— Значит, соврал. Люди иногда врут, как вам известно.
Шивон окинула его мрачным взглядом, но, решив, что Гудир не имел в виду ничего оскорбительного или нарушающего субординацию, послушала еще немного, потом велела ему промотать запись вперед, но услышала только тишину.
— Назад, — сказала она.
Что она надеялась услышать? Голос убийцы? Запечатленное для истории последнее прости Риордана? Его мольбу о справедливости, доносящуюся даже с того света? Тишина.
— Еще назад.
Снова зазвучали голоса самой Шивон и Гудира, допрашивавших Риордана в его гостиной.
— Наши голоса здесь последние, — подвела итог Шивон.
— Значит, теперь мы — подозреваемые?
— Будете и дальше так шутить, мигом вернетесь назад к синим мундирам, — отрезала Шивон.
У Гудира сделалось виноватое лицо.
— К синим мундирам? — повторил он. — Никогда не слышал такого выражения.
— Я подцепила его от Ребуса, — призналась Шивон.
Как много он ей дал, подумала она. И полезного и… бесполезного, вроде этого давно вышедшего из употребления прозвища патрульных полицейских.
— Кажется, я ему не очень нравлюсь, — сказал Гудир.
— Ребусу никто не нравится.
— Вы нравитесь, — возразил Тодд.
— Меня он только терпит, — поправила Шивон. — А это совсем другое. — Она посмотрела на диктофон и снова покачала головой. — Не могу поверить, что Риордан нас все-таки записал!
— Ну, если бы он нас не записал, — заметил Гудир, — это было бы, наверное, из ряда вон выходящим событием.
— Это точно.
Гудир поднял с пола прозрачный пластиковый мешок и встряхнул.
— Послушаем еще?
Шивон кивнула, потом похлопала его по плечу.
— Вы послушаете, Тодд, — сказала она.
Он вздохнул.
— Часть подготовки детектива? — уныло спросил Гудир.
— Важная часть, Тодд.
— Ну, какие у нас планы на сегодняшний вечер? — спросила Филлида Хейс.
Она вела машину, Колин Тиббет сидел рядом на пассажирском сиденье и держался за ручку двери, что безмерно ее раздражало. Казалось, он готов выпрыгнуть из салона, если она вдруг не справится с управлением или совершит еще какой-нибудь промах. Чтобы заставить его понервничать, Филлида время от времени специально нажимала на газ, стремительно нагоняя идущую впереди машину и притормаживая или сворачивая в сторону, только когда столкновение казалось неминуемым. Тиббет бледнел и крепче вцеплялся в дверцу, а Филлида злорадно думала: «Так тебе и надо! Будешь знать, как сомневаться в моих способностях!» Она была почти уверена, что вот-вот он не выдержит и выпрыгнет на полном ходу, но Тиббет заметил только, что она ведет машину так, словно они только что ее угнали.
— Можно сходить в паб, пропустить по стаканчику, — предложил он.
— Ничего умнее не придумал? — едко осведомилась Филлида.
— Можно не пить. Для разнообразия. — Он немного подумал. — Какую кухню ты предпочитаешь в это время года, индийскую или китайскую?
— Ей-богу, Колин, с такими радикальными идеями тебе стоит обратиться в правительство. Тебя наверняка назначат руководителем «мозгового треста» по оздоровлению экономики.
— Я вижу, ты сегодня в сволочном настроении, — заметил он.
— Вот как? — осведомилась она ледяным тоном.
— Извини.
Вместо того чтобы отстаивать свою точку зрения, Колин зачастую предпочитал соглашаться со всем, что она говорила, и это тоже раздражало Филлиду.
Еще два месяца назад все было иначе. У нее был любовник, или, точнее, партнер, который у нее жил. У Колина было несколько случайных связей и девушка, с которой он встречался на протяжении почти целого месяца. Но три недели назад после одной крутой попойки Филлида и Колин каким-то образом оказались в одной постели. Проснувшись, но еще не протрезвев, оба с ужасом осознали произошедшее.
Это была просто случайность.
Случайность, о которой нужно забыть.
Забыть и никогда не вспоминать, словно ничего не произошло.
Но они не смогли. Это произошло. Хуже того, Филлида была не прочь, чтобы произошедшее повторялось. И досаду, вызванную этим обстоятельством, она срывала на Колине, рассчитывая, впрочем, что он что-нибудь предпримет. Но Колин воспринимал ее шпильки с тем же спокойствием, с каким губка впитывает воду.
— Не удивлюсь, — проговорил он, — если сегодня вечером Шивон пригласит нас всех в какую-нибудь забегаловку. Всякий хороший руководитель должен заботиться о сплоченности своей команды.
— Ты имеешь в виду, что так будет лучше, чем когда она имела дело только с Ребусом?
— Может быть.
— С другой стороны, — добавила Филлида, — не исключено, что на самом деле она хочет иметь дело только с этим новичком, Гудиром…
— В каком это смысле? — Колин повернулся к ней. — То есть… ты правда так думаешь?
— Женщины — загадочные существа, Колин. Никогда нельзя сказать, о чем они на самом деле думают.
— Я это заметил. Кстати, как ты считаешь, зачем она вообще подключила его к расследованию?
— Наверное, не устояла перед его обаянием.
— А если серьезно?
— Макрей назначил ее руководителем следственной группы. Это означает, что Шивон сама может набирать себе помощников, а Тодд, не будь дурак, предложил свою кандидатуру.
— Неужели ее было так легко уговорить? — Тиббет нахмурился.
— Только не рассчитывай, что сумеешь убедить Шивон вписать тебя в рапорт о продвижении по службе.
— Я об этом даже не думал, — уверил ее Тиббет. — Нам, кажется, на следующем перекрестке направо?
Не включая поворотник, Филлида крутанула руль и проскочила прямо перед носом несущегося навстречу автобуса.
— Напрасно ты так рискуешь, — сказал Тиббет.
— Я знаю. — Филлида холодно улыбнулась. — Но когда ведешь только что угнанную машину…
По распоряжению Шивон они ехали на квартиру к Нэнси Зиверайт, чтобы расспросить ее о женщине в колпаке. Шивон так и сказала — «в колпаке». Филлида на всякий случай даже уточнила, в колпаке или в капюшоне. «Какая разница, Фил?» — огрызнулась Шивон, и Филлида еще раз убедилась, что в последние пару недель сержант стала на редкость раздражительной.
— Вон там, слева, — сказал Тиббет. — Кажется, там есть место, где можно приткнуться.
— Можно подумать, я сама не вижу, констебль! — рявкнула в ответ Филлида, но Тиббет безропотно проглотил и это.
Дверь подъезда была распахнута и даже подперта обломком кирпича, поэтому они решили не звонить по домофону, а сразу подняться в квартиру. Едва переступив порог, оба оказались в полутемном, холодном вестибюле. Белая кафельная облицовка стен была во многих местах оббита и размалевана граффити, откуда-то сверху доносилось гулкое эхо нескольких голосов. Один голос, высокий, визгливый, похоже,
