пробежался по каналам, то и дело поспешно бегая в туалет. Когда около девяти вечера зазвонил телефон, только–только миновал мучительный приступ рвоты. Он снял трубку. Звонила Линда. Сперва она встревожилась, но успокоилась, поняв, что на сей раз инсулин ни при чем.
— Завтра все пройдет. Пей чай.
— Не могу. Сразу выворачивает.
— Тогда пей воду.
— А как ты думаешь, что я делаю?
— Ты ешь слишком мало овощей.
— Но при чем тут мое скверное самочувствие?
— Завтра приеду и разберусь с тобой. Ты становишься таким же ворчуном, как дед.
Валландер опять скорчился на диване, но ненадолго, опять началась рвота, потом часок поспал, вроде как полегчало, но нет, пришлось снова бежать в туалет. Он продолжил уныло переключать каналы. Но так и не нашел ничего интересного. В конце концов стал смотреть азиатский бокс. Маленький хрупкий таец свалил здоровенного голландца безупречным ударом ногой по голове. Валландер прямо сам почувствовал боль. Около полуночи уснул и проснулся оттого, что снились ему Герман Эбер и Луиза фон Энке. Пять утра, желудок вроде как успокоился, хотя по–прежнему одолевали вялость и головная боль. Он заварил себе чашку чая, выпил, на сей раз без последствий. Посмотрел в окно: Юсси стоял в своем загончике, совершенно неподвижно, подняв переднюю лапу, настороженно прислушиваясь к чему–то в полях. Валландер не видел, что там такое. Может, косуля на рассвете вышла из перелесков? Картина за окном вполне во вкусе его отца, могла бы стать ему вечным мотивом. Настороженная собака на рассвете. Однако отец выбрал пейзаж, где временами, с однообразной точностью, помещал глухаря.
Валландер задумался о своем сне. Он находился в замусоренном доме Эбера. Луиза, балансируя на стремянке, развешивала желтые шторы. Он спросил, где она пряталась столько недель после исчезновения. А она упала со стремянки и сразу умерла. Лавируя среди мусора, пришел Герман Эбер, в зеленой немецкой военной форме, очень молодой, вместо рта — большая беззубая дыра. Он пытался что–то сказать, но Валландер не сумел разобрать ни слова. Тут–то он и проснулся, с ощущением тревоги и бессилия. Теперь его донимал не желудок, ему не давали покоя Луиза и ее смерть. Что–то в этих событиях меняется, думал он. Раньше я исходил из того, что главное действующее лицо — Хокан. А что, если Луиза? Вот с этого и надо начать, думал он. Еще раз проверю все, но под другим углом зрения, с других позиций. Только сперва надо поспать еще часок–другой, чтобы мысли обрели четкость и ясность. Он разделся, лег в постель. По потолочной балке полз паук. Скоро Валландер уснул.
В восемь он осторожно позавтракал, а вскоре у почтового ящика затормозила машина Линды. Линда приехала с Кларой и крикнула Валландеру, чтобы он даже не думал приближаться к ребенку — не дай бог, заразит. Так что пусть держится на расстоянии не меньше двух метров. Валландера раздосадовало, что она явилась в такую рань. Раз уж он в кои–то веки не на работе, по утрам хотелось бы покоя.
Они устроились на воздухе.
— Тебе лучше?
— Намного.
— Что я говорила!
— А правда! Что ты говорила? Что я ем слишком мало овощей? Ты ведь понятия не имеешь, что я ем, а что нет.
Линда вздохнула и отвечать не стала. Валландер вдруг заметил у нее в волосах синие пряди.
— Зачем тебе синие волосы?
— Красиво, по–моему.
— А что говорит Ханс?
— Он тоже считает, что красиво.
— Позволь мне усомниться. Почему он не может присмотреть за дочкой, раз ты так боишься заразиться рвотой?
— Сегодня ему пришлось выйти на работу.
Вид у нее вдруг стал огорченный, по лицу скользнула мимолетная тень.
— Что его беспокоит?
— В глобальном финансовом секторе происходят передвижки, которых он никак не поймет.
— Я вот со своей стороны толком не понимаю, что ты говоришь. «Передвижки в глобальном финансовом секторе»? Я думал, он занимается акциями.
— Верно. Но и другим тоже. Дериватами, опционами, хедж–фондами.
Валландер протестующе поднял руки.
— Знать ничего больше не хочу о том, чего все равно не понимаю.
Он принес стакан воды. Клара весело возилась во дворе.
— Как там с Моной?
— Прячется, к телефону не подходит. А когда я звоню у двери и точно знаю, что она дома, не открывает.
— Значит, по–прежнему пьет?
— Не знаю. Но сейчас я совершенно не в состоянии взять на себя ответственность за еще одного ребенка. С меня достаточно Клары.
На малой высоте с ревом пролетел самолет, заходя на посадку в Стуруп. Когда рев умолк, Валландер рассказал о своем визите к Герману Эберу. Подробно изложил разговор и собственные соображения по этому поводу. В нем все больше крепла уверенность, что Луизу убили, но другая часть загадки становилась еще непрогляднее, думал он. Зачем кому–то понадобилось ее убивать? Каким образом эта тихая женщина могла быть связана с Восточной Германией? Со страной, которая мертва и похоронена? Да и существует ли вообще какая–то связь?
Валландер умолк. Клара ползала под ногами у матери. Линда медленно покачала головой:
— Я не ставлю под сомнение твой рассказ. Но что все это означает?
— Не знаю. Сейчас меня занимает один–единственный вопрос: кем, собственно говоря, была Луиза фон Энке? Что мне о ней неизвестно?
— А что мы вообще знаем о том или ином человеке? Ты же постоянно твердишь мне, что не надо ничему удивляться, верно? Вдобавок связь с бывшей Восточной Германией, — задумчиво произнесла Линда. — Я ведь говорила!
— Да, что она интересовалась классической немецкой культурой и преподавала немецкий язык.
— То, о чем я думаю, было очень давно, — продолжала Линда. — Почти пятьдесят лет назад. Еще до рождения Ханса и до Сигне. Вообще, тебе лучше бы потолковать об этом с Хансом.
— Начнем с того, что известно тебе.
— Совсем немного. Но в начале шестидесятых Луиза ездила в Восточную Германию с группой молодых перспективных шведских прыгуний в воду. По линии спортивного обмена. Луиза тренировала этих девушек. В молодости она сама занималась прыжками в воду и явно подавала надежды. Но про это я мало что знаю. По–моему, в течение нескольких лет она не раз бывала в Восточном Берлине и в Лейпциге. А потом вдруг все кончилось. Ханс считает, что поездки прекратились по вполне определенной причине.
— А именно?
— Хокан попросту объяснил ей, что поездки в Восточную Германию необходимо прекратить. Его военной карьере не на пользу, что жена ездит в страну, которая считается недругом. Одним из самых одиозных вассалов России. Можно себе представить, как шведские военные и политики оценивали Восточную Германию.
— Однако то, что ты сейчас говоришь, тебе в точности неизвестно?
— Луиза всегда подчинялась мужу. Просто мне кажется, ситуация тогда, в начале шестидесятых, стала невозможной. Хокан был на пути к высоким постам на флоте.
— Ты знаешь, как она реагировала?
— Нет. Не знаю.
Клара вдруг укололась обо что–то на земле и разревелась. Валландер, с трудом выносивший пронзительный детский рев, отошел к загону, погладил Юсси. И оставался там, пока Клара не унялась.
— Что ты делал, когда я орала? — спросила Линда.
