– У нее все в порядке?
– Нашла себе старика.
– Вот так новость! – усмехнулась Манч.
У Деб всегда был какой-нибудь «старик». С каждым у нее была любовь до гроба, и она безутешно рыдала, когда они исчезали. Манч завидовала ей – такой глубине страсти.
– Он – жопа, – добавил Слизняк.
На ее губах появилась грустная улыбка. «Старики» все поголовно оказывались жопами, особенно когда Деб с ними расставалась.
– У меня были с ним кое-какие дела, – пояснил Слизняк. – Он пытался меня кинуть.
– Угу.
Ей ни к чему знать подробности. Слизняк все равно правды не скажет. У него вечно все кругом виноваты, а сам он – прямо ангел безгрешный.
– Мне надо работать. Так что у тебя стряслось, Слизняк?
Он нервно оглянулся на своего спутника.
– Я же сказал, мелкие неприятности. Ничего серьезного. Все скоро рассосется.
– А я тебе зачем понадобилась? – спросила она.
– Мне просто захотелось с тобой увидеться, – уверил он, наблюдая за проезжающим транспортом, словно чего-то ждал. – Прошло столько времени. – Он поднял руку и дотронулся до ее щеки. – Слишком много.
Она отстранилась. Пора было заканчивать этот разговор.
Слизняк – не первый призрак ее прошлой жизни. Она нашла простой способ избавляться от них – бывших приятелей-наркоманов, которые, почуяв надежду поживиться, каким-то образом умудрялись ее отыскать. Они приходили к ней с рассказами о невезухе, излагали свои истории с печальными лицами и искренними интонациями. Может, им казалось, что, протрезвев и перестав употреблять наркоту, она лишилась памяти. Что раз она перешла в другую команду, то теперь не распознает их фокусов. Она убедилась, что проще им потворствовать: выслушать их глупости и поддакнуть, что жизнь страшно несправедлива. А потом она одалживала им денег – обычно двадцатку (но никогда больше пятидесяти долларов) – и они обещали расплатиться с ней, как только «встанут на ноги». По второму разу должники не появлялись. «Одолженные» деньги были недорогой платой за уверенность в том, что они больше не вернутся.
– И сколько тебе нужно, чтобы выплыть? – спросила она, потянувшись за бумажником.
Она носила бумажник в заднем кармане, как это делают мужчины. Может, этот водопроводчик был прав? Она посмотрела в сторону мастерской: Джек наблюдал за ней. Он постучал пальцем по часам.
– Мне нужно работать, – повторила она.
Слизняк увидел, что она достает бумажник. Возможно, он даже не заметил, как облизнулся.
– Знаешь, – неожиданно сообщил он, – я теперь отец. У меня дочка, совсем еще малышка.
Манч показалось, что молния ударила куда-то между ее сердцем и желудком. Он всегда умел найти у человека самое уязвимое место. Разве это не он научил ее, как вычислить лоха и воспользоваться его слабостями? Она попыталась сообразить, мог ли он узнать о рубцах внутри ее тела, сделавших ее бесплодной. Это не тайна – она рассказывала об этом на собраниях общества Анонимных Алкоголиков. Но на встречи она ходила здесь, в Сан-Фернандо. Мог он как-то об этом узнать?
– Молодец, – проговорила она. – А кто мать?
– Карен.
– Та, что работала в телефонной компании?
Манч помнила ее: Карен ничего не стоило облапошить и вытянуть у нее двадцатку. Слизняк забирал у нее деньги во время обеденного перерыва, пока Манч дожидалась его в такси с включенным счетчиком.
– Да, та самая.
Она почувствовала неприятную волну жара, пробежавшую по шее до затылка. Пора было сыграть в игру «Назови это чувство». Чувства были чем-то новым, еще одним сомнительным подарком незамутненного сознания. Раньше вопрос о них не вставал. Раньше, если бы кому-то вздумалось спросить у Манч, как она себя чувствует или какое чувство испытывает, у нее нашлось бы всего два ответа: «по кайфу» или «ломает» – хорошо или ужасно. Теперь ей открылось множество самых разных эмоций.
В первые месяцы реабилитационного курса ее наставница, Руби, сводила Манч с ума вопросами о том, как у нее дела, что она чувствует. Наконец Манч ей ответила: она чувствует злость. Тогда Руби терпеливо объяснила ей, что злость – это не чувство. Это реакция. Выйди за пределы злости, сказала Руби. Это – щит, латы.
Манч посмотрела на Слизняка. У него ребенок. У него и Карен ребенок. Какие чувства это у нее вызвало? Думать долго не пришлось.
Руби говорила, что когда-нибудь Манч сможет усыновить ребенка. Руби вообще много чего обещала ей в туманном будущем. Например, что когда-то она выйдет замуж. Конечно, ответила Манч, и такое может случиться, но сначала ей нужно хотя бы пойти на свидание.
– А от меня-то тебе что надо? – спросила она.
– Хочу, чтобы ты познакомилась с моей малышкой, – ответил он.
– Что скажет на это Карен?
