—
— Знаешь, Аниш, — сказал я, перечитав эти стихи в гостинице под шум дождя и вой холодного ветра, врывавшегося в каминную трубу, — мне не верится, будто в двенадцати милях отсюда может быть Небесный град, описанный в этих стихах.
Аниш, нахмурившись, вчитывался в строки на языке телуга, подписанные под английскими стихами.
— Здесь и не говорится, что это место непременно должно быть в Ингерлонде, — ответил он.
Я растерялся:
— Так зачем же мы явились сюда?
— Как — зачем? — удивился Аниш. — Чтобы разыскать Джехани и отвезти его домой.
— А еще зачем?
— Чтобы разузнать как можно больше о боевом снаряжении и технике самого воинственного народа на земле и научиться защищать себя от султанов Бахмани.
Я прошелся взад-вперед по мрачной комнате с низким потолком, чтобы размять усталые колени и немного подумать. При этом я споткнулся о пьяницу, заснувшего прямо у меня на пути.
— Гляди, куда прешь, придурок, — рыкнул он. Я вернулся на прежнее место и сверху вниз посмотрел на Аниша — тот успел удобно усесться и пристроил пакет с письмом у себя на коленях.
— Значит, мы не собирались искать Небесный град на земле? — продолжал я.
— К чему жителям Виджаянагары Небесный град?
Я вынужден был внутренне с ним согласиться, но вслух не стал признавать его правоту. Чтобы сделаться самим собой, человеку нужно отказаться от попытки познать непознаваемое, нужно ощутить вечность здесь и сейчас — так говорил в пасхальной проповеди брат Питер, в данный момент уютно дремавший у камелька.
— Но зачем Джехани написал эти английские стихи? Я думал, он указывает нам путь в город, где мы сможем набрать целые мешки драгоценных камней.
Аниш слегка нахмурился. Его сбивал с толку мой язвительный и воинственный тон. Возможно, пинта другая-третья пива (признаться, к тому времени я пристрастился к этому напитку) ударила мне в голову. Хозяин гостиницы сам варил его. Его звали Боддингтон — это имя значилось на вывеске. Аниш еще раз вчитался в ту часть письма, которая была составлена на языке телуги этим языком пользуются правители дравидов и их приближенные, а мне он недоступен.
— Джехани пишет, что увидел эти стихи в прекрасной поэме, написанной человеком, у которого умерла дочь. Она явилась ему во сне и показала этот город, о котором здесь говорится. Когда Джехани прочел эти стихи, он ощутил тоску по дому и пожелал возвратиться в Виджаянагару.
Брат Питер зашевелился и, приподнявшись, склонился над тем же письмом.
— Автором этих стихов был рыцарь, — пояснил он. — Он тоже принадлежал к братьям Свободного Духа, или, во всяком случае, к лоллардам. Он превратил в стихи последнюю книгу Библии, переведенную Уиклифом[45].
— Не понимаю, с какой стати разумному человеку мечтать о мешках драгоценных камней, — с некоторым упреком в голосе произнес Аниш.
— В самом деле? — переспросил я.
— Драгоценные камни нужны для украшения танцоров и танцовщиц, для наших одежд, для храмов и статуй. Как в Виджаянагаре. Но к чему хранить их в мешках?
— Ты забываешь я родился в других местах, к тому же я путешественник, а путешественнику может пригодиться и запас драгоценных камней — в мешках.
Аниш соизволил признать, что нам не удалось бы добраться до этих мест, покупать теплую одежду, еду и напитки, почти каждую ночь находить себе кров и постель, если бы по моему совету князь не захватил с собой большое количество драгоценных камней — именно в мешках.
Все это время князь Харихара наблюдал за нами из угла возле двери. Лицо его скрывалось в тени, только темные глаза сверкали. Теперь он окликнул нас:
— Довольно на сегодня, Аниш. Довольно, Али. Завтра мы все узнаем.
Итак, нет никакого Небесного града, чьи улицы усыпаны драгоценными камнями в таком количестве, что способны утолить любую алчность. Что же мы нашли? Сперва реку Мерси, через которую нас переправил перевозчик, затем лес, а в центре леса поляну. Эдвин простился с нами еще в лодке. Перевозчик сказал, что необразованному бедняку опасно даже показываться вблизи тех мест, где когда-то обитали братья Свободного Духа. «Когда-то?» — переспросили мы. Джеральд, перевозчик, поглядел на нас сумрачно и ничего не ответил.
— За лесом смотреть надо, не то пропадет, — так сказал нам лесник, встретивший нас на другом берегу реки и согласившийся стать нашим проводником. Это был великан, я редко встречал людей такого роста, с кудрявой рыжей бородой и веселыми глазами.
Нужно вырубать старые и начавшие гнить деревья, пролагать просеки, которые летом послужат также противопожарной полосой, следить, чтобы деревья не заглушали кустарники ведь олени, а в особенности лани, именно там прячут своих малышей, да и некоторые птицы предпочитают вить гнезда в кустах, а не на деревьях. Нужно также расчищать ручьи, а в тех местах, где рельеф местности подходит для этого, перегораживать их, создавая пруды и разводя в них рыбу. Во время войн и с внешними, и с внутренними врагами Манчестерский лес, как и многие другие части Ингерлонда, был заброшен. За двадцать с лишним лет тропинки и просеки заросли шиповником и куманикой, упавшие от старости деревья так и оставались гнить, однако зимой все это не так уж мешало путникам, поскольку шиповник превратился в колючие стволы, лишившись почти всех побегов, трава засохла, и высокие деревья и молодая поросль сбросили листву, так что, поднявшись на холм, мы могли оглядеть окрестности. Лесник уверенно вел нас вперед, продолжая давать пояснения.
Шел дождь, правда не столь сильный, как накануне в Манчестере, не дождь, а так, изморось. Наш проводник радовался дождю. Лесник был не только высок, но и хорошо сложен, одет весь в зеленое — очень ему к лицу. С собой он нес большой лук, на поясе болтался рог. Брат Питер несколько раз называл лесника Робин Гудом, пока выведенный из терпения лесник не заявил, что снаряжение полностью соответствует его профессии. Помимо прочего, к его седлу был приторочен большой топор с зачехленным лезвием. По-моему, топор и впрямь вещь необходимая для лесника, но брат Питер проворчал в ответ, что, коли уж наш рыжий спутник не Робин Гуд, стало быть, он Зеленый Великан, которому сэр Гавейн, рыцарь короля Артура, отрубил голову его собственным топором.
Лесник пришпорил свою лошадку. Мы добрались до склона холма. Отсюда открывался вид на почти
