В спецгоспитале «Брэдфилд Мур» никогда не смолкает назойливый гул. Правда, тебе не всюду разрешается ходить, но все фильмы и телешоу, которые ты смотрел, наводят на мысль, что, вероятно, тут есть и обитые мягкой тканью камеры, куда не проникает ни звука, вот только тебе придется приложить все свои актерские способности, чтобы туда попасть. Вопли, пена у рта, может, даже драка с санитаром — все такое. Впрочем, как ни заманчива мысль о тихом месте, где тебя ждет долгожданный покой и ты сможешь нормально слышать Голос, ты прикидываешь, что подобная выходка не улучшит твоих шансов на досрочное освобождение.
В первое время ты пытался заснуть, как только скрежет повернувшегося в замке ключа сигналил, что тебя заперли на ночь, но слышал вовсе не Голос, а лишь приглушенные разговоры, иногда вопли и рыдания, шарканье ног в коридоре — и больше ничего. Ты накрывал голову тощей подушкой, чтобы отгородиться от шума. Иногда помогало, но редко. Тебя пугал этот безликий шум, ты ждал, что дверь внезапно распахнется и к тебе войдет хрен знает кто. От недосыпания утром ты вставал раздраженным, глаза воспалялись и становились красными, руки дрожали, как у какого-нибудь алкаша. Но хуже всего было то, что в таком измотанном и вздрюченном состоянии ты уже не мог настроиться на Голос, отвлечься от постоянного шумового фона.
Прошло несколько недель, жутких, просто адских, однако в конце концов твой неповоротливый мозг сообразил, что нужно стараться плыть по течению. Теперь, когда гас свет, ты лежал на спине, размеренно дышал и уговаривал себя, что все шумы — безобидная фоновая трескотня и не стоит обращать на них внимания. Тогда рано или поздно они пропадут, как статический треск в радиоприемнике, и оставят тебя наедине с Голосом. Ты повторял его послание, беззвучно шевеля губами, и переносился из палаты куда-то… в какое-нибудь хорошее место.
Это прекрасная штука. Ты можешь медленно проигрывать в мыслях постепенное восхождение на самые высокие пики в твоей жизни. Вот они — все перед тобой. Выбираешь жертву. Торгуешься насчет цены. Следуешь за ней к тому месту, которое намерен преобразить пролившейся кровью. Их тупое доверие — мямля Дерек безопасный клиент, его нечего бояться. И то выражение в их глазах, когда ты поворачиваешься к ним, держа в руке их самый страшный кошмар.
Одна беда: сколько ни пытайся вспомнить все точь-в-точь, никогда не дотягиваешь до финала. И все из-за их глаз! В тот миг, когда до них наконец-то доходит весь ужас, они делаются белей молока, а твоя рука туже сжимается на перце. Ты выгибаешь спину, бедра сами подаются вперед, губы растягиваются в оскале, наступает извержение. А потом ты слышишь Голос, торжественный и звучный, он хвалит за твою роль в очищении Вселенной.
Это самый высокий момент в твоем маленьком, съежившемся мире. Возможно, другие люди смотрят на это по-иному, но ты ведь знаешь, как тебе везет. Сейчас тебе нужно только одно — выбраться отсюда, снова вернуться к Голосу. И больше ничего.
Часть вторая
Он не помнит, когда впервые услышал Голос. Теперь ему стыдно, что тогда он не сразу его узнал, ему с трудом верится, что на это у него ушло столько времени. Ведь этот Голос отличался от других, звучавших вокруг каждый день. Не издевался над ним. Не сердился на его медлительность. Не обращался с ним как с несмышленышем и тупицей. Голос говорил с ним уважительно. Такого с ним еще не бывало; вот почему, вероятно, он так долго не воспринимал смысл послания. Понадобилось время, прежде чем он сообразил, что ему предлагают.
Теперь он уже не представляет себя без всего этого. Это как с шоколадом, алкоголем или травкой. Конечно, можно прожить и без них, но разве это будет жизнь? Порой он точно знает, что сейчас услышит Голос: в новостном сервисе на мобильном телефоне, на неожиданно включившемся мини-дисковом плеере в кармане куртки или глубокой ночью, когда он лежит в постели, один. Но иногда Голос является ниоткуда. Мягкое дыхание на шее — и вот уже звучит послание. Он чуть не обгадился, когда это случилось впервые. В общем, лажанулся! Но с тех пор кое-что понял. Теперь он знает, как реагировать на Голос, если слышит его в публичных местах, никто из окружающих не замечает ничего необычного.
