благотворно сказались на ней. Она стала другой. Перемену усугубил мартини и прочие коктейли, которым мы отдали должное до и после ужина. На наше с Эриком предложение отправиться в экспедицию Мери откликнулась с молодым задором:
– По-моему, это здорово! Охота на людей в дебрях Детройта. Во всяком случае, охота на женщину.
– Не совсем так, – сдержанно поправил ее Эрик. – У меня есть адрес. 214 Чеснат-стрит.
Элен немного огорчилась:
– Я думала, ты в отпуске, Эрик. У тебя всего-то пять дней, и один уже подходит к концу.
– Это займет каких-то полчаса, – смущенно ответил Эрик, – а потом мы повеселимся в ночных заведениях.
Мы с Мери устроились на заднем сиденье в опрятном седане Эрика, и мне стало безразлично, куда ехать. Мери позволила мне поцеловать себя, но губы ее на этот раз не были трепетными и податливыми. Она ответила мне уверенным поцелуем.
Быстрей, чем мне бы хотелось, я заметил приколоченную над дверью темного дома табличку с номером 214. Дом этот мало чем отличался от точно таких же нелепых многокомнатных строений, каждое из которых некогда принадлежало одной состоятельной семье, а теперь служило пристанищем для двадцати, если не больше.
Загнанные в угол экономическим гнетом и социальной несправедливостью, негры кишели в этих гниющих людских муравейниках, ютясь по пять—семь человек в одной комнатенке. Разруха разъедала старые дома изнутри: проржавевший водопровод, давно не крашенные потолки, не оклеенные стены, прохудившиеся крыши, не работающее отопление. Владельцы не ремонтировали жилье, отчаявшись получить арендную плату. И все же снаружи, особенно когда в снег и стужу здешние обитатели собирались у очагов, эти дома мало чем отличались от всех прочих. Пышные фасады напоминали дородных матрон, заразившихся дурной болезнью.
Мери, которая, по ее словам, мечтала о приключениях, хотела пойти с нами, Элен же предпочитала держаться подальше от столь сомнительных мест.
– Да, не слишком приятный райончик, – заметил Эрик, явно сожалея о том, что, не подумав, привез сюда жену. – Запри двери, Элен, а если кто привяжется, сделаешь круг по кварталу.
Оставив в конце концов обеих женщин, кутавшихся в меховые горжетки, на переднем сиденье, мы постучались в притихший дом. Закрашенное окошко в массивной резной двери белесо светилось, напоминая пораженный катарактой глаз. Мы снова постучали, но, так и не дождавшись ответа, толкнули дверь и шагнули в темный проем. Пустынный холл был пропитан запахами и воспоминаниями: всем тем, из чего состоит человеческая жизнь: стряпней, совокуплением и родами, ссорами и счастьем.
Справа, из-за неплотно прикрытой двери, выбивался луч света. Я постучал, и луч расширился.
– Вам кого? – спросил коротко стриженный седой мужчина с морщинистым грубым лицом.
– Здесь живет миссис Гектор Ленд?
– Бесси Ленд живет напротив, – нетерпеливо ответил старик. – Ее комната третья слева. – Он захлопнул дверь.
Осторожно пробравшись между детскими колясками и молочными бутылками, мы нашли дверь.
Чиркнув зажигалкой, я осветил пришпиленную к ней табличку с двумя фамилиями: «Миссис Бесси Ленд. Миссис Кейт Морган».
Я постучал, и женский голос сердито крикнул:
– Уходите, я занята.
Звуки, доносившиеся из комнаты, безошибочно указывали на характер занятия.
– Мне это не нравится, – неожиданно заявил Эрик. – Пошли отсюда.
– Неужели ты ожидал, что миссис Ленд примет тебя в гостиной, украсив голову своей лучшей диадемой? – съязвил я.
Я постучал еще раз, и звуки затихли. Молодая негритянка, стоя на пороге, придерживала на груди кусок полотняной ткани. Она безжалостно пнула ногой вынырнувшего из темноты белого щенка, который вцепился ей в шлепанец.
– Миссис Гектор Ленд? – спросил я.
– Бесси нет дома. И вообще она с этим делом покончила. Если вы подождете, то, может, я?..
Она подняла правую руку, чтобы пригладить волосы, и ткань чуть сползла, приоткрыв правую грудь.
– Мы пришли к миссис Ленд, – поспешно заверил ее Эрик. – По делу. А не для… – Он покраснел и запнулся.
– Тем лучше для меня, – сказала черная девица без тени любезности и ухмыльнулась. – Я сегодня устала. Бесси ушла в бар «Париж». За угол и налево.
Вернувшись в машину и увидев, что Элен и Мери дрожат, несмотря на работавшую печку и свои меха, мы свернули налево за угол.
Щербатая красно-оранжевая неоновая вывеска, отбрасывавшая на грязный снег отсвет, похожий на затухающий огонь, гласила: «Париж. Бар и гриль».
– Давайте зайдем и немного выпьем, – предложила Мери, – очень уж холодно.
– Вы уверены, что это не опасно? – спросила Элен. – Тут, кажется, одни негры.
– Ну и что, – возмутился я. – У нас ведь демократия, разве не так? Негры пьют то же, что и мы, и точно так же пьянеют.
– Заходим, – скомандовала Мери, и мы все вошли внутрь.
Вдоль левой стены заведения протянулась стойка с закусками, ряд кабинок, разделенных высокими тонкими перегородками, находился справа, а за ними, в глубине, высился бар. Еще правее бара стояло пианино, сидя за которым черный музыкант бренчал буги-вуги.
