Ответ последовал быстро и удивил ее:
— Ничего. Просто показал в меню, что хочет заказать.
— Но он был китаец?
— Я пыталась заговорить с ним по-китайски. Но он сказал «молчи». И без слов заказал блюда по меню. Я подумала, он не хочет, чтобы его беспокоили. Он заказал суп, весенние рулетики, назигоренг, десерт. Очень проголодался.
— Пил что-нибудь?
— Воду и чай.
— И за все время не сказал ни слова?
— Он хотел спокойно пообедать.
— А потом?
— Расплатился. Шведскими деньгами. И ушел.
— Больше он не появлялся?
— Нет.
— Это он взял красную ленточку?
Официантка рассмеялась:
— Зачем она ему?
— Эта красная ленточка что-то означает?
— Просто красная ленточка. Что она может означать?
— Больше ничего не произошло?
— А что могло произойти?
— После его ухода?
— Вы задаете странные вопросы. Вы из налогового ведомства? Он здесь не работает. Налоги мы платим. У всех, кто здесь работает, документы в порядке.
— Я просто интересуюсь. Больше вы его не видели?
Официантка кивнула на окно:
— Он пошел направо. Был снегопад. Потом он исчез из виду. Больше не появлялся. Почему вы спрашиваете?
— Возможно, я его знаю, — ответила Биргитта Руслин.
Расплатившись, она вышла на улицу. Человек, сидевший за столиком в углу, пошел направо. Она поступила так же. На перекрестке огляделась. По одну сторону — несколько магазинчиков и парковка. Поперечная улица, ведущая в другом направлении, заканчивалась тупиком. Там стояла маленькая гостиница с разбитой стеклянной вывеской. Биргитта Руслин огляделась еще раз. Потом взгляд ее вернулся к гостиничной вывеске. В голове сложилась мысль.
Она вернулась в китайский ресторан. Официантка сидела и курила, вздрогнув, когда дверь открылась. И тотчас затушила сигарету.
— Еще один вопрос, — сказала Биргитта Руслин. — У того человека, что сидел здесь, было пальто или куртка?
Девушка задумалась, потом ответила:
— Вообще-то нет. А вы откуда знаете?
— Я не знала. Курите себе спокойно. Спасибо за помощь.
Входная дверь гостиницы была поломана. Кто-то пытался ее выбить, а после замок на скорую руку починили. Биргитта Руслин поднялась по лесенке к стойке портье — столику, занимавшему дверной проем. За стойкой никого не было. Она окликнула. Безрезультатно. Однако на стойке обнаружился колокольчик, в который можно позвонить. Она вздрогнула, почувствовав, что за спиной кто-то появился. Мужчина, худой, прямо-таки изможденный, словно тяжелобольной. В очках с толстыми линзами, пахнет алкоголем.
— Желаете комнату?
Биргитта Руслин различила в его речи легкие следы диалекта. Похоже, по происхождению он гётеборжец.
— Я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов. Об одном знакомом, который, вероятно, останавливался у вас.
Мужчина ушаркал в стоптанных тапках за стойку. Трясущимися руками достал журнал регистрации постояльцев. Биргитта Руслин даже не представляла себе, что гостиницы вроде этой до сих пор существуют. Такое ощущение, будто она перенеслась вспять, в какой-то фильм 1940-х годов.
— Как зовут этого постояльца?
— Я знаю только, что он китаец.
Мужчина медленно отложил регистрационный журнал. Смотрел на нее, голова тряслась. Биргитта Руслин догадалась, что у него паркинсонизм.
— Обычно люди знают имена своих знакомых. Даже если это китайцы.
— Он знакомый моего друга. Китаец.
— Это я понял. А когда он мог здесь останавливаться?
Сколько у тебя тут проживало китайцев? — подумала она. Если уж был китаец, ты не можешь об этом не знать, верно?
— В начале января.
— Я тогда лежал в больнице. За гостиницей присматривал племяш.
— Может, позвоните ему?
— Сожалею. Он сейчас на круизном судне в Арктике. — Мужчина принялся близоруко изучать страницы регистрационного журнала и вдруг сказал: — А китаец-то был. Некий Ван Миньхао из Пекина. Останавливался на одну ночь. С двенадцатого на тринадцатое января. Вы его ищете?
— Да, — кивнула Биргитта Руслин, не в силах скрыть возбуждение. — Его.
Человек повернул к ней журнал. Она достала из сумки листок бумаги, списала указанные там сведения. Имя, номер паспорта и что-то еще — видимо, пекинский адрес.
— Спасибо, — сказала она. — Вы очень мне помогли. Он ничего не оставил в гостинице?
— Меня зовут Стуре Херманссон, — сообщил мужчина. — Мы с женой держим эту гостиницу с сорок шестого года. Жена умерла. Да и мне недолго осталось. Гостиница существует последний год. Снесут ее.
— Грустно, когда так выходит.
Стуре Херманссон недовольно хмыкнул:
— Расстраиваться тут не из-за чего. Дом — сущая развалюха. Я тоже. Нечего удивляться, что старики умирают. Но вообще-то, по-моему, тот китаец кое-что оставил.
Стуре Херманссон исчез в комнате за стойкой. Биргитта Руслин ждала.
Она уже начала думать, не умер ли он, когда он наконец вернулся. С журналом в руке.
— Это лежало в мусорной корзине, когда я вернулся из больницы. Уборщица у меня русская. Номеров всего восемь, так что она справляется в одиночку. Но небрежничает. По возвращении из больницы я обошел все комнаты. И этот журнал остался в комнате китайца.
Стуре Херманссон протянул ей журнал. Китайские иероглифы и фото китайских пейзажей и людей. Она догадалась, что это рекламная брошюра какого-то предприятия, а не журнал в традиционном смысле слова. На задней стороне обложки виднелось несколько небрежных иероглифов, написанных чернилами, от руки.
— Если хотите, можете взять, — сказал Стуре Херманссон. — Я по-китайски читать не умею.
Она сунула журнал в сумку, собралась уходить.
— Спасибо за помощь.
Стуре Херманссон улыбнулся:
— Какие пустяки. Вы довольны?
— Более чем.
Она направилась к выходу и вдруг опять услышала за спиной голос хозяина:
— Пожалуй, у меня есть для вас кое-что еще. Но вы вроде как торопитесь, времени нет?
Биргитта Руслин вернулась к стойке. Стуре Херманссон улыбнулся. Потом жестом показал куда-то вверх, себе за спину. На стене висели часы и календарь автосервиса, который сулил быстрое и эффективное
