— Какой именно шум?
— Там играл диск Дженис Джоплин. «Summertime», фонограмма передачи Кастро «Запретные ночи». Пульт управления не нашли.
— Ты думаешь о том же, что и я?
— Конечно. Он включил музыку и унес его.
— Этим он хочет нам сказать, что закончил свое дело и мы можем заняться уборкой.
— Алекс?
— Да.
— В жизни не имел дела с такой мразью.
— Я тоже, если тебя это успокаивает. Сейчас Виктор Шеффер разговаривал на кухне с Марком Санчесом, изучавшим там стаканы. В кухне имелась посудомоечная машина. Если в ней остались волокна, весьма вероятно, что они попали туда со стакана, вымытого, вытертого тряпкой или бумажным полотенцем и убранного убийцей. Точно такой же сценарий имел место в пяти других случаях. Ни одного отпечатка найти не удалось, и они пришли к заключению, что убийца знакомился с будущими жертвами, соблазняя их, и проникал в дом с разрешения хозяек. Этот вывод подтверждался и тем, что они не обнаружили никаких следов взлома на дверях квартир десяти жертв, по большей части достаточно привлекательных, чтобы позволить себе быть разборчивыми в выборе партнеров. А уж Изабель Кастро, известной, пользующейся успехом, цветущей сорокалетней женщине, подавно не составляло труда найти любовников, отвечавших ее запросам.
Сразу после окончания своей передачи— «Запретные ночи», с 23.00 до полуночи— Кастро вышла из здания «Радио Франс» и отправилась домой. Водитель компании «Синие такси» высадил ее возле дома примерно в половине первого ночи. Узнав об этом, майор Брюс снова задумался над тем, как убийца мог войти незамеченным. Он знал код. Или же она ответила по домофону и открыла дверь, оснащенную надежным замком без всяких следов взлома. Или же у него был дубликат ключа и он ждал ее в квартире. Разбитая бутылка, стакан и два окурка в пепельнице наводили на мысль о том, что Кастро и Вокс позволили себе немного расслабиться. Небольшое затишье перед тем, как первобытная жестокость опрокинула обычаи цивилизованного общества.
Несмотря на все меры, принятые убийцей (он не записывал свой голос, чтобы на пленке остался только шум дыхания), ужас прослушанных бесчисленное число раз записей позволил майору Брюсу ясно представить себе происходившее. Мужчина на несколько минут уходил, чтобы натянуть перчатки, подготовить магнитофон, орудие убийства. Всегда одно и то же: виолончельную струну, которую он уносил с собой, вытерев предварительно об одежду, беспорядочно разбросанную по полу. Он набрасывался на жертву, записывая на магнитофон ее крики и фразы, которые сам же и заставлял ее произносить. Он терзал ее шею с нечеловеческой силой, раздирал плоть до самых сонных артерий, иногда даже до шейных позвонков. В завершение всего он вставлял в окровавленное горло кассету с записью предыдущего убийства, устанавливая тем самым страшную связь между преступлениями.
В лаборатории префектуры был проведен тщательный анализ микроскопических образцов, снятых с шей жертв. Химики выявили частицы оболочки виолончельной струны. Фирма «Джаргар», производится в Дании, продается по всей Франции. Группа Брюса, вооружившись фотографиями жертв, опрашивала парижских скрипичных мастеров и торговцев струнными инструментами. Неудачи по всем фронтам. Никто не мог вспомнить какого-то особенного клиента, приходившего в сопровождении одной из убитых женщин. Следователи из группы Брюса, объединившиеся с группой Ложе, наводили справки в консерваториях, музыкальных школах, профессиональных и любительских оркестрах Парижа и пригородов. И снова неудача.
Внезапно Брюс решил посмотреть коллекцию компакт-дисков. Несколько сотен, стоят в беспорядке. Ему пришлось потратить довольно много времени, прежде чем он нашел то, что искал. Он пошел к Виктору Шефферу. Тот снимал показания с трех охранников; сосредоточенно глядя на них, он приподнимал очки характерным жестом, за который сослуживцы прозвали его «профессором». Этот жест вполне соответствовал его склонности к размышлениям и привычке резать правду-матку, не вызывавшей раздражения благодаря манерам, которые Брюс для себя определял как крутые.
— Как скоро после поступления жалобы вы прибыли на место?
— Минут через пять—десять, капитан, — ответил самый старший из охранников. — Мы патрулировали возле министерства, за бульваром Инвалидов, когда поступил приказ отправиться сюда.
— Вы кого-нибудь видели?
— Мужчину с собакой, на набережной. Он ничего не заметил.
— Как вам показалось, он охотно шел на контакт?
— Он был немного не в себе из-за шума. Там была вечеринка, прожектора, музыка орала на всю улицу.
Шеффер посмотрел на Брюса и понял по его мимике, что следовало бы вызвать владельца собаки в комиссариат для допроса.
— Почему этот тип выгуливал собаку в два часа ночи? — спросил Брюс.
— Он вернулся из ресторана, переел, мучился несварением.
— Видимо, как и ваш коллега, — сказал Шеффер, указывая на молодого прыщавого охранника, явно находившегося не в своей тарелке.
— Это его стошнило на ковер? — спросил Брюс.
— Да, майор, это я…
— Со вступлением в клуб, мой мальчик. Алекс Брюс жестом поманил Виктора Шеффера за собой в угол, где стояла стереоустановка. Показал ему на стойку с компакт-дисками:
— Диск Джоплин, принадлежавший Кастро, на месте. Я только что проверил.
— А, значит, тот, который Санчес нашел в проигрывателе, принес убийца.
— Именно.
Брюсу не требовалось размышлять вслух, чтобы Шеффер мог следить за его мыслями. Оба знали, что Вокс принес компакт-диск, чтобы наверняка найти его в нужный момент. И быстро.
— Все продумано, — сказал Шеффер.
— Как обычно, — добавил Брюс. Их разговор прервал Санчес:
— Алекс, судя по тому, что я увидел, вероятно, был двойной удар ногой в область солнечного сплетения.
— Акробатика…
— Я бы сказал, боевое искусство.
— Кун-фу?
— Да, без сомнения, — ответил Санчес— Ребятки, у вас есть основания прочесать все клубы боевых единоборств в Париже.
— Главное, у меня есть основания дернуть Саньяка, — сказал Брюс, глядя на отходившего эксперта.
Виктор Шеффер сочувственно пожал плечами и сказал, что пойдет посмотреть личные бумаги убитой. Брюс пообещал присоединиться через пару минут, вот только сигаретку выкурит. Поскольку Шеффер пытался бросить курить, Брюс подождал, пока он выйдет, и только после этого закурил. Он подумал о судебном психиатре Алене Саньяке. Ему должен понравиться этот прием кун-фу, особенно после того, как недавно он, не моргнув глазом, заявил, что «насилие часто оказывается единственным вектором, через который могут выражаться маловероятные отношения между двумя людьми». Единственный во Франции специалист по составлению психологических портретов преступников стал советником криминальной полиции по делу Вокса, после скандала, устроенного прокурором Клодом Верньо из-за шумихи в прессе. Журналисты, разумеется, проводили параллели с делом Ги Жоржа и писали о недостатках французской полицейской системы. В свое время якобы именно они позволили «восточнопарижскому убийце» проскользнуть через ячейки сети, несмотря на два положительных результата генетической экспертизы и многочисленные задержания.
Конечно, следователи по делу Ги Жоржа не работали по всем эпизодам сразу, и в то время не существовало централизованной картотеки генетических отпечатков. Это не исключало возможности
