Нэсмита, Реберна (две штуки), Уилки, Хорна и Пиплоу. Натюрморт последнего (роскошная ваза с фруктами плюс растение в горшке, а в самом углу — бутылка кетчупа «Хайнц» как персональное добавление Уэсти к шедевру мастера) нравился ему едва ли не больше всего. Обожавший Пиплоу Гиссинг приходил в ярость при одном взгляде на полотно, поэтому Уэсти собирался поместить картину в центр экспозиции. Уж очень хотелось ему послушать, как профессор будет расхваливать перед другими преподавателями работу, которую он терпеть не мог.
Недавнее поступление крупной суммы на счет Уэсти означало, в частности, что он может просто купить подходящие рамы, а не прочесывать городские свалки и мусорные контейнеры в поисках старья, которое к тому же приходилось ремонтировать. Так Уэсти и поступил, заказав рамы в багетной мастерской в Лейте. Новые рамы — резные, позолоченные, аккуратные — выглядели очень солидно. Еще сколько-то денег он потратил, пару раз пообедав в ресторане. Кроме того, Уэсти почти решился арендовать нормальную студию, чтобы Элис снова могла пользоваться своей гостиной. Это его намерение, однако, совершенно неожиданно было встречено в штыки самой Элис.
— Так от наших денег очень скоро ничего не останется, — возразила она. — На что же я буду учиться? Нужно что-то сделать!
Уэсти пришлось постараться, чтобы убедить ее не требовать у Майка денег. Элис в конце концов согласилась, но тут же предложила продать Де Рассе, чтобы хоть что-то на этом заработать.
— Какой прок от картины, если ее все равно приходится от всех прятать? — заявила она. — Лично мне хватило бы и копии, при условии, естественно, что ее напишешь ты, а не кто-то другой.
Когда Уэсти спросил, кому, по ее мнению, они могли бы продать Де Рассе, Элис только пожала плечами.
— Кто-нибудь из коллекционеров — любителей абстрактной живописи наверняка не откажется приобрести его картину, пусть даже она краденая! — сказала она. — Думаю, мы могли бы без труда получить за нее пятьдесят косых, а то и больше.
Нет, с Элис все очень не просто, подумал Уэсти. Не зря же она с таким жаром отговаривала его использовать картину Де Рассе в качестве центрального экспоната своего дипломного проекта! Он даже перестал насвистывать — до того поразила его эта мысль. А ведь так хорошо все начиналось!.. Даже сейчас, вспоминая само ограбление, он едва удерживался, чтобы не расхохотаться. Совсем как в киношке «Банда с Лавендер-Хилл»,[25] даже круче. Вспомнить хотя бы Гиссинга, который постоянно хватался за сердце. Вот был бы номер, если бы старик и в самом деле склеил ласты! А Аллан в своем дурацком парике, из-под которого ручьями катился пот? Один лишь Майк выглядел достаточно серьезно — казалось, он здесь единственный, кто занимается по-настоящему своим делом. Это, кстати, было еще одной причиной, по которой Уэсти не хотелось даже заговаривать с ним о дополнительной плате. С таким связываться — себе дороже выйдет, ведь это Майк нашел четверых хулиганов, которые выполнили всю силовую работу. Несмотря на свою стильную стрижку и туфли ручной работы этот чувак явно знал таких людей, знакомиться с которыми у Уэсти не было ни малейшей охоты.
Кроме того, Майк производил впечатление человека, который может и сам за себя постоять, тогда как Уэсти всегда считал себя убежденным пацифистом. Дайте миру шанс, и все такое…
— Ну и помойка!.. — донесся от входа ворчливый бас, и Уэсти, обернувшись на голос, увидел рослого мужчину в кожаной куртке. Голова его была чисто выбрита, пальцы унизаны золотыми перстнями, на шее болталась золотая цепь.
— По-моему, приятель, ты напрасно стараешься, — добавил незнакомец. — Тебя тут все равно никто не найдет если только ты не отметишь дорогу хлебными крошками.
И он захихикал над собственной шуткой.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — поинтересовался Уэсти, когда пришелец отсмеялся.
— Да, Уэсти, можешь. Иначе бы я сюда не пришел.
Незнакомец протянул ему крепкую руку. Уэсти готов был поклясться, что разглядел на костяшках пальцев несколько заживших шрамов.
