было… черт… где это… Нашла. Когда ему было одиннадцать, наш Джимми развел огонь в мусорной корзине в начальной школе в Кьюббит-Тауне. Между прочим, в классе, во время большой перемены. Его застали, когда он сжигал какие-то научные тексты.
– За что-то невзлюбил Дарвина, – пробормотал Нката.
Хейверс фыркнула:
– Директор школы позвонил в полицию, привлекли мирового судью. После этого Джимми пришлось посещать социального работника в течение… так… десяти месяцев.
– Он продолжал устраивать поджоги?
– Да вроде это единичный случай.
– Возможно, связанный с разъездом его родителей, – заметил Линли.
– А другой пожар может быть связан с их разводом, – добавила Хейверс.
– Он знал, что рассматривается вопрос о разводе? Джин Купер говорит, что нет, но чего еще от нее ждать? У мальчика на лбу написано «способность» и «возможность», и она прекрасно об этом знает, так что вряд ли она поможет нам написать также и «мотив».
– А каков его мотив? – спросил Нката. – Ты разводишься с моей мамой, и я поджигаю твой коттедж? Да он хоть знал, что его отец находился именно там?
Хейверс моментально пошла на попятную:
– Это может вообще не иметь никакого отношения к разводу. Он мог разозлиться, что его отец отменил отдых. Он разговаривал с Флемингом по телефону. Мы не знаем, о чем они говорили. А если он знал, что Флеминг едет в Кент? Джимми мог как-нибудь туда добраться, увидеть машину отца на дорожке, услышать ссору, которую слышал и этот… забыла имя, инспектор… фермер, который гулял рядом с коттеджем?
– Фристоун,
– Точно. Он мог слышать ту же ссору, что и Фристоун. Увидел, что Габриэлла Пэттен уехала. Проник в дом и повторил акт возмездия, совершенный в одиннадцать лет.
– А с мальчиком вы не говорили? – спросил Линли.
– Его не было. Джин не сказала мне, куда он ушел. Я проехалась по округе, но если бы я заглядывала на каждую улицу, то и сейчас там каталась бы. – Она отправила в рот еще одно печенье и взъерошила волосы. – С ним нам понадобится подкрепление, сэр. Хотя бы один человек на Кардейл-стрит, который сообщит нам о появлении мальчишки. А он в конце концов должен появиться. Сейчас он где-то гуляет с братом и сестрой. По крайней мере, так сказала мать. Не могут же они болтаться где-то всю ночь.
– Я сделал несколько звонков. Помощь будет. – Линли откинулся в кресле и ощутил беспокойное желание закурить. Чтобы чем-то занять руки, губы, легкие… Он изгнал эту мысль, написав «Кенсингтон», «Собачий остров» и «Малая Венеция» рядом со списком детективов-констеблей, которым, наверное, как раз сейчас Доротея Харриман сообщает радостную весть о докатившейся и до них очереди дежурить. Хейверс покосилась на его блокнот.
– Ну и? – поинтересовалась она. – Что насчет дочери?
Калека, сказал он. Оливия Уайтлоу не может передвигаться без посторонней помощи. Он рассказал об увиденных им судорогах и о том, что сделал Фарадей, чтобы снять приступ.
– Своеобразный паралич? – спросила Хейверс. Поражены только ноги, так что, возможно, это приобретенное, а не врожденное заболевание. Она не сказала, какое. Он не спросил. Чем бы она ни страдала, это вряд ли – по крайней мере, сейчас – имело отношение к смерти Кеннета Флеминга.
– Сейчас? – переспросил Нката.
– Вы что-то накопали, – заметила Хейверс.
Линли просматривал список полицейских, прикидывая, как их распределить и сколько послать в каждую из точек.
– Кое-что, – отозвался он. – Может, это и пустяк, но заставляет меня перепроверить. Оливия Уайтлоу утверждает, что в среду всю ночь провела на барже. Фарадей отсутствовал. Так что, если бы Оливия захотела покинуть Малую Венецию, это превратилось бы в целое дело. Кто-то должен был бы ее перенести. Или ей пришлось бы передвигаться с помощью ходунков. В любом случае, перемещение было бы медленным. Поэтому, если в среду ночью, как только ушел Фарадей, она куда-то отбыла, кто-нибудь это да заметил бы.
– Но ведь она не могла убить Флеминга, – запротестовала Хейверс. – Если ее состояние таково, как описываете вы, ей было бы просто не под силу забраться в сад коттеджа.
– То есть сделать это в одиночку. – Он взял слова «Малая Венеция» в кружок и отметил их стрелкой. – У них с Фарадеем собачьи миски с водой стоят на палубе на стопке газет. Уходя, я бросил взгляд на эти газеты. Скуплены все сегодняшние, какие только были. И все таблоиды.
– И что? – сказала Хейверс, играя роль адвоката дьявола. – Она же практически инвалид. Хочет почитать. Послала своего дружка за газетами.
– И все газеты были открыты на одном и том же материале.
– О смерти Флеминга, – сказал Нката.
– Да. Мне стало интересно, что она ищет.
– Но она же Флеминга не знала, так? – уточнила Хейверс.
– Утверждает, что не знала. Но если бы я любил держать пари, я мог бы поспорить на какую угодно сумму, что она точно что-то знает.
– Или хочет что-то узнать, – заметил Нката.
– Да. И такое возможно.
