сделает. Свидетель, таща за собой собаку, прошел в сопровождении двух полицейских несколько шагов и остановился.
— Примерно здесь…
Он огляделся по сторонам, прикидывая расстояние, потом на его лице промелькнуло некоторое сомнение, и он переместился поближе.
— Здесь? — переспросил Камиль. — Не дальше?
— Нет-нет, — уверенно отвечал свидетель.
Луи пришел к тому же заключению, что и Камиль.
— Знаете, он еще несколько раз ударил ее ногой… — добавил свидетель.
— Ну что ж, теперь у меня есть общая картина, — сухо произнес Камиль. — Итак, вы стояли… в скольких метрах от происходящего? — Он вопросительно взглянул на свидетеля, словно уточняя: — В сорока?
Да, согласился тот, примерно так.
— Вы видели, как мужчина напал на женщину, — продолжал Камиль, — с целью похищения, и вот, находясь в сорока метрах, вы проявили храбрость: вы закричали.
Он посмотрел свидетелю в глаза. Тот растерянно заморгал.
Не говоря больше ни слова, Камиль вздохнул и отошел, бросив последний взгляд на псину, у которой был столь же мужественный вид, как и у ее владельца. Чувствовалось, что она очень хочет вмешаться в разговор.
Камиль снова испытывал ощущение, для которого никак не мог подобрать слова, — отчаяние, но какое-то… наэлектризованное. Из-за Ирэн. Он обернулся, посмотрел на пустынную улицу. И тут наконец его буквально затрясло — от облегчения. Он понял. До этого момента он выполнял свою работу — профессионально, методично, организованно; он проявлял инициативу, которой от него ждали, — но только сейчас, впервые с момента прибытия, он четко осознал, что на этом месте, всего около часа назад, женщина, живое существо из плоти и крови, была похищена, на нее напали, она отбивалась, кричала, но ее силой затолкали в фургон и увезли; что сейчас она находится взаперти, обезумевшая от ужаса; что, возможно, ее подвергают пыткам; что дорога каждая минута, а он медлит, потому что хочет держаться от этого на расстоянии, защитить себя, — другими словами, не хочет делать работу, которую сам выбрал. И что он законсервировал себя после смерти Ирэн. Ты мог бы сделать по-другому, сказал он себе, но не сделал. В данный момент ты здесь, и твое присутствие будет оправданно только в том случае, если ты найдешь похищенную женщину.
Камиль почувствовал головокружение. Одной рукой он оперся о капот машины, другой ослабил узел галстука. Ситуация была неподходящей для того, чтобы демонстрировать слабость. К нему подошел Луи, еще кто-то спросил: «Все в порядке?» Луи остался молча стоять рядом, словно ожидая приказа, — терпеливо, но с тайным беспокойством.
Камиль пришел в себя. У него было ощущение сильной встряски. Он обратился к криминалистам, работавшим на месте преступления, в нескольких метрах от него:
— Ну, что у вас?
Затем приблизился к ним. Когда место преступления — улица, найти что-то существенное всегда проблематично: приходится подбирать все подряд, поскольку никогда не знаешь заранее, что окажется уликой.
Один из двух криминалистов, повыше ростом, поднял голову:
— Окурки, монета… — Он взглянул на пластиковые пакетики, разложенные на крышке его чемоданчика, и добавил: — Иностранного происхождения… билет на метро, чуть подальше — бумажный носовой платок, использованный, и пластмассовый колпачок от ручки.
Камиль взял пакетик с билетом на метро и приподнял его, чтобы рассмотреть на свету.
— Судя по всему, — добавил криминалист, — жертве сильно досталось.
В водосточном желобе виднелись следы рвоты, образцы которой второй эксперт тщательно соскреб стерильной ложечкой.
Возле ограждения появилась группка новоприбывших полицейских. Камиль сосчитал их. Ле-Гуэн прислал ему пятерых.
Луи знал, чем предстоит заняться. Создать три группы. Сообщить им все первичные сведения, распределить для проверки ближайших улиц (учитывая поздний час, в небольшом радиусе от места преступления), дать указания — все эти процедуры у Камиля отработаны до автоматизма. Один из полицейских поступит в распоряжение Луи, вдвоем они обойдут местных жильцов и попросят спуститься тех, кто смотрел в окна в момент похищения, — возможно, удастся узнать что-то дополнительно.
К одиннадцати вечера Луи Обольститель отыскал единственный на всей улице дом, в котором еще оставалась консьержка — большая редкость в Париже по нынешним временам. Совершенно покоренная элегантностью Луи, она охотно разрешила превратить привратницкую в штаб-квартиру полиции. При виде майора Верховена консьержка невольно переменилась в лице — физический недостаток этого человека ранил сердобольных женщин подобно увечью бездомного животного. Она негромко ахнула и пробормотала: «Боже мой, боже мой!..» — но тут же, поднеся руку ко рту, нервно прикусила костяшки пальцев. Всем своим видом она сострадала, терзалась, ужасалась — и наверняка упала бы в обморок, если бы это не создало всем, включая ее саму, лишних сложностей. Немного придя в себя, она продолжала бросать на майора взгляды украдкой, после чего закатывала глаза с таким видом, как если бы у него была открытая кровоточащая рана, а она, насколько могла, разделяла его страдания.
Наконец, отведя Луи в сторонку, она шепотом спросила:
— Может быть, мне поискать для вашего шефа низенький стульчик?
Еще не хватало — сидя на детском стульчике, шеф будет казаться совсем крошечным.
— Нет-нет, спасибо, — отвечал Луи Почтительный, прикрыв глаза, — все в порядке, вы и без того невероятно любезны, мадам.
С этими словами он адресовал ей самую обаятельную из своих улыбок. Консьержка окончательно растаяла и через некоторое время принесла огромный поднос с кофе и сладостями. В чашку Камиля она добавила ложечку тертого шоколада.
Полицейские группы выполняли задания, Камиль потягивал кофе под сострадательным взглядом консьержки. Луи погрузился в свои мысли. Это было самое привычное для него занятие. Он был интеллектуалом и постоянно о чем-то размышлял. Пытался понять те или иные закономерности.
— Выкуп?.. — наконец осторожно предположил он.
— Секс… — отозвался Камиль. — Мания…
Можно было перечислять одну за другой самые распространенные человеческие страсти: жажду разрушения, обладания, бунта, завоевания… Они оба сталкивались в своей жизни с подобными убийственными страстями — и вот теперь машинально перебирали их, сидя в комнате консьержки, — неподвижные… почти праздные.
Ближайшие улицы были проверены, жители опрошены, их показания записаны, личные мнения учтены. Полицейские заходили в квартиры возможных свидетелей, каждый раз надеясь узнать что-то ценное, но их надежды снова и снова рассыпались в прах. Так прошла часть ночи.
На данный момент не было известно почти ничего. Похищенная женщина, без сомнения, жила не в этом квартале. Во всяком случае, не в непосредственной близости от того места, где произошло похищение. Здесь никто ее не знал. Согласно трем свидетельствам, она могла оказаться одной из тех женщин, что на данный момент отсутствовали — были в отъезде или в отпуске.
Но это не давало Камилю серьезной пищи для размышлений.
3
Она очнулась от холода. И от тряски — поездка оказалась долгой, а она, будучи связанной, не могла
