и молодежь ходили подальше, в «Кафе О’Райли», но старшее поколение умело оценить хороший коктейль и немного старомодную кухню. Здесь бывали практически одни туристы.
— Так, Гектор, попробую. Телефон не выключаю. Если дело примет нежелательный оборот, рассчитываю на вас и Санчо Панса. — Не дожидаясь дальнейших инструкций и вопроса Диаса, не по поводу ли его веса я отпустила шутку, я сняла наушник и оттолкнула от себя телефон, который продолжал работать в режиме передачи.
Диас и Гектор все записывали, так что если наш подозреваемый произнесет что-то важное, слова его окажутся у нас на пленке. Он продолжал суетиться вокруг двух иностранок, уламывал их заказать самое дорогое в меню вино. Но вот заказ наконец был принят, я поймала его взгляд.
Он отплыл от их столика и остановился рядом со мной.
— Да, мадам, — произнес он по-английски.
По одежде меня можно было принять за иностранку. Белая блузка, клетчатая юбка, туфли, открытые с одной стороны стопы, ожерелье из искусственного жемчуга. Губы накрашены, на веках — тени, волосы хоть и короткие, но мне сделали челку. Считалось, что так должна выглядеть канадская деловая женщина.
Стоило ему заговорить, я вдруг поняла, что не намерена ни флиртовать с ним, чтобы выудить информацию, ни притворяться подвыпившей… Теперь это казалось мне пошлым и бессмысленным.
— Да, мадам, — повторил он.
Я смотрела на него. Совсем молод. В заявлении о приеме на работу он указал возраст — двадцать четыре года, но, по-моему, на деле был года на два младше. Худой, красивый; вероятно, работая официантом, он пытался обзавестись полезными связями.
— Позвольте принести вам еще мохито, прекрасная сеньорита, — сказал он, сияя очаровательной улыбкой.
— Вы старший официант? — осведомилась я.
— Только на сегодняшний вечер.
— Я потому спрашиваю, что видела, как вы убирали со столов грязную посуду.
Он улыбнулся.
— Когда столько гостей, приходится делать все подряд, — объяснил он.
— Сядьте, — сказала я.
Он снова улыбнулся:
— Боюсь, это против правил, мадам. Но даже если бы и можно было, в такой вечер, когда зал забит до потолка, было бы просто…
Тут я достала полицейское удостоверение и предусмотрительно положила на стол. Он прочитал и, взглянув на меня, опустился на стул. Никаких «Что это?», «Вы серьезно?» или обычных шуточек — мол, санитарная инспекция наконец-то пришла брать повара. Нет, он просто сел, тяжело, будто ноги его не держали.
Если бы можно было передать Гектору свои мысли, я бы облекла их в такую форму: «Старина, ты посмотри на это лицо!» Выражение на нем изменилось моментально, как если бы нашего официанта хлопнули по плечу в студии актерской импровизации. Покер — не его игра, уж это точно.
— Детектив, гм, Меркадо, скажите, пожалуйста, это в связи с чем? Это надолго? Я ведь очень занят. Мне работать надо, — прошептал он.
— Зашла поговорить об убийстве Марии Анжелы Доминго, — объяснила я.
— Никогда о такой не слышал.
— Не слышали?
— Нет.
— Так ее в морге назвали. Доминго — потому что тело обнаружили в воскресенье.
Он нахмурился, начал постукивать ботинком по полу. На верхней губе выступили бусинки пота. Господи, да что ж это с тобой такое? Остаток жизни в тюрьме провести хочешь, Фелипе? Успокойся. Не колись ты так просто, хотя бы сделай вид, что это я тебя с трудом расколола.
— Не понимаю, о чем вы, — произнес он наконец.
— В самом деле?
— Не понимаю. И мне это не нравится. Кто это вас надоумил? Вы, наверно, выпить хотите за счет заведения или, может, еще чего-нибудь?.. Что ж, выпейте и уходите. Мы поддерживаем с полицией хорошие отношения. — Он поднялся на ноги. — А теперь, с вашего позволения…
— Сядьте на место.
Он продолжал маячить над столом.
— Я сказала: сядь.
Он не вздрогнул, а скорее подпрыгнул, и не столько сел, сколько осел на стул. Лучше бы снять это на видео, Диас, потом материал пригодится нам в суде.
— Мы сопоставим ДНК ребенка, твоей подружки и, разумеется, твою, это вопрос времени, — сказала я.
Видно было: он судорожно соображает. Жадно отхлебнул воды.
— Закон знаешь? — спросила я.
Он покачал головой.
— Кто первым признает себя виновным, может стать свидетелем со стороны государства против остальных, — поведала я.
Его это, по-видимому, не убедило.
— Мы не знаем, как она умерла. Пока. Не знаем подробностей. Может быть, смерть была случайной? Вы же оба молоды. Может, ты и сам не знал, что делаешь. Откуда тебе знать, как ухаживать за малышами? Ну же, Фелипе! Ну же! Нам ни к чему губить жизнь двум молодым людям. Ни к чему прятать тебя за решетку на двадцать-тридцать лет. Государству это в целое состояние обойдется. Ничего такого нам не надо. Мы хотим лишь знать правду. Истину. Только она нас интересует.
Я, не сводя с него глаз, сделала глоток слабого мохито.
Он уже попал на крючок, да, но все же не на сковородку.
Самое время было поиграть в другую азартную игру.
— Марту мы арестовали несколько часов назад. Надо было взять ее первой. Она как будто нисколько этому не удивилась. Ее отвезли в другой административный округ, так что всех деталей я пока не знаю, но узнаю со временем. Интересно, что она сейчас о тебе рассказывает?
Глаза у него засверкали. Я поняла: он колеблется. Если расколется, то сейчас.
Но я ошиблась, он не проронил ни слова.
Вместо этого он сжал кулак и стукнул им по столу. Телефон подскочил и свалился на тротуар. Парень-попрошайка выбежал из тени, схватил его, но не умчался в темноту, а отдал мне. Да. Хороший мальчик. Вот так это делается, Фелипе. Это называется ненавязчивая реклама. Сунула парню долларовую купюру и проверила, не прервалось ли соединение с Диасом. Нет, ничего с телефоном не случилось.
— Что она говорит о тебе? Ее спрашивают: кто это? Должно быть, ты. Мать такое со своим ребенком не сделает.
— И вы в это верите? — прошептал он так тихо, что микрофон телефона, вероятно, не сумел уловить его слова.
— А как это было? Расскажи мне. Позволь тебе помочь. Что она заставила тебя сделать?
Он закрыл глаза и поднес кулаки к вискам.
— Вы нашли тело? — спросил он.
— Ну конечно. Маленькая Мария Анжела.
— Мне разрешат на нее взглянуть?
— Да, имеешь полное право, ты же отец.
Он кивнул, судорожно вздохнул и, прикрыв глаза, выпалил:
— Да. Я ее отец. Хоть Марта и говорила, что отец кто-то другой. Что стало с тем парнем? А? Не верьте ничему из того, что она говорит. Ничему. Это она. Она. Я ничего не делал. Она была… Это она убила. Я не имею к этому никакого отношения. Никакого. Я пришел, малышка уже была мертва. Я всего лишь избавился от тела. Даже не просил ее это сделать. Вы должны мне верить. Я ее не просил. Зачем мне? Мы бы справились. У меня есть работа, здесь. У нас все было бы нормально.
