найти ее мне до сегодняшнего дня не удалось. — Заметив удивленный взгляд судьи, Ю Ган пояснил: — Мой хозяин разделил дом на восемь частей, не сообщающихся друг с другом. В каждой части своя кухня и своя прислуга. Главную часть занимает сам господин Чжу со своей старшей женой, там же находятся его кабинет и моя комната. Остальные части дома принадлежат его женам. За слугами следят, им строго запрещено ходить в чужие помещения, так что в доме, как видите, ни с кем из них просто так не поговоришь. Но сегодня утром я встретил Лю около кабинета хозяина, когда выходил оттуда после разговора о денежных расчетах с крестьянами. Я быстро спросил Лю, что она сказала Е Даю про меня и Лень-фан. Она притворялась, что вообще не понимает, о чем я говорю. Я понял, что она все еще верна старому хозяину… — Ю Ган остановился. — Но теперь уже не важно, сохранит ли она секрет, — прошептал он.
— Нет, это важно, Ю Ган, — возразил судья. — У меня есть доказательства того, что Ляо Лень-фан не убивала себя. Ее похитили.
— Что?! — закричал Ю Ган. — Но кто же это сделал? И где она сейчас?
Судья Ди поднял руку.
— Расследование продолжается, — ответил он. — Вы должны держать все в тайне, чтобы не спугнуть того, кто похитил Ляо Лень-фан. Когда Е Дай снова явится за деньгами, скажите ему прийти через день или два. Я обещаю, что за это время найду вашу невесту и того, кто воспользовался ею для совершения преступления. Ю Ган, вы наделали глупостей с самого начала. Вместо того чтобы позаботиться о девушке, вы воспользовались ее страстью, — утолили ее желание, которое на самом деле не имели права утолить. Предложение, женитьба — это не частное дело двоих любящих, это торжественная церемония, в которой должны участвовать обе семьи. Вы оскорбили память своих предков, которые объявляли о свадьбе перед семейным алтарем, и вы опозорили свою невесту. В то же время вы дали преступнику возможность воспользоваться девушкой, ведь он заманил ее, сказав, что это вы ее ждете. Вы сами продлили ее заключение тем, что не сказали мне всей правды сразу, как только узнали об ее исчезновении. Что ж, Ю Ган, сейчас вы можете идти. Я сообщу вам, когда найду ее.
Юноша попытался что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Он просто повернулся и вышел.
Помощники судьи заговорили все разом. Судья поднял руку, призывая к тишине, и сказал:
— Дело Ляо Лень-фан приближается к завершению. Очевидно, похищение организовал этот подонок Е Дай, ведь, кроме служанки, тайну знал только он. Вдобавок Е Дай подходит под описание, которое дал немой мальчик на рынке. Женщина, которая увела Ляо Лень-фан, — это, должно быть, хозяйка дома свиданий. Но она отвела девушку не в дом, а куда-то еще, где ее, наверное, и держит Е Дай — то ли для собственного пользования, то ли для продажи. Он знает, что он в полной безопасности, ведь бедная девушка ни за что не попытается связаться ни с женихом, ни с родителями. Только Небу известно, что он с ней делает!.. Но и этого ему мало, он еще шантажирует Ю Гана…
— Ваша честь, хотите, я пойду и разыщу этого ублюдка? — немедленно вызвался Ма Жун.
— Обязательно! Идите с Цзяо Даем в дом Е. Братья, скорее всего, сейчас ужинают. Дождитесь, когда Е Дай выйдет, и проследите за ним. Он должен привести вас в то место, где он прячет Ляо Лень-фан. Арестуйте его и всех, кого там найдете. С ним можете особо не церемониться. Только смотрите, чтобы он потом был в состоянии говорить… Удачи вам!
Глава девятая
Ма Жун и Цзяо Дай вышли. Вскоре и Хун с Дао Ганем отправились на ужин. Судья Ди сел за стол и принялся разбирать бумаги, которые пришли из областной управы.
В дверь кто-то постучал.
— Войдите! — крикнул судья, откладывая бумаги в сторону. «Должно быть, слуга принес ужин», — подумал он.
