Обе вернулись в квартиру Бланки. Перед Луизой стояла дилемма. Уличить ли Бланку в том, что она лгала, утверждая, будто к Хенрику никто не приходил? Или осторожно повести разговор так, чтобы Бланка добровольно рассказала, как обстояло дело? Может, Бланка чего-то боялась? Или на то были другие причины?
Они расположились в гостиной Бланки.
— Скажу откровенно, как обстоит дело. Арон пропал, и я боюсь, с ним что-то случилось.
— А что могло случиться?
— Не знаю. Но Хенрик умер неестественной смертью. Возможно, узнал то, чего ему не надо было знать.
— И что бы это могло быть?
— Не знаю. А ты?
— Он никогда не рассказывал мне, чем занимается.
— Прошлый раз ты сказала, что он говорил о своих газетных статьях. Он показывал их тебе?
— Нет.
Луиза опять уловила перемену в ее голосе. Бланка ответила, чуть помедлив.
— Ни разу?
— Нет, насколько я помню.
— А у тебя хорошая память?
— По-моему, не хуже, чем у других.
— Хочу вернуться к вопросу, на который ты уже отвечала. Просто чтобы убедиться, что правильно тебя поняла.
— Меня ждет работа.
— Я не задержу тебя надолго. Ты сказала, что в последнее время никто не приходил и не спрашивал Хенрика.
— Ты правильно меня поняла.
— Мог ли кто-нибудь прийти к нему без твоего ведома?
— Вряд ли кто-то мог появиться здесь, чтобы я не увидела его или не услышала.
— Но ты же иногда ходишь за покупками.
— В таких случаях меня заменяет сестра. Когда я возвращаюсь, она рассказывает мне обо всем, что происходило. Если бы к Хенрику кто-нибудь приходил или спрашивал про него, я бы знала.
— Когда мы с Ароном уходили отсюда ночью, ты слышала?
— Слышала.
— Почему ты уверена, что это были мы?
— Я всегда прислушиваюсь к шагам. Одинаковых шагов не бывает.
«Я ничего не добьюсь от нее, — подумала Луиза. — Она не боится. Но что-то не дает ей сказать всю правду. Что она скрывает?»
Бланка взглянула на часы. Ее нетерпение казалось неподдельным. Луиза решила повысить ставку, заставить Бланку потерять дар речи.
— Хенрик писал о тебе в нескольких письмах.
Снова что-то изменилось, на этот раз в осанке Бланки. Чуть-чуть, но Луиза заметила.
— Он писал о тебе как о домовладелице, — продолжала Луиза. — Я решила, что дом принадлежит тебе. Про отставного полковника он не упоминал ни разу.
— Надеюсь, он не писал обо мне гадостей.
— Вовсе нет. Скорее наоборот.
— Что ты имеешь в виду?
Ставка сделана. На попятный не пойдешь.
— По-моему, ты ему нравилась. Втайне. По-моему, он был влюблен в тебя.
Бланка отвела глаза. Луиза хотела продолжить, но Бланка жестом остановила ее.
— Моя мать всю жизнь меня шантажировала. Измывалась и насмехалась над моими чувствами, с тех пор как мне исполнилось двенадцать и я впервые влюбилась. Для нее моя любовь к мужчине была не чем иным, как предательством ее любви ко мне. Если я любила мужчину, значит, ненавидела ее. Мое желание быть вместе с мужчиной означало, что я предаю ее. Она была чудовищем. Она до сих пор жива, но не помнит, кто я такая. Я с удовольствием навещаю ее теперь, когда она не узнаёт меня. Возможно, звучит жестоко, но это правда. Так оно и есть, я глажу ее по щеке и говорю, что всегда ненавидела ее, а она не понимает моих слов. Но одному она меня научила: никогда не ходить вокруг да около, никогда без нужды не топтаться по кругу. Никогда не поступать так, как ты сейчас. Если у тебя есть вопросы, спрашивай.
— Думаю, он был влюблен в тебя. Больше я ничего не знаю.
— Он любил меня. Когда он бывал здесь, мы практически каждый день занимались любовью. Но не ночью, ночами он хотел быть один.
Луиза почувствовала, как в ней все чернеет. Хенрик заразил Бланку? И она носит в своей крови смертельный вирус, сама об этом не зная?
— Ты любила его?
— Для меня он не умер. Я испытывала к нему вожделение. Но думаю, не любила.
— Значит, тебе наверняка известно о нем много такого, о чем ты не сказала?
— Что ты хочешь от меня услышать? Как он любил, какие позы предпочитал, делал ли то, о чем не принято говорить?
Луиза почувствовала себя оскорбленной.
— Ничего такого я знать не хочу.
— И я об этом ничего не скажу. Но никто не приходил и не спрашивал о нем.
— Что-то в твоем голосе заставляет меня не верить тебе.
— Ты сама решаешь, чему верить, а чему нет. Зачем бы мне врать?
— Вот и мне интересно. Зачем?
— Я думала, ты имела в виду меня, спрашивая, приходил ли кто-нибудь к Хенрику. Странный способ узнать то, что хочешь узнать, но не осмеливаешься спросить.
— Я не тебя имела в виду. Хенрик никогда не писал о тебе. Это была просто догадка.
— Давай закончим этот разговор, больше не прибегая ко лжи. У тебя есть еще вопросы?
— К Хенрику кто-нибудь приходил?
То, что произошло дальше, явилось для Луизы полной неожиданностью и в корне изменило ее стремление найти ответ на вопрос о причинах смерти Хенрика. Бланка порывисто встала и из ящичка письменного стола вынула конверт.
— Хенрик передал мне его в свой последний приезд. Просил меня позаботиться о нем. Почему — не знаю.
— Что в конверте?
— Он заклеен. Я не вскрывала его.
— Почему ты только сейчас показываешь его мне?
— Потому что он предназначался мне. Отдавая его, он не упомянул ни тебя, ни твоего мужа.
Луиза перевернула конверт. Может быть, Бланка все-таки вскрывала его? Или она говорит правду? Да какое это вообще имеет значение? Луиза вскрыла конверт. Там были письмо и фотография. Бланка перегнулась через стол, чтобы увидеть. Даже не пыталась скрыть искреннее любопытство.
Фотография черно-белая, квадратная, возможно, увеличенный паспортный снимок. Печать зернистая, лицо, обращенное прямо к Луизе, чуть расплывчатое. Черное лицо, красивая улыбающаяся молодая женщина. Приоткрытые губы, белоснежные зубы, волосы, заплетенные в хитроумные косички, плотно охватывают голову.
Луиза перевернула фотографию. Хенрик написал и имя, и число:
Бланка посмотрела на Луизу.
