«Замок — не просто туристская достопримечательность, — объяснил он. — Это, помимо всего прочего, военный объект со своим гарнизоном. Как ты собираешься вынести украденные драгоценности из- под носа такого количества вооруженных людей?»
Вспоминая об этом, Чиб добрался до Маунда, перешел его на светофоре и двинулся к лестнице. По дороге он время от времени останавливался, чтобы бросить взгляд назад, но не увидел никого подозрительного. Проклятье!.. Лестница, ведущая вверх по склону холма, неожиданно показалась ему слишком крутой, а ходить пешком Чиб давно отвык. Толпы покупателей и туристов на Принсес-стрит тоже не способствовали нормализации кровяного давления. При переходе через Маунд ему пришлось уворачиваться от автобусов, и теперь его лоб покрывала тонкая пленка испарины. Какой смысл было закрывать Принсес- стрит для частных автомобилей, если автобусы и такси продолжают носиться по ней как сумасшедшие, с досадой думал он.
Подъем ему было не то чтобы не осилить, просто очень не хотелось лишний раз напрягаться, и Чиб остановился у подножия лестницы, обдумывая другие варианты. В Старый город можно было попасть через парк Принсес-стрит-гарднз, но сама мысль о том, что придется вернуться в толчею и сутолоку торговой улицы, показалась ему отвратительной. Значит, нужно было придумать что-то еще.
Чиб поднял голову. Прямо перед ним возвышалось здание в греческом стиле, за ним виднелось еще одно такое же или очень похожее. Какие-то галереи, вспомнил Чиб. В прошлом году некий авангардист оформил мраморные колонны классического портика одного из зданий так, что они стали напоминать жестянки с консервированным супом — похоже, там проходила какая-то художественная выставка.
По ассоциации ему вспомнились трое мужчин, с которыми он накануне столкнулся в «Вечерней звезде». Они как-то нехорошо на него косились, и Чиб решил нагнать на них страху, зная, что взгляда в упор будет достаточно. На столике перед ними лежал каталог с какими-то картинами… Тогда Чиб не придал этому значения, но сейчас он сам стоял перед Шотландской национальной галереей. Зайти? Почему нет? Похоже, сама судьба давала ему знак. Кроме того, если кто-то попытается последовать за ним внутрь, он наверняка увидит этого человека. Итак, решено… Посмотрим, что из этого выйдет.
Входную дверь отворил перед ним служитель. Прежде чем перешагнуть порог, Чиб заколебался и сунул руку в карман.
— Сколько? — спросил он.
— Вход бесплатный, сэр, — вежливо ответил служитель и даже, кажется, слегка поклонился.
Рэнсом некоторое время разглядывал закрывшуюся за Чибом Кэллоуэем дверь Национальной галереи.
— Ну, теперь я действительно видел в этой жизни все… — пробормотал он себе под нос и достал из кармана телефон.
Рэнсом был детективом-инспектором Управления полиции Лотиана и Пограничного края. Его напарник, детектив-сержант Бен Брустер, сидевший сейчас в неприметной машине где-то между Маундом и Джордж-стрит, ответил на первом же звонке.
— Он зашел в Национальную галерею, — сказал Рэнсом.
— Думаешь, у него там встреча? — В голосе Брустера звучали неприятные жестяные ноты, словно он говорил с напарником откуда-то с орбитальной космической станции.
— Не знаю. Мне показалось, сначала он хотел подняться по Плейферской лестнице, но потом передумал.
— Я бы на его месте поступил бы так же. — Брустер усмехнулся.
— Мне, как ты понимаешь, тоже не хотелось переться за ним на самую верхотуру, — согласился Рэнсом.
— Как думаешь, он тебя не заметил?
— Почти наверняка — нет. Ты сейчас где?
— Припарковался во втором ряду на Хановер-стрит, что, сам понимаешь, не прибавило мне популярности. Ты пойдешь за ним?
— Пока не решил. В галерее ему будет легче меня заметить.
— Он знает, что за ним кто-то следит. Почему тогда он оставил своих шестерок в машине?
