— Вы не можете доказать эти абсурдные обвинения.
— Верно, — кивнул Валландер. — Не могу. Но есть другие, кто может. Я знаю достаточно, чтобы полиция и военные начали рассматривать случившееся с новой точки зрения. Шпион, существование которого в вооруженных силах так долго подозревали, не был женщиной. Это был мужчина, который без колебаний прятался за собственной женой, снабдив себя таким манером превосходной маскировкой. Все искали женщину, русскую шпионку. А искать следовало мужчину, шпионившего в пользу США. Об этой возможности никто не думал, врагов искали только на востоке. Всю мою жизнь было так: угроза идет с востока. Никто не желал понять, что кто–то может совершить предательство, занимаясь шпионажем в пользу США. Те, что предостерегали от чего–то подобного, были гласом вопиющего в пустыне. Конечно, можно утверждать, что США все равно имели доступ к нужной им информации о нашей обороне. Но это не так. НАТО, а в первую очередь США, нуждались в помощи, сиречь в квалифицированной информации о шведских вооруженных силах, а следовательно, и о том, как много нам известно о тех или иных военных диспозициях русских.
Валландер умолк. Хокан фон Энке смотрел на него все с той же непроницаемой миной.
— Вы превосходно обезопасили себя, создав для своей персоны скверную репутацию на флоте. Возмущались, что русским подводным лодкам, обнаруженным в шведских территориальных водах, дали уйти. Задавали так много вопросов, что вас считали чуть ли не фанатичным недругом России. Одновременно вы при случае критиковали и США. Но вы конечно же знали, что в тот раз в наших водах прятались натовские подлодки. Вы играли и выиграли. Обставили всех. Кроме разве что своей жены, которая начала подозревать неладное. Почему вы сбежали сюда, я не знаю. Может, по приказу своих работодателей? Не один ли из них стоял и курил за оградой в Юрсхольме, когда вы отмечали свой юбилей? И подал вам условный знак? С давних пор этот вот охотничий домик был выбран местом вашего укрытия. Вы знали об этом домике через отца Эскиля Лундберга, который помогал вам более чем охотно, ведь именно вы позаботились, чтобы ему выплатили компенсацию за сорванный причал и испорченные сети. Этот человек не выдал властям и подслушивающее устройство, которое американцы не сумели подсоединить к русскому подводному кабелю. Допускаю, что, если б возникла необходимость эвакуировать вас, сюда бы прислали некое судно. По всей вероятности, вам не сказали, что Луиза должна умереть. Но убили ее ваши друзья. И вы знали, какова цена того, чем вы занимались. И не могли предотвратить случившееся. Так? Единственное, о чем я сейчас думаю: что заставило вас пожертвовать даже женой?
Хокан фон Энке разглядывал свою руку. Казалось, его ничуть не интересовало сказанное Валландером. Может быть, он все–таки скорбит о том, что Луиза и ее смерть стали ценой, какую ему в итоге пришлось заплатить? Теперь, когда уже слишком поздно?
— Никогда и речи не было о том, что она должна умереть, — сказал фон Энке, не отрывая взгляда от своей руки.
— О чем вы подумали, когда узнали, что ее нет в живых?
Хокан фон Энке ответил деловитым, почти сухим тоном:
— Я едва не покончил с собой. Меня остановила мысль о внучке. А сейчас не знаю.
Оба опять умолкли. Валландер подумал, что скоро Стену Нурдландеру пора будет войти в дом. Но есть еще один вопрос, на который надо получить ответ.
— И как все происходило? — спросил он.
— Что?
— Я не имею в виду, как вы добывали секретную информацию. Мне хочется знать, что сделало вас шпионом.
— Это долгая история.
— Время у нас есть. Да и не обязательно давать мне целиком и полностью исчерпывающий ответ. Ровно столько, чтобы я мог понять.
Хокан фон Энке откинулся на спинку стула, закрыл глаза. Валландер вдруг увидел перед собой глубокого старика.
