полный глубокого смысла.
— Как давно ты знаком с Ронни?
Чарли передернул плечами и в первый раз взглянул в сторону магнитофона. Перед началом разговора Ребус спросил, не возражает ли он, если его показания будут записаны. В ответ Чарли только пожал плечами, а теперь, казалось, задумался.
— Около года, наверное. Да, конечно. Я познакомился с ним во время первой сессии. Тогда я начал интересоваться
— Настоящим Эдинбургом?
— Ну да. Не тем, что состоит из волынщиков на крепостном валу, Королевской Мили и памятника Скотту.
Ребус вспомнил сделанные Ронни фотографии замка.
— Я видел фотографии на стене в комнате Ронни.
Чарли посмотрел на него, прищурившись.
— А, эти… Он воображал себя фотографом, собирался стать профессионалом. Щелкал эти идиотские кадры для туристских открыток. Это увлечение, как и остальные, продолжалось недолго.
— У него был неплохой фотоаппарат.
— Что? А, аппарат. Да, его гордость.
Чарли скрестил ноги. Ребус не отрывал взгляда от его глаз, но юноша продолжал изучать снимки пентаграммы.
— Так что ты начал говорить о «настоящем» Эдинбурге?
— Староста Броди и Уэверли [4] , Холируд и Скала Артурова трона. — Чарли снова оживился. — Все это показуха для туристов. А я всегда догадывался, что под этой мишурой должна быть какая-то другая, темная жизнь. И я начал искать ее в жилых и заброшенных кварталах: Вестер-Хэйлз, Оксгангз, Крэгмиллар, Пилмьюир.
— Ты начал бродить по Пилмьюиру?
— Да.
— То есть сам стал туристом?
Ребусу случалось видеть подобных искателей приключений, любителей посмаковать чужую жизнь на дне города, но обычно эти люди, очень ему неприятные, бывали постарше и посостоятельней Чарли.
— Я не турист! — Собеседник Ребуса дернулся, как форель, заглотившая крючок. — Я ходил туда, потому что мне там нравилось и я нравился им. — Голос его помрачнел. — Там я чувствовал себя дома.
— Нет, молодой человек. У вас есть большой собственный дом и родители, переживающие за вашу университетскую карьеру.
— Чушь!
Чарли встал, оттолкнув стул, подошел к стене и прижался к ней лицом. Ребус подумал, уж не собирается ли он стукнуться головой о стену, а потом заявить, что полиция применяет крутые методы воздействия. Но нет, Чарли просто хотел прислонить щеку к чему-то холодному.
В комнате действительно было душно. Ребус, давно снявший пиджак, теперь закатал рукава и потушил сигарету.
— Ну ладно, Чарли.
Внутреннее сопротивление юноши, видимо, ослабло. Пора было переходить к вопросам.
— В ту ночь, когда Ронни сделал себе роковую инъекцию, ты ведь был у него, правда?
— Был. Некоторое время.
— Кто еще находился в доме?
— Трейси. Я ушел, а она осталась.
— А еще кто-нибудь?
— Заходил какой-то парень, ненадолго. До этого я несколько раз видел его вместе с Ронни. Когда он появлялся, они прямо не отходили друг от друга.
— Ты полагаешь, это был его поставщик?
— Нет. Ронни всегда сам доставал себе дурь. Во всяком случае, до последнего времени. В последние две недели ему не удавалось ничего купить. Но с этим парнем они были как-то особенно близки…
— Я слушаю.
— Ну, как любовники, что ли.
— А Трейси?
— Да, да, но это же ничего не доказывает! Вы же знаете, как большинство наркотов зарабатывают деньги.
— Воруют?
— Воруют, играют… И работают на Колтон-хилле.
Холм Колтон к востоку от Принсес-стрит. Да, Ребус знал о Колтон-хилле, о машинах, стоящих всю ночь у его подножия, вдоль Риджент-роуд. Знал он и о кладбище Колтон, и о том, что там происходит.
— Ты хочешь сказать, что Ронни торговал собой?
Фраза прозвучала грубо, как заголовок в желтой прессе.
— Я говорю, что он ошивался там вместе с другими парнями и к утру всегда бывал при деньгах. — Чарли сглотнул. — Иногда еще и при синяках.
— О, господи.
Ребус добавил эту информацию к тому, что начинало уже складываться у него в голове в подобие дела. Очень грязного дела. Как низко может опуститься человек ради очередной дозы? Ответ выходил один: как угодно низко. И еще ниже. Он закурил следующую сигарету.
— Ты знаешь это наверняка?
— Нет.
— Сам Ронни, кстати, был эдинбуржец?
— Нет, он из Стерлинга.
— А фамилия его…
— Кажется, Макгрэт.
— Этот парень, с которым они так горячо дружили… Ты помнишь, как его зовут?
— Он называл себя Нил, Ронни звал его Нили.
— Нили? И, по-твоему, они были давнишние друзья?
— Да, наверняка. Так называют только старых приятелей, верно?
Ребус окинул Чарли одобрительным взглядом.
— Не зря же я занимаюсь психологией, инспектор.
— Не зря.
Ребус проверил кассету и убедился, что на ней осталось еще немного чистой пленки.
— Ты можешь описать, как выглядел этот Нили?
— Высокий, худой, темные короткие волосы. Физиономия немного прыщавая, но всегда чисто вымытая. Одевался в джинсы и легкую куртку, носил с собой черную спортивную сумку.
— Не знаешь, что он в ней держал?
— Почему-то мне казалось, что одежду.
— Хорошо.
— Что еще вас интересует?
— Давай поговорим о пентаграмме. После того как были сделаны эти снимки, кто-то вернулся в дом и дополнил ее.
Чарли ничего не ответил, но и не удивился.
— Ведь это сделал ты?
Тот кивнул.
— Как ты попал в дом?
— Через окно на первом этаже. Там отодвигаются две доски, это как запасная дверь. Многие только через него и ходили.
— Зачем ты вернулся?
— Знак был не закончен. Я хотел добавить еще несколько символов.
