— Я узнаю ее. Она приходила сюда.
— Когда?
Бланка задумалась.
— После дождя.
— Что ты имеешь в виду?
— Ливень, затопивший весь центр Барселоны. Вода затекала через порог. Девушка появилась на следующий день. Хенрик, очевидно, встречал ее в аэропорту. В июне две тысячи третьего, в первых числах. Она прожила здесь две недели.
— Откуда она приехала?
— Не знаю.
— Кто она?
Бланка взглянула на Луизу со странным выражением лица.
— По-моему, Хенрик очень ее любил. Он словно замыкался в себе, когда я ненароком видела их вместе.
— Хенрик что-нибудь говорил о ней после ее визита?
— Ничего.
— А как складывались ваши отношения?
— Однажды он спустился ко мне и спросил, не хочу ли я поужинать с ним. Я согласилась. Еда была невкусная. Но я осталась у него на ночь. Мне показалось, он решил, что все должно оставаться как прежде, до появления девушки.
Луиза выхватила письмо из конверта и начала читать. Привычный почерк Хенрика, когда он писал в спешке, резкие движения ручки, иногда едва разборчивые фразы по-английски. Ни одного приветственного слова Бланке, письмо начиналось сразу, точно вырванное из какого-то неведомого контекста.
Луиза протянула письмо Бланке, та прочитала его медленно, губами повторяя каждое слово. Потом сложила письмо и положила его на стол.
— Что он имеет в виду, говоря, что она станет его проводником? — спросила Луиза.
Бланка покачала головой:
— Не знаю. Но она, вероятно, много значила для него.
Бланка вложила письмо и фотографию в конверт и отдала его Луизе.
— Оно твое. Возьми.
Луиза сунула письмо в сумку.
— Каким образом Хенрик платил за квартиру?
— Он отдавал деньги мне. Три раза в год. До Нового года платить не надо.
Бланка проводила ее к выходу. Луиза окинула взглядом улицу. На противоположном тротуаре стояла каменная скамейка. Там сидел человек, читал книгу. Только после того, как он не спеша перевернул страницу, Луиза отвела глаза.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Бланка.
— Не знаю. Но я дам о себе знать.
Бланка порывисто погладила ее по щеке.
— Мужчины всегда сбегают, когда считают, что с них хватит, — сказала она.
— Арон обязательно вернется.
Луиза повернулась и быстрым шагом пошла по улице. Только бы не разрыдаться.
В гостинице ее ждали двое полицейских. Они устроились в креслах, в углу просторного холла.
Заговорил молодой полицейский. Читал записи из блокнота, и понять его английский не всегда было легко.
— К сожалению, мы не нашли вашего мужа, господина Арона Кантора. Ни в больницах, ни в моргах его нет. Равно как и ни в одном из наших полицейских участков. Его данные внесены в нашу оперативную систему. Теперь остается только ждать.
Луиза словно задохнулась, у нее не осталось сил.
— Спасибо вам за помощь. У вас есть мой номер телефона, в Мадриде есть шведское посольство.
Полицейские козырнули и ушли. Она снова опустилась в мягкое кресло и подумала, что теперь потеряла все. Ничего не осталось.
Усталость терзала ее, сводила судорогой. «Надо поспать, — подумала она, — другого выхода нет. У меня все плывет перед глазами. Завтра я уеду отсюда».
Она встала, пошла к лифтам. Еще раз окинула взглядом холл. Там никого не было.
12
Когда поздним вечером самолет поднялся с мадридского аэродрома, ей показалось, будто все эти сотни тысяч лошадиных сил исходили из нее самой. Луиза Кантор сидела у окна, на месте 27 А, и прижималась щекой к стеклу, заставляя самолет взлететь. Она была в подпитии, еще между Барселоной и Мадридом выпила водки и красного вина, не притронувшись к еде. А во время ожидания в Мадриде продолжила возлияния. И только ощутив тошноту, заставила себя съесть омлет. Оставшееся время она нервно бродила по аэропорту. Думала, что обнаружит какое-нибудь знакомое лицо. Растущий страх и убеждение, что за ней все время следят, делали свое дело.
Из аэропорта она позвонила Назрин и отцу. Назрин стояла где-то на улице в Стокгольме, связь никуда не годилась, и Луиза была совсем не уверена, что Назрин действительно поняла насчет квартиры Хенрика в Барселоне. Разговор оборвался, точно кто-то заглушил радиоволну. Луиза еще четыре раза пыталась прозвониться, но голос в телефоне каждый раз просил ее перезвонить позднее.
Артур сидел на кухне, когда она позвонила. «У него обычный «кофейный» голос, — подумала она. — Я помню его еще с тех пор, как мы развлекались, когда я переехала в Эстерсунд и звонила домой. Я должна была угадать, пьет ли он кофе, или сидит и читает, или, может, готовит еду. Он записывал очки. И один раз в год докладывал мне результаты. Больше всего очков я зарабатывала, когда угадывала, что он пьет кофе».
Луиза старалась собраться с мыслями, говорила медленно, но отец сразу же раскусил ее.
— Сколько сейчас в Мадриде?
— Столько же, сколько и у тебя. Может, часом больше или меньше. Почему ты спрашиваешь?
— Значит, еще не вечер?
— Середина дня. Идет дождь.
— Почему ты так пьяна в середине дня?
— Я не пьяна.
