оказалась шерстяная кофточка. Он расстегнул пуговки, затем кнопки между ножек, затем раскрыл распашонку, которая была под кофточкой. Сколько же одежек нужно этим чертовым младенцам?! Может, ей просто жарко?
Он взял рулон бумажного полотенца и встал на колени рядом с ребенком. Отлепив клейкую ленту памперса от животика, он отшатнулся. Господи. Какая гадость. Ужас какой-то. Сморщившись от отвращения, он выкинул грязный памперс и вытер полотенцем попку младенца. Затем поспешно, не дожидаясь продолжения, обмотал ребенка толстым слоем кухонного полотенца.
И все равно она орет. Господи, чего же ей еще? Макфэдьену она нужна живой, по крайней мере пока, но этот шум сводил его с ума. Он шлепнул маленькое красное личико и получил краткую передышку. Но затем потрясенный младенец вновь набрал воздуха в легкие, и отчаянный крик возобновился с еще большей силой.
Может быть, нужно ее покормить? Он вернулся на кухню и налил в чашку немного молока. Затем уселся, пристроив ребенка на сгибе локтя, как видел по телевизору. Пальцем раздвинул крохотный ротик и попытался влить туда питье. Молоко потекло по подбородку ему на рукав. Он попытался снова, на этот раз ребенок затрепыхался, отчаянно брыкаясь ручками и ножками. Неужели этот маленький ублюдок не умеет пить? Почему он отбивается так, словно Макфэдьен хочет его отравить?
— Да чего тебе надо, черт тебя дери? — заорал Макфэдьен. Ребенок напрягся и заорал еще громче.
Макфэдьен пытался утихомирить его, но безо всякого успеха. Внезапно крики прекратились. Ребенок мгновенно заснул, словно кто-то вдруг повернул в нем выключатель. Секунду назад он разрывался от крика, а в следующий миг глаза его закрылись, искра угасла. Макфэдьен осторожно, дюйм за дюймом, сполз с дивана и положил младенца обратно в сумку, заставляя себя делать это как можно бережнее. Меньше всего ему сейчас хотелось очередного повторения этого адского вопля.
Он вернулся к компьютерам, планируя просмотреть несколько веб-сайтов, чтобы узнать, поместили его сообщение или еще нет. Он не удивился, увидев на экранах надпись: «Соединение невозможно». Он ожидал, что ему обрежут телефонную связь. Как будто этим можно его остановить. Он снял мобильник с зарядки и присоединил к ноутбуку коротким кабелем, затем позвонил. Ладно, не дают ездить на «феррари», поедем на муле. Но хоть такая передача и отнимала преступно долгое время, он все равно был «в онлайне».
Если они воображали, что таким образом могут заткнуть ему рот, они просчитались. Он продержится, сколько необходимо, и победит.
43
Энтузиазм Алекса постепенно остывал. Его заставляла продолжать поиски неотвязная упрямая убежденность, что ответ, который он так отчаянно ищет, находится где-то рядом. Должен быть. Он объехал уже все южное побережье озера и теперь обследовал северное. Он уже потерял счет осмотренным лугам. В него с удивлением всматривались гуси и лошади, овцы и даже один раз лама. Кажется, он где-то прочел, что пастухи якобы помещают их в стадо, чтобы отпугивать лис, но понять не мог, каким образом большое ленивое животное, с ресницами, за которые удавилась бы фотомодель, способно напугать нынешних бесстрашных лис. Он обязательно как-нибудь привезет сюда Дэвину и покажет ей эту ламу. Когда дочка станет побольше, ей это очень понравится.
Дорога, по которой он сейчас ехал, шла мимо старенькой фермы. Строения обветшали, сточные желоба прогнулись, оконные рамы облупились. Двор напоминал кладбище сельскохозяйственной техники, которая мирно ржавела здесь явно не один год. Тощая колли бешено рвалась на цепи, яростно и тщетно заливаясь лаем, покуда он проезжал мимо. В сотне ярдов за воротами фермы колеи стали глубже, а между ними успела вырасти жалкая травка. Алекс проехал по лужам, вздымая брызги и морщась от скрежета, когда подвеска задевала камни.