Делает ему Голос и подарки. Другие люди тоже дарили ему подарки — правда, всякую никчемную дрянь. А вот Голос — другое дело. Голос дает ему то, что надо. Купленные и оплаченные вещи, упакованные в коробки или пакеты, а не стыренные. MD-плеер. Джинсы «Дизель». Зажигалка «Зиппо», на ней медная бляшка — череп и кости, очень приятно трогать большим пальцем. Видео, пробуждающие в нем мысли о том, что он сделает с уличными шлюхами, которых видит каждый день.
Когда он поинтересовался, за что ему такие подарки, Голос ответил — просто потому, что он достоин их. Он не понял. Ну не понял — и все тут. Голос сказал, что он еще отработает эти подарки, но не уточнил как. Пожалуй, в том, что он не понял сразу, была и его вина. Он медленно соображает. Ему требуется много времени, чтобы понять какие-то вещи.
Ему нравится угождать. Насколько он себя помнит, он всегда умел это делать. Вызывать у людей улыбки, давать им то, что они хотят, — заодно и побоев избежишь. Поэтому он внимательно слушал, когда Голос стал учить его жизни, так как знал: если Голос будет им доволен, то больше шансов, что он останется. А ему хотелось, чтобы Голос остался, ему с ним хорошо. Нечасто ему бывает так хорошо.
Так что он слушает и старается понять. Теперь он знает про яд, которым шлюхи заражают улицы. Он знает, что даже те, которые говорили с ним ласково, становились такими уже после того, как что-то получали. Это ему понятно. Он помнит, сколько раз они пытались заболтать его ласковыми словами, выманить у него побольше баксов и как злились, когда он все же настаивал на своем. Он знает, что теперь надо очистить мир от мерзких сук и что он станет участником такой чистки.
Это случится скоро. Каждую ночь, когда он гасит свет, Голос шепчет ему в тишине, как все произойдет. Вначале его это пугало. Ему было жутковато, казалось, что с ним говорят стены. Еще он сомневался, что сможет выполнить требование. Но теперь, слушая в полусне адресованные ему слова, он думает, что, пожалуй, справится. Шаг за шагом, ты постепенно доберешься туда, где хочешь быть. Вот что говорит ему Голос. В самом деле, если так смотреть, не на все в целом, а на маленькие кусочки дороги, то в ней нет ничего сложного. Во всяком случае, поначалу.
Прежде он не делал ничего подобного. Но зато смотрел видеофильмы, много раз. Ему нравилось, было приятно. А Голос говорит ему, что сделать это в реальной жизни приятней во много раз. И он верит, потому что подтверждалось все, что до сих пор говорил ему Голос. И вот время пришло. Сегодня та самая ночь.
Он с трудом сдерживает нетерпение.
Кэрол Джордан швырнула сумочку на пассажирское сиденье и села в серебристый седан среднего класса, который выбрала специально за его безликость. Сунула ключ в зажигание, повернула, но мотор не завелся. Господи, что она делает! Ее руки стали липкими от пота, а в груди теснилось беспокойство. Как она сможет появиться в группе и зарядить энергией своих подчиненных, если во рту пересохло так, что язык прилипает к зубам?
Она взглянула на окна, расположенные под потолком подземной стоянки. Мимо них торопились люди, вернее, их ноги в брюках, джинсах, черных леггинсах или прозрачном нейлоне. Она разглядывала лакированные мокасины, шлепанцы, босоножки на высоких каблуках и лодочки. Жители центра шли по своим делам, кто-то совершал утреннюю прогулку. Почему она не может сделать то же самое?
— Ну держись, Джордан, — пробормотала она вполголоса и решительно повернула ключ зажигания — на этот раз успешно. Что она так волнуется? Ей же предстоит встреча со знакомыми людьми. Группа совсем небольшая, к тому же она и Брэндон сами ее формировали. Со многими она работала прежде и не сомневалась, что они ее уважают. Раньше-то точно уважали… Так, может, это чувство у них сохранилось и оно переборет в них искушение жалеть ее?
Кэрол выехала из гаража на улицу. Все здесь было таким знакомым и одновременно все изменилось. Прежде, когда она жила и работала в Брэдфилде, квартира в мансарде перестроенного магазина, занимавшего целый квартал, была ее домом, высоким гнездом, позволявшим ей ощущать себя сторонним наблюдателем и одновременно частью города, который был вверен ее заботам. Переехав в Лондон, она продала квартиру брату и его подружке. Теперь она вернулась в те же стены, но на этот раз в роли кукушки в гнезде, свитом Майклом и Люси. Они поменяли там почти все, отчего Кэрол чувствовала себя еще более чужой. Но она все-таки преодолела это отчуждение, убедила себя, что ее настоящий дом — это работа, и теперь опасалась, что и в полиции окажется такой же посторонней, как и за ее пределами.
