хорошую музыку, подумал он и из любопытства включил проигрыватель.
Волнующие насыщенные звуки саксофона заполнили комнату. Последняя музыка, какую Эдмунд Артур Блайт решил послушать. На панели проигрывателя вспыхнуло название альбома и композиции: Стэнли Таррентайн, «Темный пурпур». Тони не знал творчества Таррентайна, но сразу же узнал мелодию. Музыка пришлась ему по душе.
Тони подошел и включил торшер, расположенный так, чтобы свет падал на кресло с высокой спинкой, рядом с которым примостился низенький столик.
Идеальное место, чтобы почитать и, если возникнет желание, записать свои мысли. Вытащив документы из сумки, Тони устроился в кресле. Следующий час он провел, изучая распечатки разговоров в Интернете. Слушая ненавязчивый джаз, он пытался влезть в шкуру ZZ и понять, что же он сказал Дженни во время их последнего разговора.
«тво… настоя…» — эту фразу Тони перечитывал снова и снова. Что он хотел сказать? Твой настоящий кто? Или что? Он перебирал слова: твоей, твоих, твоя, твой. Непонятно. И дальше: «… кажу… покажу».
— Скажу, — расшифровав первое слово, произнес вслух Тони. — Я не просто скажу, я покажу тебе. Точно. Ты хочешь ей что-то показать, да, Зет-Зет? Но что? Что ты собираешься показать Дженни?
Вскочив на ноги, Тони принялся шагать из угла в угол, пытаясь понять, как же ему собрать эту чертову головоломку. Чем дольше он читал запись разговора, тем лучше понимал и жертву, и ее убийцу.
— Скажу тебе — что? — размышлял вслух он. — И покажу — что? Что же это за тайна такая? Такая, что сама Дженни о ней не знает? Какая вообще у человека может быть тайна, о которой он сам и не подозревает?
Нетерпеливо меряя комнату шагами, Тони наткнулся на бар. К его удивлению, там он обнаружил не обычные хрустальные бокалы без ножки, которые вполне вписались бы в старомодную обстановку дома, а стильные высокие стаканы, удобно ложившиеся в руку. Тони взял стакан, радуясь его приятной увесистости.
Поддавшись порыву, он налил себе арманьяка. Вообще-то Тони не был фанатом коньяка, но, увидев в баре бутылки трех разных марок, понял, что арманьяк был любимым напитком Эдмунда Артура Блайта. Почему бы ему не поднять бокал в память о старике? Правда, Тони ничего помнить о Блайте не мог, потому что никогда его не знал. Что ж, решил он, тогда выпью за попытку Блайта искупить свои грехи. Пусть даже из могилы. Пусть даже эта попытка изначально обречена на провал.
Расхаживая по комнате, Тони потягивал арманьяк, вновь и вновь перебирая в голове все, что ему было известно о Дженнифер Мейдмент и ее убийце. Тони не оставляло ощущение, что он что-то забыл, что-то упустил — какую-то мелочь, которая теперь крутилась на задворках сознания, пытаясь привлечь его внимание. Он подошел к сумке и вытащил распечатанные материалы дела, которые Паттерсон прислал ему еще в Брэдфилде. В первую очередь Тони интересовали фотографии с места преступления и отчет патологоанатома.
Он осмотрел каждый снимок. Особенно тщательно Тони изучал фотографии изувеченного тела Дженнифер в морге. Затем перечитал отчет, уделяя особое внимание временным показателям.
— Последний раз девочку видели в живых в четверть четвертого, — размышлял вслух Тони. — Родители заявили о пропаже в девять вечера. И, если только водители грузовиков не врут, ты не смог бы избавиться от тела после половины восьмого, когда на стоянку заехали два дальнобойщика. То есть девочка была в твоем распоряжении всего пару часов.
Отложив отчет, Тони вновь принялся метаться по гостиной, в конце концов остановившись у изящно украшенного камина. Облокотившись на каминную полку, он уставился на холодный и пустой очаг и попытался влезть в шкуру убийцы, проникнуться его чувствами, мыслить его мыслями.