Большое прокуренное помещение, оглушавшее посетителей жесткими ритмами буги-вуги, с трудом вмещало всех желающих. Правда, присутствующие почему-то в основном помалкивали и почти не смеялись. Не без испуга я осознал, что все они обратили на нас внимание.
То обстоятельство, что цвет моей кожи может заставить разом притихнуть стольких людей, повергло меня в смущение. В некотором смысле мы прошли по залу, как сквозь строй. Все кабинки были заняты, но возле бара место для нас все-таки нашлось. Усевшись, мы заказали бармену четыре бурбона и спросили, как нам найти миссис Ленд.
– Она рядом с вами, – ответил он мне с улыбкой.
Я посмотрел на женщину, которая сидела около меня.
Она была черная, но миловидная, как девушка из «Песни песней»: отлично сложена, с правильными тонкими чертами лица, продолговатыми глазами. Только взгляд у нее был рассеянный, а рот безвольный, с вялыми губами. Перед ней стоял маленький стаканчик с коричневатой жидкостью.
– Миссис Ленд? – спросил я.
– Да.
Я унюхал запах полыни.
– Я младший лейтенант Дрейк. А это – лейтенант Сван, он бы хотел задать вам несколько вопросов.
– Что еще за вопросы? – спросила она сонно. Зрачки у нее двигались медленно, будто им мешала их собственная тяжесть.
– Это касается вашего мужа.
– Вы знаете Гектора? А, ну да, вы же морские офицеры. Он ведь на флоте.
Эрик теперь стоял у нее за спиной. Придерживая щеку рукой, миссис Ленд повернулась на табурете и, неосторожно задев стаканчик локтем, опрокинула его.
– Проклятье! – с чувством произнесла она. – Еще один, Боб.
– Может, хватит на сегодня, Бесси?
– Ты всегда так говоришь. А мне всегда мало. Наливай еще один, Боб.
Пожав плечами, бармен наполнил для нее еще один стакан. Миссис Ленд расплатилась, достав деньги из черной кожаной сумки.
Мери, которая все подмечала, не оставила без внимания и эту сумку.
– Хорошая кожа, – шепнула она мне на ухо. – И одета она прилично. Почему, черт возьми, она так живет?
– Пристрастие к спиртному многое объясняет, – ответил я, – но, в свою очередь, требует объяснения.
– Все на свете имеет причину, и пьянство в том числе.
– Она не очень пьяная.
– Не обманывай себя, – сказала Мери так громко, что бармен навострил уши, – уж я-то повидала пьющих женщин, она настолько пьяна, что от нее ничего не добьешься. Мы можем спокойно отправляться домой.
– Молодая дама права, – перегнувшись через стойку бара, доверительно сказал мне бармен. – Бесси бывает тут каждый вечер и не уходит до полуночи, пока мы не закроем заведение. Набраться она может – будь здоров, а иногда балуется абсентом. От него клонит в сон, понимаете?
Наконец я все понял. Женщина дышала медленно и тяжело, как пациент под наркозом. Движения ее были заторможенными и неуверенными. Глаза помутнели.
– Значит, Гектор дезертировал с флота? – пробормотала она и издала смешок, скорее напоминавший стон. – Он давно поговаривал, что сбежит, как только придет время. С тех пор как вступил в «Черный Израиль».
Высокий мужчина в коричневой шляпе и пальто, сидевший по другую руку от Бесси, наклонился и, почти не разжимая тонких фиолетовых губ, процедил:
– Ты несешь чепуху, Бесси. Гектору бы это не понравилось.
Женщина выпрямилась, последние следы улыбки улетучились.
Пианист заиграл «Сьюткейс блюз», и, как ни странно, она стала подтягивать мелодию пьяным контральто. Песня еще не кончилась, а по щекам Бесси уже бежали слезы. Опустив голову на руки, она разрыдалась. Стакан, скатившись со стойки, упал и разбился.
– Я заеду к вам завтра, – обратился Эрик к спине Бесси.
– Вы не думаете, что ее пора отсюда увести? – спросил я у бармена. – Если нужно, мы отвезем ее домой.
– Все будет нормально, если вы оставите Бесси в покое, – ответил тот холодно. – Попробуйте увести ее из бара до полуночи, и она вцепится в вас как тигрица.
– Завтра ты к ней не поедешь, – сказала Элен Сван Эрику. – Надеюсь, ты посидишь дома хоть один день отпуска. И умоляю, давайте уйдем отсюда и вернемся назад к цивилизации, – добавила она капризно.
Возврат к цивилизации означал, что нам придется платить за спиртное втрое дороже и слушать ту же музыку в худшем исполнении. После того как я согласился уйти и навестить миссис Ленд вместо Эрика завтра, настроение у Элен исправилось, а у Мери испортилось. Мы отправились в прокуренный подвальчик, битком набитый посетителями, потому что это было самое модное место в городе, и ей там не понравилось. Немного выпив, она попросила меня отвезти ее домой.
– Прости, Сэм, – сказала она в такси, положив голову мне на плечо. – У меня опять мигрень, придется лечь спать. Доктор сказал, мигрени не пройдут, пока я не научусь спокойно воспринимать то, что мне неприятно.
– Это я виноват. Не стоило тащить тебя в Парадиз-Вэлли. Там было неприятно.
– Завтра придумаем что-нибудь повеселее, договорились?
– Завтра?
– Я бы с удовольствием, – пробормотала она сонно, как ребенок.
Попрощавшись со мной в холле гостиницы, Мери поднялась к себе на лифте. Меня огорчило, что вечер так закончился, и, главное, я чувствовал, что виноват в том, что у нее