В высокой живой изгороди слева показались ворота, и Алекс устало остановился около них. Затем он вышел из машины и, обойдя ее спереди, облокотился на металлическую перекладину. Бросив взгляд налево, он увидел несколько грязных бурых коров, уныло жующих жвачку. Он бросил беглый взгляд направо и ахнул, не веря глазам своим. Неужели нашел?!
Повозившись, он снял ржавую цепь, открыл ворота, въехал на луг и снова замотал цепь вокруг столба. Затем он прямиком пошел по лугу, не особенно разбирая дороги, не обращая внимания на грязь и навоз, облепивший его дорогие американские ботинки. Чем ближе подходил он к своей цели, тем больше убеждался, что нашел именно то, что так старательно искал.
Он не видел этого дома-автоприцепа примерно двадцать пять лет, но память подтверждала: это он, тот самый. Точно, двуцветный: кремовый верх и серовато-зеленый низ, хоть краска и выцвела за столько лет. По мере приближения к нему становилось понятно, что за автодомом присматривают. Под колеса подложены шлакобетонные блоки, не дающие им уйти в землю, никакого мха ни на крыше, ни на подоконниках. Пересохшая уплотнительная резина вокруг окон при ближайшем рассмотрении оказалась герметиком, чтобы не затекал дождь. Алекс осторожно обошел автоприцеп кругом. Внутри никаких признаков жизни; светлые оконные занавески задернуты. В двадцати ярдах за автоприцепом деревянная калитка в заборе вела на берег озера. Алекс увидел там вытянутую на сушу весельную лодку.
Он обернулся назад и уставился на автоприцеп. Он едва поверил своим глазам. Невероятно, думал он. Впрочем, не так уж и невероятно. Люди избавляются от старой мебели, ковров. Но автоприцепы остаются, они живут своей жизнью. Взять хоть пожилую чету, жившую напротив его родителей. Их автодомик на две койки он помнит с ранней юности. Летом каждую пятницу они прицепляли его к автомобилю и уезжали куда-нибудь. Необязательно далеко. Иногда просто на побережье Лох-Ливена, иногда подальше, за фортский залив в сторону Данбара или Северного Берика. А в воскресенье под вечер они возвращались, довольные, словно побывали на Северном полюсе. Так что нет ничего удивительного, что патрульный констебль Джимми Лоусон так дорожил своим автоприцепом, в котором жил, пока строил свой дом. Особенно если учесть, что каждому рыбаку нужна база. Большинство людей поступили бы точно так же.
Конечно, за исключением того, что большинство людей не стали бы дорожить местом, где было совершено преступление.
— Теперь-то вы верите Алексу? — торжественно вопросил Лоусона Верд. Впечатление от его слов несколько снижало то, что он произносил их, скрючившись и прижав локоть к ребрам, чтобы хоть как-то унять ужасную боль.
Полиция прибыла на место незадолго до Верда, и то, что он увидел, выглядело полнейшим хаосом. Мелькали мужчины в шлемах и в пуленепробиваемых жилетах, с винтовками наперевес, патрульные полицейские сновали туда-сюда по каким-то собственным неведомым делам. Как ни странно, никто не обратил на него никакого внимания. Верд, хромая, выбрался из такси и окинул взглядом всю картину. Ему не понадобилось много времени, чтобы заметить Лоусона. Тот стоял, склонившись над капотом машины, где была разложена карта. Женщина-полицейский, с которой они с Алексом недавно разговаривали в Управлении полиции, находилась рядом с ним. Около уха она держала мобильник.
Верд подошел к ним. Гнев и тревога действовали как обезболивающее.
— Эй, Лоусон, — окликнул он. — Теперь вы счастливы?
Лоусон круто обернулся, застигнутый врасплох. У него челюсть отвисла при виде изуродованного лица Верда.
— Том Мэкки? — неуверенно спросил он.
— Он самый. Ну как? Теперь поверили Алексу? Этот маньяк захватил его ребенка. Он уже убил двух человек, а вы стоите тут, ничего не делая, и надеетесь, что он облегчит вам жизнь, доведя их счет до трех.
Лоусон покачал головой. Верд прочел в его глазах тревогу.
— Это неправда. Мы делаем все возможное, чтобы вернуть ребенка Джилби в целости и сохранности.