— Все началось очень давно, — сказал фон Энке, не открывая глаз. — Американцы завязали со мной контакт еще в начале шестидесятых. Вскоре меня убедили, как важен для США и НАТО доступ к информации, чтобы иметь возможность защитить нас. Мы бы никогда сами не справились. Без США заранее потерпели бы поражение.
— Кто установил с вами контакт?
— Вы должны вспомнить, как обстояло в ту пору. Существовала группа людей, в первую очередь молодых, которые все свои силы и время отдавали борьбе против войны США во Вьетнаме. Но большинство из нас знали: нам необходима поддержка США, чтобы во всеоружии встретить тот день, когда в Европе грянет взрыв. Меня возмущали наивные романтики–леваки. Я чувствовал, что хочу действовать. И вступил в игру с открытыми глазами. Можно сказать, это была идеология. Да и сейчас так же. Без США весь мир оказался бы во власти сил, которые стремятся лишить Европу ее мощи. Каковы, по–вашему, амбиции Китая? Что сделают русские, как только покончат с внутренними проблемами?
— Но ведь определенную роль играли и деньги?
Фон Энке не ответил. Отвернулся и опять погрузился в собственные мысли. Валландер задал еще несколько вопросов, но и на них не получил ответа. Хокан фон Энке попросту закончил разговор.
Внезапно он встал и прошел в кухонный уголок. Достал из холодильника бутылку пива, потом выдвинул один из ящиков кухонного стола. Валландер не сводил с него глаз.
Когда Хокан фон Энке повернулся, в руке у него был пистолет. Валландер мгновенно вскочил. Ствол целился в него. Хокан фон Энке медленно отставил бутылку с пивом на кухонный стол.
Поднял пистолет, направив его прямо в голову Валландеру. Валландер закричал. А пистолет продолжал двигаться.
— Я больше не могу, — сказал Хокан фон Энке. — Будущего больше нет.
Он приставил дуло к подбородку и нажал спуск. Прогремел выстрел. В тот миг, когда он упал с окровавленным лицом, в дом ворвался Стен Нурдландер.
— Вы ранены? — выкрикнул он. — Он вас подстрелил?
— Нет. Он застрелился.
Оба смотрели на человека, в неестественной позе распростертого на полу. Кровь, заливавшая лицо, не давала увидеть глаза — закрыты или нет.
Валландер первый понял, что он жив. Рванул к себе майку, висевшую на спинке стула, прижал ее к подбородку фон Энке. Одновременно крикнул Стену Нурдландеру поискать полотенца. Пуля прошла навылет через щеку. Хокан фон Энке не сумел послать смертельную пулю себе в мозг.
— Выстрелил наискось, — сказал Валландер, когда Стен Нурдландер принес простыню, сорванную с кровати.
Глаза Хокана фон Энке были открыты, еще не потухли.
— Прижмите, — сказал Валландер, показывая Нурдландеру, что надо делать.
Сам он достал мобильный, набрал номер службы спасения. Связи не было. Он выбежал наружу, вскарабкался на скалу за домом. Тоже безрезультатно. Вернулся в дом.
— Он истекает кровью, — сказал Стен Нурдландер.
— Прижимайте крепче, — отвечал Валландер. — Телефон не работает. Придется ехать за помощью. Здесь иной раз худо со связью.
— Вряд ли он выкарабкается.
— Если он умрет, мы никогда не узнаем, что случилось на самом деле.
Стен Нурдландер стоял на коленях подле истекающего кровью человека. Испуганно посмотрел на Валландера.
— Это действительно правда?
— Вы же слышали нас? Или…
— Каждое слово. Это правда?
— Все правда. То, что говорил я, и то, что говорил он. Он работал на США примерно сорок лет. Продавал нашу оборону и наверняка хорошо знал свое дело, раз американцы считали его настолько ценным агентом, что не остановились перед убийством его жены.
— Не могу понять, в голове не укладывается.
