Наталья пожала плечами, не в силах посмотреть в глаза Грейс:
– Он псих.
– Был им, возможно. Но мне кажется, он скорее был напуган и отчаялся. Зачем он тебя разыскивал?
– Я уже сказала.
– Ну да, он был психом… – Грейс говорила спокойно. – Я не могу в это поверить, Наталья. Сказать почему?
– Нет. – Теперь она смотрела на Грейс. Ей не хотелось слышать никаких предположений, но и не хотелось терять доброе расположение Грейс. – Прошу тебя, Грейс. Не надо. Ничего хорошего из этого не выйдет. Ничего.
Грейс вздохнула:
– Вчера я разговаривала с Хилари Ярроп.
У Натальи екнуло сердце и забилось быстрее, гулко стуча по ребрам. Но она научилась скрывать свои чувства, и, когда заговорила, голос у нее был спокойный.
– Это твоя коллега? – спросила она.
– Ты ее не помнишь?
Наталья подняла брови и беспомощно пожала плечами.
– Она писала тебе рекомендацию, – напомнила Грейс.
– Это было так давно… – Она заставила себя взглянуть на Грейс с любопытством и некоторым оттенком смущения.
– Она была твоим куратором, когда ты въехала в страну, Наталья. Люди не забывают своих кураторов. – Грейс была возмущена и разочарована, но на этот раз Наталья промолчала.
Однако она чувствовала на себе взгляд подруги и понимала, что происходит.
Немного погодя Грейс заставила себя продолжить разговор:
– Мисс Ярроп удивилась, когда я в разговоре назвала тебя молодой и беззащитной. Поэтому я сверилась с записями. Ты прекрасно сохранилась для тридцатисемилетней женщины.
– Я не могу говорить об этом. Поверь, пожалуйста, я стараюсь защитить тебя же.
Грейс, улыбаясь, качала головой:
– Странно, что люди, которых я люблю, могут считать, что защищают меня, меня же и обманывая.
– Тебе лучше уйти, – посоветовала Наталья.
Грейс встала:
– Хорошо. Я уйду. Но только пойду я прямиком к Джеффу и расскажу ему все, что мне известно о…
Наталья вскочила на ноги, загородив дверь:
– Подожди.
Грейс стояла перед ней. И ждала. Была у нее такая способность – она умела ждать. Наталья наблюдала это много раз в кабинете: пациенты, не знавшие, как сформулировать свою проблему, и Грейс, которая ждет, пока они подберут нужные слова. Она давала им время подумать – беженцам редко оказывали подобное уважение.
Наталья сама прошла через это унижение: от нее требовали ответа, а у нее не хватало слов. Графы в ее опросном листе, прилагавшемся к анкете, оставались незаполненными как обвинение и подтверждение того, что у нее нет правдоподобных ответов.
Она очень долго ждала возможности рассказать свою историю, но иммиграционный чиновник был занятым человеком. Когда она пыталась объяснить, он проявлял нетерпение. Ему нужно было заполнить графы бланка, а не понять, что же с ней произошло. Время поджимало. Она должна была отвечать – быстро и кратко. Рассказать об основных событиях жизни в хронологическом порядке. Чиновника не интересовало, что в той ненависти, которая заставила солдат убить ее родителей, не было логики. Ее историю непросто было даже пересказать, а требовалось втиснуть в графы анкеты.
История любого беженца полна страданий и позора. Чтобы выслушать, нужно время, время и терпение, и вежливое молчание со стороны слушателя. Грейс это знала без всяких разъяснений.
Наталья тоже молчала – не делилась с Грейс. Но это было другое молчание, где тайны становятся невыносимым грузом, несказанные слова – предательством. Она испугалась этой мысли. Как предательство может быть бессловесным? Но когда она обдумала, то поняла: ее молчание – это предательство доверия, которое Грейс оказывала ей все годы, что они вместе работали.
– Я объясню, – решилась она.
Они опять сели за стол.
– Прежде чем я расскажу тебе все остальное, ты должна понять, какой запуганной я была. – Странно, но теперь, после того как она потратила столько времени и так много сил для нагромождения лжи, Наталье казалось особенно важным попытаться объяснить Грейс все до конца. – В Книне, где я родилась, большинство жителей – сербы. Это маленький городок. Сербы и хорваты всё делали вместе: работали, ходили в школу – всё. Когда началась война, мои родители впали в страшную панику. Они твердили, что мне не следует никуда выходить, даже в школу. А я отвечала, что нам нужно жить. Нельзя все время сидеть дома, вздрагивая от каждого стука в дверь. – Наталья устало улыбнулась. – Я была совсем девчонка. Считала, что все знаю. – Она тяжело вздохнула. – Я так злилась на них!
Она замолкла, переводя дыхание. Молчала и Грейс: сейчас перебивать подругу было ни в коем случае