— Хороший вопрос, Бен. — Рэнсом посмотрел на часы, хотя в этом не было особой необходимости: вдали раздался пушечный выстрел, и над бастионами замка поднялось облачко дыма. Ровно час. Рэнсом слегка пожал плечами и поглядел в сторону парка. Там находился еще один выход из галереи. Держать под контролем обе двери ему одному было не под силу.
— Оставайся на месте, — сказал он в телефон. — Я подожду минут пять-десять, а там будет видно.
— Позвони, — попросил Брустер.
— Позвоню, — пообещал Рэнсом и, убрав телефон в карман, обеими руками оперся на перила ограждения. С того места, где он стоял, парк выглядел местом уютным и ухоженным. По железнодорожным путям медленно ползла к вокзалу Уэиверли пригородная электричка, и эта картина тоже казалась мирной, дышащей спокойствием и порядком. Таков был Эдинбург; в нем можно было прожить всю жизнь, но так и не узнать, каков он на самом деле и что в нем порой происходит — пусть даже это что-то происходит буквально по соседству.
Невольно детектив бросил взгляд в сторону холма. Стоявший на нем Эдинбургский замок часто представлялся ему строгим родителем, суровым отцом, с неодобрением взирающим на то, что творится внизу. В самом деле, достаточно было взглянуть на карту города, чтобы заметить разительный контраст между Нью-Тауном на севере и Старым городом на юге. Первый был рационально спланированным, геометрически правильным, тогда как второй представлял собой настоящую путаницу узких кривых улочек и нагромождение домов, десятилетиями и без всякой системы возводившихся на каждом свободном клочке земли. Говорят, в старину здания в Старом городе надстраивали новыми этажами до тех пор, пока они не начинали рушиться под собственной тяжестью. Тем не менее этот район нравился Рэнсому даже сейчас — у него был свой характер, свой неповторимый дух, однако жить он мечтал не там, а в Нью-Тауне, на одной из его широких и прямых улиц, застроенных стандартными коттеджами. Именно по этой причине Рэнсом каждую неделю покупал билет государственной жилищной лотереи: никаких других возможностей зарплата детектива ему не оставляла.
Чиб Кэллоуэй, напротив, мог позволить себе шикарную квартиру в Нью-Тауне, однако предпочитал жить в унылом особняке на западной окраине города всего в паре миль от того района, где он родился и вырос. По мнению Рэнсома, это могло свидетельствовать лишь о полном отсутствии у бандита какого-либо вкуса.
По той же самой причине детектив был уверен, что в галерее Чиб не задержится; искусство явно было выше его понимания. Вопрос, таким образом, заключался лишь в том, через какие двери бандит выйдет — через главные или через запасные — те, которые вели в парк Принсес-гарднз. Рэнсому нужно было срочно принимать какое-то решение, но он не торопился. Так ли уж это важно, подумал он. Встречи, которые назначал Чиб (те, о которых Рэнсом знал), не состоялись; никаких новых улик детектив не собрал и только зря потратил несколько часов собственной жизни. Это было досадно. Рэнсому недавно исполнилось тридцать два, он был предприимчив и честолюбив, и Чиб Кэллоуэй мог бы стать для него замечательным трофеем. Правда, лет пять назад бандит был еще более завидной добычей, однако в те времена Рэнсом был скромным детективом-констеблем и не мог ни планировать собственные долгосрочные оперативные мероприятия, ни даже предлагать такие мероприятия начальству. Сейчас положение было иным, к тому же от своих осведомителей Рэнсом получил ценную информацию, которая, казалось, гарантировала долгожданный успех.
А успех был весьма желателен. В одном из первых дел, в расследовании которого Рэнсом принял участие сразу после перевода в отдел уголовного розыска, Кэллоуэй фигурировал в качестве обвиняемого, однако в суде адвокат бандита не оставил от собранных следственной группой доказательств камня на камне. При разборе улик больше всего досталось, естественно, самому младшему члену следственной бригады. «Детектив-констебль Рэнсом?.. Вы уверены, что вас следует величать именно так?.. Дело в том, что я знавал констеблей, простых констеблей, не-детективов, которые были гораздо способнее и сообразительнее…» Это было давно, но Рэнсом до сих пор помнил белый парик и гладкое, самодовольное