— Ты увез ее подальше от людных мест, накачал наркотиками, задушил пакетом, изуродовал и выбросил, — медленно проговорил Тони. — В чем твой кайф? Где причина всего этого? Что тебя так заводит? Контроль? Понимание, что она целиком в твоей власти? — Отвернувшись, он подошел к окну и посмотрел в темноту. — Но для этого ты провел с ней слишком мало времени. Ты ведь несколько недель ее приманивал. И ради чего? Ради этих вот нескольких часов? Вряд ли. Ты вложил в это дело столько времени и сил, так тщательно все спланировал — пары часов в качестве награды тебе явно недостаточно. Ты ведь жаждал заполучить ее. И тебе нужно утолить эту жажду. Но ты все сделал не так. Ты просто убил ее, порезал и выбросил тело. Нет, что-то тут не сходится… — бормотал Тони.
Весь его опыт говорил о том, что такие убийцы ценят время, проведенное с жертвами. Они устраивают свои убежища вдали от любопытных глаз, чтобы удовлетворять свои наклонности снова и снова. Они идут на риск и похищают своих жертв только ради «награды», только чтобы максимально растянуть удовольствие. Те, что предпочитают живую добычу, держат похищенных людей в плену, снова и снова унижая и мучая их. Такие убийцы наслаждаются возможностью увидеть свои воплотившиеся фантазии во плоти и крови. Особенно в крови. Те же маньяки, которым нравится пассивность трупа, идут на всевозможные ухищрения, пытаясь сохранить «свежесть» тела. Ранние стадии разложения редко отпугивают этих психов.
Но с Дженнифер все было не так.
— Убил, изуродовал, выкинул, — повторил Тони. — Ни на что другое времени у тебя не было. Что-то случилось, из-за чего ты заторопился. Но что?
Скорее всего, что-то непредвиденное. Может, он уже не мог отвезти ее туда, куда первоначально планировал? Или в параллельной, порядочной и приличной, жизни убийцы произошло что-то, не позволившее ему и дальше следовать первоначальному плану. Что бы ни случилось, проигнорировать это убийца не смог. Он не стал бы лишать себя удовольствия из-за какой-нибудь мелочи, особенно учитывая, что жертва уже была у него в руках.
Все это, конечно, логично, подумал Тони. Но все равно что-то тут не так.
— Убил ее, порезал, выбросил труп, — еле слышно бормотал он.
Вернувшись к барной стойке, он налил себе капельку арманьяка из второй бутылки. Сделав маленький глоток, опять принялся вышагивать по комнате.
Внезапно он остановился.
— Порезал ее. Порезал! — хлопнул себя по лбу Тони. Он подбежал к разложенным фотографиям и, взглянув на них, убедился, что память его не подвела. — Ты вырезал ей вагину, распотрошил шейку, раскромсал уретру. Не сдерживался ни в чем. Но вот на клитор не обратил ни малейшего внимания.
Осушив бокал, Тони налил себе еще. Мысль, донимавшая его весь день, теперь стала ясной и неотвратимой. Любой следователь, специализирующийся на подобных преступлениях, счел бы ее абсурдной, нелогичной. Но Тони никогда не боялся высказывать предположения, любому другому человеку показавшиеся бы дикими и странными. За что, в частности, его и ценила Кэрол Джордан. Но он очень сомневался, что Стюарт Паттерсон отнесется к его теориям так же благодушно. Но тут уж ничего не поделаешь. Эта теория хотя бы объясняла две странности, которые заметил Тони в этом деле, — временную и физиологическую.
— Просто это убийство не на сексуальной почве, — объявил он пустой комнате. — Ни на йоту. Что бы ни двигало убийцей, это не была потребность в сексуальной разрядке.
Если его умозаключение верно, тогда возникает новый, куда более неприятный вопрос: если дело не в сексе, то в чем?
18
Алана Майлса трудно было не заметить. Единственный из всех, находившихся возле вокзала Галифакса, он стоял на улице под мелким моросящим дождиком, игнорируя навес. Припарковавшись в неположенном месте, Кэрол быстро зашагала навстречу слегка сутулому старику, смотревшему на мир сквозь очки, каких она не видела уже очень давно — с тех самых пор, как государственная служба здравоохранения перестала выдавать бесплатные очки по рецептам окулистов. Очки были
