зациклившийся на своих высосанных из пальца версиях и к тому же питающий к Кафферти давнишнюю неприязнь. — Он покачал головой. — Я не могу этого допустить, Джон.
— Иными словами — отойди в сторону и не мешай, так, что ли?
— Если бы я велел тебе «отойти», — негромко продолжал Стоун, — ты поступил бы как раз наоборот. Просто из упрямства.
Проссер в «саабе» совершенно исчез из вида. Похоже, здоровяк что-то делал с дверной панелью.
— Что вы намерены предъявить Кафферти?
— Может, торговлю наркотиками, может, отмывание денег. Уклонение от уплаты налогов тоже хорошая статья. Бедняга понятия не имеет, что нам известно обо всех его офшорных счетах.
— Это поработали те самые эксперты-налоговики, о которых ты упоминал?
— Они самые. Им приходится скрывать свои имена — настолько они хороши. В противном случае на них бы началась самая настоящая охота.
— Могу себе представить… — Ребус ненадолго задумался. — А что может связывать Кафферти и Андропова с Федоровым?
— Пожалуй, только то, что эти двое русских знали друг друга еще в Москве.
— Андропов знал Федорова?
— Это было давно. Они вместе учились, то ли в школе, то ли в институте.
— Я вижу, ты кое-что знаешь об Андропове. Скажи, что все-таки связывает его с Кафферти? Ведь как ни крути, эти двое не одного поля ягоды…
— Послушал бы ты себя, Джон!.. Тебе сколько? Под шестьдесят, наверное, а ты все никак не угомонишься! — Стоун рассмеялся, на сей раз, похоже, совершенно искренне. — Ты твердо решил отправить Кафферти за решетку, это я уже понял, но и ты пойми — если тебе так хочется сделать себе к пенсии этот подарок, ты должен предоставить нам с ним разобраться. И слежкой тут ничего не добьешься. Покончить с Кафферти можно только одним способом: пройти по следу, который он оставил на бумаге, или, вернее, бумагах… Тут тебе и нефтяной бизнес, и сокрытие прибыли, и банки на Бермудах и в Литве, и взятки, и отступные, и махинации с балансовой отчетностью…
— И сегодня вы отправились на улицы именно затем, чтобы, как ты выражаешься, пройти по этому «бумажному» следу?
— Мы слышали, как Кафферти разговаривал по телефону со своим адвокатом. Он сказал, что ты задержал его для допроса. Адвокат хотел подать на тебя официальную жалобу по обвинению в произволе и превышении полномочий, но Кафферти не согласился. Он сказал, что ему лестно подобное внимание. Но нас это обеспокоило, Джон. Пойми, меньше всего нам хочется, чтобы какая-то случайность испортила нам всю малину как раз сейчас, когда мы готовимся к решительным действиям. Кстати, нам известно, что ты следишь за домом Кафферти, мы-то тебя видели, а вот ты нас — вряд ли…
— Это потому, что вы умеете вести наблюдение лучше, чем я, — ввернул Ребус.
— Так оно и есть.
Откинувшись на спинку сиденья, Стоун махнул Проссеру рукой. Толстяк сразу выбрался из «сааба» и взялся за дверцу «воксхолла» с пассажирской стороны.
— Ну как там мой проигрыватель? — спросил у него Ребус.
— Как новенький.
Ребус снова повернулся к Стоуну. Детектив протянул ему служебную визитку.
— Будь умницей, — сказал он, — оставь слежку профессионалам.
— Ладно, я подумаю, — буркнул Ребус на прощание.
Сев в «сааб», он сразу же включил сидиолу. Вторая колонка снова работала, причем ни на дверной панели, ни на защитной сетке динамика не видно было никаких следов. Приходилось признать, что Проссер действительно знал свое дело, однако Ребусу удалось никак не показать своего удивления. Дав задний ход, он развернулся и выехал со стоянки. Перед ним был выбор — повернуть налево и вернуться в город или поехать направо — туда, где он в последний раз видел Кафферти и Андропова. Включив левый поворотник, Ребус стал ждать, пока проедут движущиеся по главной дороге машины.
Потом он повернул направо.
Но все три машины уже исчезли, и Ребус вполголоса выругался. Что теперь делать — прочесывать близлежащие улочки или, может быть, вернуться к гостинице «Каледониан»? Или ехать сразу к дому Кафферти, вдруг он уже вернулся?
«Просто поезжай домой, Джон», — сказал себе Ребус.
Так он и поступил. По Кэнон-Милз, через Нью-Таун, через Старый город, мимо Медоуз в Марчмонт, по самой Марчмонт-роуд и налево — на Арден-стрит. Там, в качестве награды за сегодняшние труды, его ждал небольшой подарок: свободное местечко для парковки. И всего два лестничных пролета. Поднявшись в квартиру, он почти не запыхался, и все равно сразу отправился на кухню, наполнил стакан холодной водой и залпом выпил. Потом Ребус налил себе еще на дюйм воды и вернулся в гостиную. Там он добавил в воду примерно столько же виски и рухнул в любимое кресло, предварительно вставив в плеер диск Джонни Кэша, но тут же решил, что это не самый лучший выбор, и выключил музыку, чувствуя себя немного виноватым: насколько он помнил, у Джонни Кэша были файфские корни. В какой-то старой газете он даже видел фото Джонни, посещавшего дом предков в Фолкленде.
Вместо Кэша он поставил Джона Мартина, «Благодать и опасность» — один из лучших ранних альбомов. Мрачноватая, навевающая грусть музыка соответствовала его нынешнему настроению больше всего.
— Черт! — громко сказал Ребус, подводя итог своим сегодняшним похождениям.
Он и в самом деле не знал, как расценивать внезапное появление на сцене Стоуна и Проссера. Да, ему хотелось вывести Кафферти из игры, но сейчас Ребус ощущал, насколько важно для него самому нанести решающий удар. И похоже, проблема была не столько в самом Кафферти… Ребус сражался с ним на протяжении уже многих лет, и мысль о том, что начатое им дело будет доведено до конца очкариками- экспертами — специалистами в области современных технологий и бухгалтерского учета, была ему неприятна. Без драки, без шума, без крови.
Должен быть шум.
Должна быть драка.
Джон Мартин пел о людях, сошедших с ума. Второй композицией на диске была «Благодать и опасность», следом шла «Скверно, Джонни»…
— Он поет о моей жизни, — пожаловался Ребус, обращаясь к бокалу с виски.
Как ему быть, что делать с собой, со своей жизнью, если Кафферти и в самом деле станет недосягаем? А вдруг Стоун со своими очкастыми умниками и впрямь сумеет посадить гангстера без шума и пыли, строго по науке?
Нет.
Должен быть шум.
Должна быть драка.
Должна пролиться кровь…
23 ноября 2006 года. Четверг
День седьмой
27
Ребус припарковался на улице напротив полицейского участка Гейфилд-сквер. Отсюда ему было хорошо видно, как мельтешат перед входом репортеры и как — в зависимости от времени прибытия
