Он потянул себя за мочку уха, оценивающе глядя на нее. Потом сказал:
– А я-то все ждал, когда кто-нибудь у вас там это заметит.
– Можно было как-то нам и помочь, подтолкнуть в нужном направлении, вам не кажется? – фыркнула Кэрол. – В конце концов, специалисты-то вы!
– Ваш предшественник был другого мнения.
С тем же равнодушным видом он мог бы обсуждать цены на рыбу. Весь энтузиазм, с которым до сих пор он говорил о своей работе, мгновенно улетучился. Его место заняла бесстрастная маска, он явно предоставил Кэрол самой сделать выводы. Не сказать, что выводы эти были очень утешительны.
Она положила папку на стол Пендлбери и раскрыла ее:
– Это дело прошлое. Теперь все иначе. Я правильно поняла, что сомнительные возгорания случались у вас и раньше?
Он взглянул на листок, лежавший сверху, и шмыгнул носом:
– Как далеко вы готовы углубиться?
Тони Хилл сидел за столом, притворяясь перед самим собой, что готовится к очередным занятиям. Тем временем мысли его блуждали далеко и от вновь созданного подразделения, и от темы предстоящего семинара. Он думал о разгуливающих на свободе маньяках, людях, чей склад ума раз и навсегда нацелен на то, чтобы причинять боль и страдания совсем незнакомым им людям.
Среди психологов издавна бытует теория, отрицающая существование зла как такового и приписывающая худшие проявления, самые страшные деяния похитителей, истязателей и убийц цепочке различных обстоятельств и событий в их прошлом, находящих кульминацию в последнем завершающем стрессе, разом сокрушающим границы того, что цивилизованное общество признает допустимым. Но эта теория никогда до конца не удовлетворяла Тони. Она обходила вопрос, почему многие люди, точно так же подвергавшиеся издевательствам и терпевшие лишения в прошлом, в дальнейшем не превращаются в психопатов, а живут полноценной и плодотворной жизнью, сумев интегрироваться в общество.
Сейчас ученые заговорили о том, что во всем виновата генетика, о сбое в структуре ДНК, способном вызывать такого рода отклонения. Такой ответ казался Тони слишком простым. Вроде того, что говорили в старину: есть дурные люди, и с этим ничего не поделаешь. Такой уход от ответственности внушал Тони отвращение.
То, над чем он сейчас думал, всегда имело для него особый смысл. Он знал, почему сумел добиться многого в своем деле. Причина была в количестве шагов, которые он проделывал, прослеживая путь своих жертв. Доходя до какой-то точки на этом пути, он уже не мог с достаточной уверенностью сказать, где их дороги расходятся. Преступники превращались в охотников, но и он в свою очередь, следуя за ними туда, где они пересекали черту, становился охотником. Его жизнь хранила отзвуки их жизней. Фантазии, двигавшие ими, крутились вокруг секса и смерти; его фантазии о сексе и смерти носили название психологического портрета. От пугающей близости того и другого делалось не по себе.
Иногда это казалось Тони проблемой курицы и яйца. Возникла ли его импотенция из страха, что свободное проявление его сексуальности может привести к тому, что он станет мучить и убивать? Или это знание того, как часто сексуальное желание влечет за собой убийство, так на него подействовало, что он перестал быть полноценным в сексуальном отношении? Он не верил, что ему когда-нибудь удастся найти ответ. Какова бы ни была эта взаимосвязь, ясным оставалось одно: то, чем он занимался, наложило глубокий отпечаток на его жизнь.
Неизвестно почему, но ему вдруг вспомнилась искра неподдельного интереса, увиденная им в глазах Шэз Боумен. Он еще не забыл времена, когда мог испытывать то же самое, прежде чем его восторженный энтузиазм поблек, столкнувшись с чудовищным злом, которое люди могут причинять себе подобным. Возможно, он сумеет так использовать свои знания, чтобы его команда оказалась более защищенной, чем был когда-то он сам. Если бы даже это оказалось единственным результатом, он считал бы, что время потрачено не напрасно.
В совсем другом конце города Шэз щелкнула мышью, выходя из программы. Не думая, а выполняя все действия автоматически, она выключила компьютер и теперь уставилась невидящим взором в медленно гаснущий экран. Когда она задумала использовать ресурсы Интернета как первую ступень на пути к эксгумации прошлого Тони Хилла, она рассчитывала найти там несколько ссылок и, если повезет, дайджест газетных статей.
Но стоило только ввести ключевые слова «Тони Хилл, Бредфилд, убийца» в окно поиска, как ей открылась мрачная сокровищница ссылок на расследование, благодаря которому имя Тони Хилла в прошлом году не сходило с первых полос газет. В Интернете обнаружились леденящие кровь сайты, целиком посвященные серийным убийцам, на которых размещались и материалы о главном деле Тони. Кроме того, на личных страничках комментаторов и журналистов, писавших об этом деле, можно было прочесть их тогдашние статьи. Имелась даже портретная галерея извращенцев – подборка фотографий самых известных серийных убийц. Тот, кого преследовал Тони, именовался «Убийцей-гомиком», и несколько его фотографий украшали эту странную выставку.
Шэз скачала все, что только смогла найти, и провела остаток вечера за чтением. Это занятие, задуманное как учебное задание с целью выяснить, от чего все-таки бежал Тони Хилл, едва не довело ее до обморока.
Факты везде излагались одни и те.же. Обнаженные тела четырех мужчин были оставлены в Бредфилде в местах встреч гомосексуалистов. Прежде чем убить, жертв мучили с невиданной жестокостью. После смерти у них были отрезаны половые органы, а сами тела тщательно вымыты и брошены как ненужный хлам.
Последней надеждой следствия стал Тони, приглашенный в качестве консультанта для работы с инспектором Кэрол Джордан, результатом чего должен был стать психологический портрет. Они уже подобрались вплотную к своей цели, когда охотник неожиданно превратился в дичь. Убийце для человеческого жертвоприношения понадобился Тони. Пойманный и связанный, он едва не стал жертвой номер пять. Убийца уже начал его пытать, причиняя невыносимую боль. На краю гибели его спасли не подоспевшие вовремя полицейские, а собственное мастерство, отточенное за годы работы с преступниками-психопатами. Но, для того чтобы остаться в живых, ему пришлось убить своего похитителя.
Пока Шэз читала, ее сердце наполнялось страхом, а на глазах выступили слезы. Ей, всегда страдавшей от чересчур живого воображения, которым одарила ее природа, ничего не стоило воссоздать картину того ада, через который прошел Тони. Она чувствовала, как погружается в кошмар мучительной развязки, во
