Нам придется продолжить разговор.
— Скажите Хансу и Линде, что я жив–здоров. Не хочу, чтобы они беспокоились. Скажите, я прислал вам письмо.
— Я скажу, что вы позвонили. Письмо Линда немедля потребует показать.
Они спустились на берег к лодке, общими усилиями столкнули ее на воду. Перед уходом из дома Валландер записал телефон фон Энке. Правда, с предупреждением, что связь с Блошером может быть скверной. Ветер крепчал. Валландер забеспокоился насчет обратного пути. Сел в лодку, опустил мотор за корму.
— Я должен узнать, что случилось с Луизой, — сказал фон Энке. — Должен узнать, кто ее убил. Должен узнать, почему она выбрала жизнь изменницы родины.
Мотор завелся с первого рывка. Валландер на прощание поднял руку и развернул лодку носом к материку. Огибая мыс, обернулся. Хокан фон Энке по–прежнему стоял у воды.
В этот миг Валландеру вдруг почудилось: что–то не так. Почему — он не знал. Но ощущение было сильное, накрыло его с головой.
Длинный залив остался позади, он вернул лодку прокатчику и поехал домой, в Сконе. На парковке у Гамлебю остановился и проспал несколько часов.
А когда проснулся, весь одеревеневший, странное ощущение не исчезло. После долгой ночи в обществе Хокана фон Энке, собственно, лишь это одно не давало ему покоя.
Как бы предупреждение. Что–то было не так, совсем не так, но он не видел, что именно.
Много часов спустя, заворачивая к себе во двор, он по–прежнему знать не знал, что упустил из виду.
Только думал: все не так, как кажется.
33
На следующий день Валландер написал резюме долгого разговора с Хоканом фон Энке. Затем снова пересмотрел весь собранный материал. Луиза так и осталась полным анонимом. Если она действительно продавала русским информацию, то очень ловко пряталась под личиной — ничего не говорящей, туманной. Кто же она была, а? — думал Валландер. Может, принадлежала к числу людей, которые становятся понятны лишь посмертно? Да и то не всегда?
Этот июльский день выдался в Сконе дождливый и ветреный. Глядя в окно на унылое ненастье, Валландер думал, что нынешнее лето из худших на его памяти. Но тем не менее заставил себя отправиться на долгую прогулку с Юсси. Надо насытить кровь кислородом и прочистить мозги. Он отчаянно тосковал по тихим солнечным дням, когда мог полежать на травке в саду, не терзая себя проблемами, которые занимали его сейчас.
По возвращении с прогулки он снял вымокшую одежду, накинул старый халат, сел возле телефона и принялся листать телефонную книжку. Страницы пестрели зачеркиваниями, исправлениями и добавлениями. Накануне в машине ему вспомнился давний школьный товарищ, Сёльве Хагберг, который, вероятно, сумеет помочь. И искал он сейчас его телефон. Записал номер, когда несколько лет назад они с Хагбергом случайно столкнулись в Мальмё на улице.
Сёльве Хагберг уже в детстве был белой вороной. Валландер со стыдом вспоминал, что вместе с другими мальчишками допекал его — за близорукость и искреннее желание чему–то научиться в школе. Однако все их попытки поколебать самоуверенность этого ботаника закончились неудачей. Все издевательские реплики, тычки и пинки он оставлял без внимания.
После школы они связь не поддерживали, пока однажды Валландер, к своему удивлению, не обнаружил, что Сёльве Хагберг будет участвовать в одной из телевизионных викторин. Еще больше его удивило, что викторина посвящена истории шведского флота. Сёльве Хагберг уже ребенком отличался избыточным весом, что, конечно, и облегчило насмешникам выбор жертвы. Теперь же он стал самой настоящей тушей. В студию вкатился будто на незримых колесах. Лысый, в очках без оправы, говорил на том же неразборчивом диалекте, что и в школьные годы. Мона отпустила несколько весьма недружелюбных замечаний по поводу его наружности и ушла на кухню варить кофе, а Валландер смотрел, как он совершенно правильно отвечает на адресованные ему вопросы. Разумеется, точные, подробные и уверенные ответы обеспечили ему победу. Насколько запомнилось Валландеру, он ни разу не заколебался. Действительно знал всё о долгой и многосложной истории флота. Сёльве Хагберг мечтал, чтобы его призвали на флот, а потом хотел стать кадровым морским офицером. Но такого неуклюжего в армию, понятно, не взяли, забраковали и отправили домой, к книжкам и моделям кораблей. И теперь он взял реванш.
Газеты ненадолго заинтересовались незаурядным человеком, который по–прежнему жил в Лимхамне, зарабатывая на жизнь чтением лекций и публикациями в журналах и ежегодниках, издававшихся различными военными организациями. Там писали и об огромном архиве Сёльве Хагберга. Он собрал подробнейшие сведения о шведских морских офицерах начиная с XVII века и по сей день, причем постоянно их обновлял. Может быть, в этом архиве удастся найти подсказки насчет того, кем в действительности был Хокан фон Энке.
Наконец он отыскал телефон, записанный на засаленном краю страницы с буквой «X». Подвинул к себе аппарат, набрал номер. Ответила женщина. Валландер представился и спросил Сёльве.
— Он умер.
Валландер онемел. После некоторого молчания женщина сказала:
— Алло, вы слушаете?
— Да–да, конечно. Я не знал, что он умер.
— Два года назад. От сердечного приступа. Выступал в Роннебю перед группой старых судовых механиков, в прошлом кадровых служащих флота. А на следующий день неожиданно умер. Мне прислали странное сообщение, что он «скончался между вторым блюдом и десертом».
— Полагаю, вы его жена?
— Аста Хагберг. Мы были женаты двадцать шесть лет. Я ему говорила, что надо худеть. Единственное, что он предпринял, — стал класть в кофе три куска сахара вместо четырех. А кто вы?
Валландер объяснил, тотчас же разочарованно решив поскорее закончить разговор.
— Вы — один из тех, кто его дразнил, — неожиданно сказала она, когда он замолчал. — Я припоминаю ваше имя. Один из тех, кто допекал его в школе. Он записал все ваши имена и следил за вашей жизнью. Без зазрения совести злорадствовал, если мог записать что–нибудь плохое. Почему вы звоните? Вам что–то нужно?
— Я надеялся получить доступ к его огромному архиву.
— Сёльве нет в живых, но я, пожалуй, могу вам помочь. Хотя сама не знаю, хочу ли. Почему вы не давали ему покоя?
— Думаю, никто из нас толком не отдавал себе отчета, что мы делаем. Дети бывают жестоки. И я не исключение.
— Вы сожалеете?
— Конечно.
— Тогда приезжайте. Он догадывался, что проживет не слишком долго и научил меня пользоваться архивом. Что будет после моей смерти, не знаю. Я всегда дома. Сёльве оставил мне достаточно денег. Я могу не работать. — Она засмеялась. — Знаете, как он зарабатывал?
— Насколько мне известно, он был весьма востребован как лектор?
— За это он денег не брал. Попробуйте еще разок!
— Тогда не знаю.
— Он играл в покер. Посещал нелегальные игорные клубы. Наверно, ваше дело связано с этим?
— Мне казалось, теперь в карты играют по Интернету.
— Это его не интересовало. Он ходил в свои клубы, иной раз пропадал на несколько недель. Случалось, проигрывал крупные суммы, но зачастую возвращался с полной сумкой денег. Говорил, чтобы я