Но это была госпожа Го. На ней была длинная меховая накидка с капюшоном, которая удивительно ей шла; женщина отвесила судье почтительный поклон, и судья снова ощутил тот необыкновенно приятный аромат трав, что наполнял «Коричную рощу».
— Садитесь, госпожа Го, — пригласил судья. — Мы сейчас не в зале суда.
Она плавно опустилась на край стула.
— Ваша честь, — заговорила она, — я осмелилась явиться сюда, чтобы доложить о двух арестованных женщинах, которых привели сегодня днем.
— Я вас слушаю. — Судья откинулся в кресле и поднес к губам чашку, но она оказалась пуста. Заметив это, госпожа Го встала, налила судье чай из большого чайника, стоявшего на столе, и снова села.
— Ваша честь, они обе с юга, из крестьянских семей. Родители продали их прошлой осенью какому-то бродячему торговцу, когда случился неурожай. Торговец привез их в Бэйчжоу и перепродал в веселый дом возле рынка. А хозяин веселого дома поселил их отдельно и заставлял заманивать посетителей, чтобы потом отбирать у них деньги, — как это произошло сегодня. Ваша честь, я не думаю, что эти женщины такие уж плохие. Они ненавидят свою работу, но ничего не могут поделать, ведь родители продавали по закону, и у хозяина есть бумага с подписями.
Судья глубоко вздохнул.
— Старая как мир история! Но сейчас, кажется, им можно помочь, поскольку у хозяина веселого дома не было разрешения на открытие публичного заведения. Как обращались с девочками там?
— О, это тоже старая история, — госпожа Го невесело улыбнулась, — их били, заставляли исполнять всю домашнюю работу…
Она грациозно поправила капюшон, и судья в очередной раз подумал, что госпожа Го все-таки на редкость красивая женщина.
— Обычно за содержание подпольного притона полагается крупный штраф, — сказал судья. — Однако же в нашем случае накладывать штраф бесполезно — ну выплатит хозяин деньги, но потом-то просто взыщет убыток с девочек. Правда, его можно обвинить в вымогательстве, а после этого признать продажу девушек незаконной и аннулировать сделку. И раз вы считаете, что они не заслужили наказания, их лучше всего будет отправить к родителям.
— О ваша честь, вы так добры…
Госпожа Го встала, собираясь уходить. Судья вдруг поймал себя на мысли, что ему жаль отпускать ее, что он хочет продолжать разговаривать с ней…
Он взял себя в руки и коротко сказал:
— Благодарю вас за отчет, госпожа Го. Вы можете идти.
Она поклонилась и вышла из кабинета.
Судья встал и принялся шагать из угла в угол, заложив руки за спину. После ее ухода в кабинете как будто стало холоднее. Тут судья вспомнил, что его семейство должно сейчас находиться на первой почтовой станции. «Интересно, как они там устроились?» — подумал он. Вошел слуга и принес ужин; после еды судья еще долго стоял с чашкой чая у печки.
Неожиданно дверь распахнулась — вошел Ма Жун, и вид у него был удрученный.
— Ваша честь, Е Дай ушел из дома после завтрака, — с места в карьер начал он, — и не вернулся к ужину. Слуга сказал, что он часто ужинает с остальными игроками и приходит домой за полночь. Цзяо Дай остался следить за домом.
— Жаль! — вздохнул судья. — Я надеялся, что мы уже сегодня найдем девушку! Ну что ж, продолжать слежку вряд ли стоит. Завтра Е Дай явится в суд вместе с Е Бинем, и тогда мы его и схватим.
Ма Жун ушел. Судья Ди сел к столу и придвинул к себе бумаги, намереваясь закончить наконец с делами, но понял, что не может сосредоточиться. Его особенно беспокоило то, что Е Дай ушел из дома. Судья убеждал себя, что его тревога беспочвенна, что Е Дай вряд ли посещает место, где спрятана Лень- фан, каждый день, что сегодня у него могли быть какие-то другие дела… И тем не менее это ужасно — уже