Даже сам Брэдфилд предстал перед ней знакомым незнакомцем. Прежде, когда Кэрол тут жила и работала, она старалась лучше узнать город. Много раз заходила в местный музей, пыталась понять, как за столетия Брэдфилд превратился из деревушки, населенной пастухами и ткачами, в значительный коммерческий центр, в соперника Манчестера в борьбе за титул северной столицы викторианской империи. Она узнала о его упадке в послевоенные десятилетия и о новом взлете, вызванном волнами иммиграции в конце минувшего столетия. Изучала архитектуру, научилась различать итальянское влияние в старинных постройках, пыталась разузнать, на месте каких построек в шестидесятые годы двадцатого столетия выросли отвратительные бетонные коробки офисов и унылый торговый центр. Она просматривала карту города, гуляла в свободные дни по улицам, путешествовала на машине по окрестностям и вскоре уже могла мгновенно представить себе конкретное место, когда слышала адрес очередного вызова на место преступления.
Но в это утро Кэрол показалось, что она все забыла. Она рассчитывала доехать до полиции на автомате. Однако в ее отсутствие появились дороги с односторонним движением и новая разметка. Это заставило ее сосредоточиться на вождении, на дорогу ушло вдвое больше времени, чем когда-то. Так что Кэрол испытала облегчение, когда наконец-то свернула на служебную парковку и въехала на предназначенное для нее место, довольная тем, что по крайней мере это обещание Джона Брэндона уже выполнено: на одной из немногих свободных ячеек читалась свежая надпись — «Старший детектив-инспектор Джордан».
Войдя в здание полиции, она на мгновение ощутила эффект дежавю. Вот где ничего не изменилось! В вестибюле все так же витал слабый аромат сигаретного дыма, а из расположенной в подвале столовой поднимались запахи нехитрых блюд. Какие бы косметические перемены ни предпринимались, никакой декор не мог придать помещению благообразие. Стены были все того же серого «индустриального» цвета, доска объявлений покрыта желтыми записочками, теми же самыми, — Кэрол могла бы поклясться! — что висели в предыдущие годы. Она подошла к окошку дежурного и кивком приветствовала сидевшего там констебля.
— Старший инспектор Джордан явилась в группу по тяжким преступлениям.
Мужчина средних лет провел ладонью по коротким, с проседью волосам и улыбнулся.
— Добро пожаловать, — сказал он. — Лифт в конце коридора. Ваш кабинет номер триста шестнадцать, на третьем этаже.
— Спасибо. — Кэрол выдавила слабую улыбку, повернулась и, когда зажужжал открывшийся замок, толкнула дверь. Затем, бессознательно развернув плечи и вскинув подбородок, прошла отрывистым шагом по коридору под любопытными взглядами местных коллег.
Третий этаж отремонтировали уже после ее ухода. Нижняя часть стен приобрела цвет лаванды, верх остался белый. Старые деревянные двери сменили на новые, из стали и стекла, с матовыми средними секциями, так что случайный посетитель не мог видеть, что творится в кабинетах. Какое-то рекламное агентство, а не полиция, подумала она, подходя к своему кабинету.
Набрав в грудь воздуха, распахнула дверь. На нее взглянуло несколько пар глаз, потом на лицах появились приветливые улыбки. Первым вскочил Дон Меррик, ставший недавно инспектором. Он был ее помощником во время расследования первого из серийных убийств, доказавшего тем, кто разбирался в подобных вещах, что Кэрол обладает всеми необходимыми для сыщика качествами. Солидный, надежный Дон, с благодарностью подумала она, глядя, как он пересекает комнату и протягивает ей руку.
— Замечательно, что вы вернулись к нам, мэм! — Когда они обменивались рукопожатиями, Дон взял ее под локоть свободной рукой. Хотя над ней нависла его огромная фигура, Кэрол с удивлением отметила, что это ее не угнетает. — Я ужасно рад, что мы снова будем работать вместе.
Прямо за Мерриком стоял сержант Кевин Мэтьюз. Несколько лет назад он совершил фантастическую глупость, едва не стоившую ему карьеры. И хотя сама Кэрол была в числе сотрудников, разоблачивших его предательство, она тем не менее с радостью отметила, что он, очевидно, вернул себе доброе имя. Он был слишком хорошим сыщиком, чтобы тратить свои силы на тупую рутину патрульно-постовой службы. Еще она надеялась, что его не слишком заденет то, что когда-то они были равными по званию.
— Кевин! — приветствовала она его. — Давно не виделись.
Его бледная веснушчатая кожа порозовела.
