— Из-за чего была вся эта потасовка? — спросил он Тири.
Она пожала плечами:
— Да так.
— И часто у вас такие стычки?
— Постоянно, — ответила мать, за что удостоилась злобного взгляда дочери. — Их постоянно оскорбляют, а иногда и бьют.
— Можно подумать, что ты знаешь! — окрысилась дочь.
— Я не слепая.
— Потому ты и открыла здесь свой салон? Чтоб следить за мной? — Тири принялась вертеть в руках висевшую у нее на шее золотую цепочку. Ребус заметил, что на цепочке был бриллиант.
— Все, что я говорю сейчас, Тири… — со вздохом начала Шарлота Коттер, — это…
— Я ухожу, — пробормотала Тири.
— Пока ты не ушла, — прервал ее Ребус, — можно тебя на пару слов?
— Никакого заявления в суд я писать не буду.
— Видите, какая она упрямая! — возмущенно воскликнула Шарлотта Коттер. — Я слышала, вы окликали одного из этих парней, инспектор. Значит, вы знаете этих хулиганов? Вы можете их арестовать?
— Не уверен, что это пойдет на пользу дела, миссис Коттер.
— Но вы же сами все видели!
Ребус кивнул:
— И теперь они предупреждены. Может быть, этого окажется достаточно. Дело в том, что я приехал сюда не случайно. Я хотел поговорить с Тири.
— Да?
— Ну так пойдем, — сказала Тири, хватая его за руку. — Прости, мама, но мне надо помочь полиции в расследовании.
— Погоди, Тири…
Но было поздно. Шарлотте Коттер оставалось только наблюдать, как ее дочь тащит детектива на улицу и на противоположный тротуар, где гроза уже миновала и настроение толпы заметно улучшилось. Готы сравнивали полученные раны. Один парнишка в черной шинели нюхал свои лацканы и морщил нос, показывая, что шинель нуждается в чистке. Мусор из прорванного пакета был собран главным образом благодаря усилиям Шивон, как это понял Ребус. Сейчас она помогала наполнять им целый пакет, пожертвованный кем-то из продавцов.
— Все живы? — вскричала Тири.
Вопрос встретили улыбками и кивками. Ребусу показалось, что ребята наслаждаются моментом. Они вновь были пострадавшими, и это им нравилось. Как в истории с панками и той женщиной, они добились своего. Группа не распалась, а вышла из испытания окрепшей и закалившейся: можно делиться впечатлениями о произошедшей стычке. Другие подростки, не спеша бредущие из школы домой, останавливались послушать. Ребус повел мисс Тири вверх по улице в ближайший бар.
— Таких, как она, не обслуживаем! — отрезала женщина за стойкой.
— Обслуживаете, если она со мной, — отрезал в ответ Ребус.
— Она несовершеннолетняя! — упорствовала женщина.
— Тогда налейте ей что-нибудь полегче. — Он повернулся к Тири: — Чего ты хочешь?
— Водки с тоником.
Ребус улыбнулся:
— Дайте ей кока-колы. А мне «Лафройг» с водой.
— Ты можешь выстоять в драке, — предупредил ее Ребус, — значит, можешь и заплатить за себя.
— Я вполне самостоятельна.
— Видел. Особенно, когда ты побежала к маме, едва появились эти «Отпетые».
Она злобно покосилась на него.
— Между прочим, не такая плохая тактика, — продолжал он. — Оборона — важнейшее в доблести и так далее. Твоя мама правду сказала, что такие драки случаются частенько?
— Не так часто, как она считает.
— И несмотря на это, вы собираетесь на Кокберн-стрит?
— Почему бы и нет?
Он пожал плечами:
— Действительно. Немножко мазохизма никому еще не вредило.
Она взглянула на него, улыбнулась и уставилась в свой стакан.
— Твое здоровье! — сказал он, поднимая свой собственный.
— Вы неточно процитировали: «Самое важное в доблести — осторожность», Шекспир, «Генрих Четвертый», часть первая.
— Но тебя с твоими дружками осторожными не назовешь.
— Стараюсь не осторожничать.
— Тебе это удается. Когда я упомянул «Отпетых», ты не удивилась. Значит, ты их знаешь.
Она опять опустила взгляд, уставившись в стакан. Пряди волос упали на бледное лицо. Пальцы с черными блестящими ногтями поглаживали стакан. Тонкие пальцы, тонкие запястья.
— Сигаретка найдется? — спросила она.
— Зажги и для меня тоже, — сказал Ребус, доставая пачку из кармана пиджака. Она зажгла сигарету и сунула ее ему в рот.
— Пойдут разговоры, — сказала она, выдыхая дым.
— Сомневаюсь, мисс Тири.
Он увидел, как распахнулась дверь и вошла Шивон. Заметив его, она кивнула в сторону туалетной комнаты и подняла руки, показывая, что идет помыть их.
— Тебе нравится быть отщепенкой, правда? — спросил Ребус.
Тири Коттер кивнула.
— И поэтому тебе нравился Ли Хердман, такой же отщепенец, как ты. — Она подняла на него глаза. — У него в квартире нашли твою фотографию, из чего я заключил, что ты была с ним знакома.
— Я была с ним знакома. Можно взглянуть на фотографию?
Ребус вынул фотографию из кармана. Она была в прозрачном полиэтиленовом конвертике.
— Где снималась? — спросил он.
— Прямо тут, — ответила она, указывая на улицу.
— Ты его хорошо знала, да?
— Мы нравились ему. Готы то есть. Никогда не понимала почему.
— Он вас и в гости приглашал, да? — Ребус вспомнил альбомы, которые видел в квартире у Хердмана, — танцевальная музыка для готов.
Тири кивнула, смаргивая слезы.
— Кое-кто из нас бывал у него. — Она взяла в руки фотографию. — Где вы это нашли?
— В книге, которую он читал.
— В какой книге?
— Почему ты спрашиваешь?
Она пожала плечами:
— Просто интересно.
— Это была, по-моему, биография солдата, в конце концов покончившего жизнь самоубийством.
— Думаете, это ключ?
— Ключ?
Она кивнула:
— К причине, по которой Ли убил себя.
— Может быть. Ты встречалась когда-нибудь с его друзьями?
— По-моему, их у него было немного.
