Швеции, составляешь кроссворды.
— Секретные службы существуют всегда. Меняют названия, но существуют. Те, кто воображает, будто в современном мире шпионажа стало меньше, ничего не поняли. И не забывай, кое–кто из старых мастеров жив по сей день.
— Мастеров?
Герман Эбер чуть ли не с обидой ответил:
— Что бы мы ни делали, что бы о нас ни говорили, мы были специалистами. Знали свое дело.
— Но почему так случилось именно с Луизой фон Энке?
— На этот вопрос я, разумеется, ответить не могу.
— Уверен?
— Уверен, при той информации, какую ты мне предоставил.
Валландер вдруг ощутил усталость и беспокойство. Встал и, пожав Герману Эберу руку, сказал на прощание:
— Я наверняка еще вернусь.
— Понятно, — отозвался Герман Эбер. — В нашем мире встречи происходят в самое странное время.
Валландер сел в машину и поехал домой. Перед круговой развязкой на въезде в Истад пошел дождь. Когда он выскочил из машины и отпирал входную дверь, лило как из ведра. Юсси лаял в своем загоне. Валландер сел за кухонный стол, глядя, как дождь барабанит по стеклу. С волос капала вода.
Он не сомневался, что Герман Эбер прав. Луиза фон Энке не кончала самоубийством. Ее убили.
23
Из холодильника Валландер достал тарелку с куском мяса. Вместе с половиной кочана цветной капусты получился обед. Когда сел к столу и развернул купленную по дороге домой вечернюю газету, ему подумалось, что на протяжении всей своей взрослой жизни он, помнится, всегда испытывал глубокое удовлетворение, когда удавалось поесть без помех, а заодно полистать газету. Однако на сей раз, едва открыв газету, он наткнулся на увеличенное фото с драматическим заголовком. Неужто глаза не обманывают? На фото было лицо автостопщицы. С растущим изумлением он прочел, что днем раньше она убила своих родителей в центре Мальмё, в квартире на Сёдра–Фёрстадсгатан, и с тех пор в бегах. Мотив преступления полиции неизвестен. Но жестокий убийца именно эта женщина, которую зовут вовсе не Карола, а Анна–Лена. Полицейский, чье имя показалось Валландеру смутно знакомым, описывал происшедшее как беспримерное насилие, исступленное бешенство, кровавую баню в маленькой квартирке, где проживала семья. Теперь полиция объявила женщину в розыск по всей стране. Валландер отодвинул и газету, и тарелку. Снова попытался внушить себе, что ошибается. Не может это быть та женщина. Потом придвинул телефон, набрал частный номер Мартинссона.
— Приезжай сюда, — сказал он. — Ко мне домой.
— Я купаюсь, с внуками, — ответил Мартинссон. — Может, отложим на потом?
— Нет. Дело не терпит отлагательства.
Ровно через полчаса машина Мартинссона зарулила во двор. Валландер уже стоял у калитки, ждал. Дождь перестал, прояснилось. Хорошо зная Валландера, Мартинссон не сомневался, что случилось что–то серьезное. Юсси, выпущенный из загона, скакал вокруг посетителя. С большим трудом Валландер заставил собаку лечь.
— Ты все же приучил его слушаться, — заметил Мартинссон.
— Более–менее. Идем на кухню.
Они вошли в дом. Валландер показал на фото в газете.
— Несколько часов назад я подвез ее до Хёэра, — сказал он. — Она упомянула, что направляется в Смоланд. Хотя, может, и соврала. Вероятность, что ее уже опознали по газетным снимкам вроде вот этого, весьма велика. Но начинать поиски надо, стало быть, в Хёэре.
Мартинссон смотрел на него во все глаза.
— Я точно помню, что не далее как в прошлом году мы с тобой решили никогда никого не подвозить.
— Сегодня утром я сделал исключение.
— По дороге в Хёэр?
— У меня там друг.
— В Хёэре?
— Ты ведь навряд ли знаешь про всех моих друзей и их местожительство. Почему бы одному из них не жить в Хёэре? У тебя же есть друг на Гебридах? Все, что я говорю, чистая правда.
Мартинссон кивнул. Достал из кармана блокнот. Ручка не писала. Валландер дал ему новую и накрыл полотенцем тарелку с едой, вокруг которой уже вились мухи. Мартинссон записал, как женщина была одета, что говорила, точное время. Он уже вооружился телефоном, но Валландер остановил его:
— Наверно, можно сказать, что сведения поступили в полицию от анонима?
— Я тоже думал об этом. Не скажешь ведь, что помощь беглой преступнице оказал известный истадский полицейский.
— Я не знал, кто она.
— Но ты не хуже меня знаешь, что напишут газеты, если правда выплывет наружу. В данном случае ты — желанная добыча на летнем безрыбье.
Валландер слушал разговор Мартинссона с Управлением.
— Позвонил неизвестный, — сказал Мартинссон в заключение. — Понятия не имею, где они добыли мой приватный номер. Но звонивший был трезв и безусловно внушал доверие.
Разговор закончился.
— Кто не трезв перед обедом? — кисло заметил Валландер. — Непременно надо было упоминать об этом?
— Когда мы возьмем женщину, она сообщит, что ее подвез незнакомый мужчина. Вот и все. Она не узнает, что это был ты. И другие тоже не узнают.
Валландер вдруг вспомнил, что она говорила кое–что еще.
— Она сказала, что до того места, где я ее подобрал, доехала на другой машине, но водитель начал к ней приставать. Я только сейчас вспомнил.
Мартинссон кивнул на газетное фото.
— Убийца ли, нет ли, а внешне симпатичная. Как ты сказал? На ней была короткая желтая юбка?
— Очень привлекательная. Если б не обгрызенные ногти. Не знаю ничего другого, что так быстро отбивает всякий интерес.
Мартинссон посмотрел на Валландера с удивленной улыбкой:
— Мы теперь редко говорим об этом. О женщинах, случайно оказавшихся у нас на пути. Раньше–то частенько их обсуждали.
Валландер предложил Мартинссону кофе, но тот поблагодарил и отказался. Проводив его, Валландер вернулся к прерванной трапезе. На вкус не ахти, но по крайней мере сытно. После обеда он долго гулял с Юсси, потом подстриг живую изгородь за домом, прибил на место перекошенный почтовый ящик. И все это время размышлял о рассказе Германа Эбера. Его так и подмывало позвонить Иттербергу, но он решил подождать до завтра. Надо подумать. Самоубийство превращалось в убийство, и произошло оно совершенно непонятным ему образом. Снова вернулось неприятное ощущение, что он что–то проглядел. И не он один, но все, кто так или иначе причастен к расследованию. Только вот что именно они все проглядели, он сказать не мог. Просто давняя интуиция, безошибочность которой начала было вызывать у него недоверие.
Около пяти вечера Валландер вдруг почувствовал себя скверно. Меньше чем за полчаса поднялась температура и началась рвота. Вероятно, он плохо прожарил мясо, а накануне оно слишком долго лежало в пластиковом магазинном пакете в жарком багажнике машины. Он лег на диван перед телевизором,
