заняты своими делами. Он приложил палец к губам и прошептал:
— Тише! Сядь, я все тебе объясню.
Он придвинул табуретку, и десятник машинально опустился на нее.
— Слушай внимательно, — тихо сказал человек. Он наклонился к десятнику, словно хотел прошептать ему что-то на ухо, и в тот же самый момент в руке его блеснул нож, который он прятал в рукаве. Десятник не успел ничего сказать: человек одним движением вонзил нож ему в горло. Хлынула кровь, и Хун безвольно рухнул лицом на стол. Он застонал; голова его дернулась, и он затих…
Человек снова выглянул. Нет, их никто не заметил.
Последним движением десятник Хун поднес руку к горлу и написал кровью на столе единственный иероглиф — первый иероглиф своего имени. На этом его силы кончились, и он испустил последний вздох.
Человек досадливо поморщился, заметив иероглиф. Он стер его, вытер пальцы о плечо Хуна, встал, огляделся, убедился, что на него по-прежнему никто не обращает внимания, и вышел.
Первое, что увидели судья Ди, Ма Жун и Цзяо Дай, войдя в харчевню, была взволнованная толпа людей, сгрудившаяся около двери. Сердце судьи бешено забилось в нехорошем предчувствии.
— Вот пришли люди из суда! — крикнул кто-то. — Они найдут убийцу!
Люди расступились, давая судье Ди дорогу. Он подошел к столу и увидел тело Хуна в луже крови…
Судья и его помощники стояли не шелохнувшись. Хозяин таверны попытался что-то сказать, но слова замерли у него на губах, едва он увидел лица судьи и его помощников. Он повернулся и отошел, а за ним потянулись и остальные.
Судья Ди молча положил руку на плечо десятника. Он бережно поднял его седую голову, взглянул на рану в горле и опустил голову на стол. Ма Жун, Цзяо Дай и Дао Гань поспешно отвернулись, увидев на щеке судьи слезы.
Дао Гань первым решился повернуться. Он увидел на пальцах правой руки десятника засохшую кровь.
— Посмотрите, — обратился он к остальным. — Десятник хотел написать что-то собственной кровью. Видите след?
— Он был храбрее всех нас. — Голос Цзяо Дая прервался, он не смог больше произнести ни слова.
Ма Жун закусил губу — так сильно, что на подбородок потекла струйка крови.
Дао Гань опустился на колени и внимательно осмотрел пол. Когда он поднялся, в руке его была пара ярких рубинов. Он молча показал их судье, и тот кивнул головой; он заговорил, но голос его был не его — чужой и хриплый.
— Рубины… Я знал. Но уже поздно.
Совладав с собой, судья сказал:
— Спросите у хозяина, разговаривал ли десятник здесь с человеком в черном капюшоне.
Ма Жун позвал хозяина. Тот забормотал, заикаясь:
— Мы… Я… Не знаю, ваша честь, ничего не знаю! Здесь был… был человек в черном капюшоне, сидел вот здесь… за столиком. Подавальщик говорит, что он заказал стакан вина… И заплатил вперед. Ваш… Десятник, наверное, подошел к нему позже — подавальщик нашел его… уже мертвым.
— Как выглядел тот человек?! — крикнул Ма Жун.
— Подавальщик видел только глаза, господин! Тот человек кашлял… У него был капюшон с наушниками и платок, который закрывал нижнюю часть лица…
— Не важно, — вдруг прервал его судья Ди. Хозяин понял, что больше его спрашивать не будут, и убежал.
Судья Ди молчал. Его помощники не отваживались заговорить первыми. Но наконец он взглянул прямо в глаза Ма Жуну и Цзяо Даю и отрывисто сказал:
— Слушайте внимательно. Завтра с рассветом езжайте в Пять Овнов. Попросите Чжу Да-юаня поехать с вами — он знает короткий путь. Зайдите на постоялый двор и допросите хозяина. Пусть он даст детальное описание того человека, которого видел Бань Фэн. Не задерживайтесь там, возвращайтесь в суд вместе с Чжу. Все понятно?
Оба кивнули.
— А тело Хуна доставьте в суд, — тихо сказал судья.
И с этими словами он вышел из харчевни.
Глава шестнадцатая
Около полудня к зданию управы подъехали трое всадников, чьи меховые шапки были густо запорошены снегом. К суду было не так-то просто пробраться — здание осаждала толпа народа.
— Похоже, сегодня будет заседание, — удивленно заметил Ма Жун.
— Давайте-ка побыстрее, — буркнул Цзяо Дай.
Дао Гань тем временем вышел к воротам, чтобы встретить друзей.
— Судья внезапно назначил внеочередное заседание, — сообщил он. — Выяснилось кое-что новое!..
— Так давайте пойдем к нему и спросим! — с нетерпением воскликнул Чжу Да-юань. — Неужели он узнал, кто убил Хуна?
— Сейчас начнется заседание, — ответил Дао Гань, — а судья попросил не беспокоить его до начала.
— Хорошо, тогда пойдем сразу в зал, — сказал Цзяо Дай. — Пойдемте, господин Чжу, мы найдем вам место в первом ряду!
— Ну, я и в последнем ряду могу постоять, — усмехнулся Чжу, — не придется продираться сквозь толпу. Хотя спасибо вам.
Народу и в самом деле собралось огромное количество — заседание, как видно, ожидалось особенно интересное.
Они вошли в зал суда через боковую дверь, через которую обычно входил судья, и оказались прямо у возвышения.
Сыщики заняли свои места на возвышении, а Чжу прошел в первый ряд зрителей и встал там, прямо за спиной приставов.
В толпе послышался шепот: все увидели судью Ди. Он не спеша прошел на свое место, и, когда он сел, Ма Жун и Цзяо Дай заметили, что его лицо еще темнее и суровее, чем было вчера вечером.
Судья ударил молотком о стол и заговорил:
— Суд Бэйчжоу собрался сегодня на экстренное заседание в связи с тем, что были обнаружены новые улики, касающиеся убийства в доме торговца древностями Бань Фэна. Принесите первое доказательство!
Последние слова относились к старосте, который вышел и почти сразу же вернулся с большой коробкой.
Ма Жун и Цзяо Дай обменялись непонимающими взглядами.
Начальник поставил коробку на пол около судейской скамьи и аккуратно открыл. Он постелил на край скамьи лист чистой бумаги, вынул из коробки то, что в ней лежало, и поставил на бумагу. Это оказалась огромная снежная голова, вместо глаз у которой были два ярко-красных рубина.
Все присутствующие впились взглядами в снеговика. В глазах-рубинах словно таилась угроза — таким холодным и враждебным светом они сияли.
Судья молчал. Он не сводил взгляда с Чжу Да-юаня.
Чжу медленно, будто во сне, сделал несколько шагов вперед и остановился у снеговика, едва не
