Лола размышляла вслух. И удивилась, получив ответ.
— Был Марсьяль Гарнье. Чудной парень. Полное ничтожество.
— Что ты имеешь в виду?
— Низкопробный торговец наркотиками.
— А ее он снабжал?
— Может, и так.
— Да или нет?
— Не знаю. Перед работой Алис всегда была в ударе, но потом иногда выдыхалась.
— Где бы мне найти этого Гарнье?
— Я слышала, он живет где-то возле Музея романтической жизни. С таким типом все возможно. Он нашел себе работу постановщика. Но где, не знаю.
— Идем туда! — решительно заявила Ингрид. — Музей рядом с моей работой. К тому же я опаздываю.
— А Карин мне сказала, что вы из полиции Лос-Анджелеса.
— У нас есть отделение в этом квартале.
— Может, вы мне скажете, кто вы на самом деле?
Лола подняла глаза и пробормотала ругательство. Ингрид выглядела сконфуженной.
— Мы подруги отца Алис, — вздохнула Лола. — Он считает, что полиция слишком скупа на информацию.
— Вот в это я готова поверить. На полицейских вы совсем не похожи.
— По правде сказать, мы пытаемся построить защиту Алис, — сказала Ингрид. — Точнее, ее репутации. Как в песне Мадонны. Конечно, может быть, это пошлость, но мы считаем, что есть вещи, ради которых стоит и попотеть. Хотя ты подпортила наше представление о ней. Верно, Лола?
Бывший комиссар в ответ что-то буркнула и заявила, что им пора. Им еще надо разыскать ничтожество и умиротворить целую шайку любителей любоваться на голых баб.
— О чем это вы? — поинтересовалась Мирей.
— Мы тебе расскажем, когда разберемся с делом Бонен, — ответила Лола. — Лейтенант Дизель, вперед, к романтической жизни!
15
— Ты чуть все не испортила! Кто тебя за язык тянул!
Ингрид не отвечала. Она была слишком рада тому, что снова может бродить с Лолой по ночному Парижу. И вовремя доберется до «Калипсо». Тимоти Харлен с этим не шутил, как и со всем прочим. Такси доставило их на улицу Шапталь. Лола по мобильнику позвонила в справочную, чтобы выяснить, не проживает ли в округе некто Марсьяль Гарнье; ей ответили, что не проживает. Музей романтической жизни, разумеется, был уже закрыт, а в соседних зданиях не проживал никакой Гарнье, если верить фамилиям, указанным на дверях.
— Мне пора идти, Лола!
— Постановщик, постановщик… А чем занимается постановщик? В принципе, он работает в театре. Перезвоню-ка я в справочную. Они, должно быть, томятся от безделья, время-то ночное.
Лола набрала номер. Это был тот же служащий с марсельским или гарданнским акцентом. «У меня тоже бывал такой акцент два месяца в году, когда я ездила на каникулы к бабушке», — подумала она.
— В районе Шапталь есть театр 347, мадам. Вас соединить?
— Мечтаю об этом.
Трубку сразу же снял мужчина. Лола назвалась костюмершей. Она, мол, выполнила для Гарнье заказ на костюм инженю XVIII века — и с концами.
— Гарнье здесь больше не работает. Я новый постановщик. Никогда не слышал о таком костюме.
— Я передала его ему лично, но он забыл мне заплатить. А эта игрушка дорого стоит.
— Бедняжка, вы не единственная, кого он облапошил. Платье теперь уже наверняка перепродано.
— Вы не знаете, где я могу его найти?
— Сомневаюсь, что это вам поможет.
— Но все-таки скажите.
— С января он проживает в тюрьме Санте. Это обычно случается с наркоторговцами, когда они попадаются. Вы-то остались с пустыми руками, а он попался с поличным.
— Что ж, спасибо. Похоже, я села в калошу, и на моем костюме можно поставить крест.
Лола объяснила ситуацию Ингрид. Марсьяль Гарнье не мог столкнуть Алис Бонен с 34-го этажа «Астор Майо» по той простой причине, что два месяца был вне игры.
— Мы все еще топчемся на месте.
— Лола, мы доведем дело до конца. Ладно, мне действительно пора.
— Ты напустишь им пыли в глаза за нас обеих, Ингрид. Договорились?
— Ты имеешь в виду нас, стерв?
— «Есть три типа женщин. Стервочки, стервы и стервозы. Ты, пожалуй, относишься к третьей категории.
— Это комплимент?
— Да.
— Твой?
— Увы, нет. Поля Валери.
— Не знаю такого.
— Теперь уже и не узнаешь.
Звонок телефона Лолы заставил их вздрогнуть. Звонил Жером Бартельми. Она внимательно выслушала своего бывшего заместителя и с озабоченным видом нажала на кнопку.
— Что-то с Диего… или с Морисом?
— Министерство внутренних дел продолжает творить чудеса. Результаты анализа получены в рекордно короткий срок. Алис проглотила печенье, шампанское и еще некую дрянь. Большую дозу.
— Какую?
— Кетамин. В обычной жизни анестезирующее средство для животных. А в нашей жизни — наркотик, нарушающий связность психических процессов у человека. Приняв его, можно поверить, что перед тобой твой двойник. Или что у тебя выросли крылья и ты можешь летать.
— В комнате нашли шампанское, но наркотика там не было. Алис приняла кетамин прежде, чем приехать в отель?
— Все возможно в данный момент. Даже то, что она приняла наркотик добровольно. И что портрет, нарисованный ее дорогими коллегами, не так далек от действительности.
Как всегда по пятницам, в «Калипсо» собралась более разношерстная публика, чем в будние дни. Кроме профессиональных полуночников и туристов, встречались и люди с обычным рабочим графиком, которые могут выспаться в субботу утром. На этот раз она не вышла в зрительный зал и отправилась прямо в свою уборную. Она убедилась, что никто не прячется в гардеробе, и заперлась на ключ. И упрекнула себя за излишнее волнение. Энрике был человеком ограниченным, однако бдительным, и никого не подпускал к уборным.
Она надела свой сценический костюм. Наклеивая перед зеркалом накладные ресницы, она подумала, что такие же суетливые движения были и у Алис Бонен, когда она приехала в «Астор Майо». Приступ паранойи стал результатом приема кетамина? Некоторые наркотики оставляют дверь сознания приоткрытой, человек витает в облаках, но осознает это. А как обстоит дело с наркотиком, «нарушающим связность психических процессов»? Может ли он заставить человека вообразить себя своим собственным клоном или птицей? Трудно поверить, чтобы Алис наглоталась этой дряни по собственной воле.