— Я — Чиб Кэллоуэй. До сих пор мы с тобой были знакомы, так сказать, заочно, вот я и решил, что пора бы нам встретиться.
— Чиб Кэллоуэй?
Мужчина кивнул.
— Судя по твоей отвисшей челюсти, мое имя тебе знакомо. Это хорошо — по крайней мере, мне не придется долго объяснять, кто я такой.
— Да, я вас знаю, — признался Уэсти.
— Может быть, ты знаешь, зачем я здесь?
— Н-нет… — У Уэсти внезапно подогнулись колени, и он едва не упал. — П-понятия не имею, с- сэр.
— Неужели никто не удосужился ввести вас в курс дела, мистер Уэстуотер? Боже мой!..
— Какого дела?
Кэллоуэй снова усмехнулся и похлопал Уэсти по плечу, отчего тот пошатнулся.
— Я имею в виду четверых ребят, которые помогали вам в ваших субботних похождениях… Или ты думаешь, они появились как джинны из какой-нибудь старой лампы? Я уже не говорю о фургоне и оружии… Кто, по-твоему, вам все это организовал?
— Это… были вы? — с трудом выдавил Уэсти.
— Я, — подтвердил Чиб. — Поразительно. Я был уверен, что кто-нибудь из этих троих чистоплюев обязательно проболтается. Что ж, с одной стороны, даже неплохо, что мое имя осталось, так сказать, в тени. И тем не менее я счел необходимым с тобой повидаться…
Гангстер медленно двинулся вдоль выбеленной стены студии, время от времени с неодобрением прищелкивая языком. Уэсти, немного придя в себя, едва не спросил, что понадобилось от него пришельцу, но потом решил, что на самом деле знать это ему вовсе не хочется. Из семи картин он успел повесить только две. Остальные пока стояли на полу, и Кэллоуэй, присев на корточки, принялся внимательно их рассматривать. Он ничего не говорил, Уэсти же и вовсе утратил желание что-то говорить.
Наконец Чиб поднялся, отряхивая ладони от воображаемой пыли.
— Я не очень хорошо разбираюсь в искусстве, — проговорил он. — Хотя некоторые его разновидности мне хорошо знакомы.
— Вы имеете в виду благородное искусство бокса? — предположил Уэсти.
— Бокса? — Гангстер сделал несколько шагов в сторону выхода. — Да, бокса, а также рукопашного боя, кикбоксинга, борьбы, фехтования на ножах и бейсбольных битах, не говоря уже об обычной драке… — Он улыбнулся. — Впрочем, в драке нет ничего благородного. Ты согласен?
— П-послушайте, мистер Кэллоуэй, я просто выполнял работу… делал то, что мне велели. Мне никто не сказал, что вы… что вы тоже в этом участвуете, так что… Я хочу сказать, что с моей стороны вы можете не опасаться неприятностей.
Кэллоуэй повернулся и снова двинулся в его сторону:
— Значит, это не ты, а твоя девчонка?.. Кстати, как дела у нашей Элис?
Уэсти недоуменно поморщился:
— Что вы имеете в виду? Я не понимаю…
Кэллоуэй вздохнул:
— Твоя милая маленькая крошка потребовала у моего друга Майка Маккензи еще одну картину или двадцать «штук» сверху. Она утверждает, что ты чувствуешь себя обманутым — тебе, мол, недоплатили. Это так, Уэсти? Может быть, с тобой действительно плохо обошлись?
Чиб ждал ответа, но Уэсти окончательно лишился дара речи.
— Хотелось бы прояснить еще один момент, — проговорил Кэллоуэй, явно довольный реакцией художника. — Откуда, по-твоему, она могла узнать номер мобильного Майка? Ну? Пятьдесят на пятьдесят или попросишь помощи у зала?.. Не стоит, Уэсти, право, не стоит, потому что номер Элис узнала от тебя. Именно от тебя, дружок. — Твердый как ствол пистолета указательный палец бандита уперся Уэсти в грудь. Одновременно Кэллоуэй наклонился вперед, так что его глаза оказались вровень с глазами художника. — Или, может, у тебя есть какое-то другое объяснение? Попробуй меня убедить.
Вылетевшие у него изо рта капельки слюны попали Уэсти в лицо, но вытереться он осмелился, только
