обращалась к Тебе. И позволь мне уйти, позволь мне забыть то, что видели мои глаза. Сжалься».
Клод Дехане аккуратно зачесывает назад волосы жены, длинные светлые пряди доходят до первой пуговицы ее красивого синего платья. Инвалидное кресло с опорой для шеи и подбородка поблескивает под светом кухонной лампы. Клод внимательно, не спеша, повторяет один и тот же жест. Он выключил телевизор, погасил все остальные лампы, закрыл двери, и теперь ферма погрузилась в тишину, нарушаемую только шуршанием щетки, когда он проводит ею по голове жены. Шуршание, навязчивое, бесконечное, гипнотизирующее шуршание.
Бландина может раз в неделю на два с половиной дня уезжать из центра домой, и это случилось благодаря стараниям ее врача и ее мужа. Физиотерапевт Франсис Бапом сделал невозможное и научил Бландину дышать, глотать, пить и есть без помощи аппаратов при условии, что ей кладут в рот протертую пищу. А супруг, проявивший беспримерную заботу, терпение, понимание, тоже, несомненно, способствовал улучшению ее состояния. Конечно, лишь относительному. Спустя более пяти тысяч дней Бландина по- прежнему неподвижна как фонарный столб и совершенно неспособна общаться даже движением век. Никто не знает, что она чувствует и в каком состоянии пребывает ее рассудок.
Но она-то знает!
И Клод тоже знает.
Щетка все сильнее вжимается в неподвижную голову, под кожей которой живут миллиарды нервных клеток. Каждая мысль Бландины, каждое действие, производимое с ее телом, каждый обращенный к ней взгляд отражаются на функциях и даже на структуре ее мозга, способствуют выделению гормонов, вызывают цепные реакции, в результате которых она испытывает тоску, боль, одиночество. Редко — радость.
Внезапно Клод останавливается и нежно целует ее в губы. Осторожно положив щетку на колени жены, он расстегивает свою рубашку. Кончинами пальцев он сдвигает повязки и обнажает свежие шрамы с розовыми краями.
— Почему она причинила мне такую боль? Что я сделал, чтобы заслужить такое? Ты можешь мне сказать, а?
Долгое молчание.
Клод берет стакан с чаем.
— Попей… Я заварил садовую мяту.
За его спиной раздается какой-то шум, и он вздрагивает.
— Мирабель…
Молодая женщина входит в комнату, встает перед инвалидным креслом и улыбается. Не очень искренне.
— Добрый вечер, Бландина. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете. Рада видеть вас.
Она гладит больную по щеке тыльной стороной кисти.
— На этой неделе было много работы. Все одно и то же, вы же знаете, каково это — жить в деревне, тут мало кого увидишь. А после того, как старик умер, — так еще меньше. Но, как говорится, надо крутиться. Сегодня мне пришлось перетаскать чуть не тонну цемента. Мешки по тридцать пять кило — и все руками.
Она поворачивается к Клоду:
— Я просто хотела с тобой поздороваться, вот и все. И помочь тебе с Бландиной. Ты ее уже помыл? Если нет, я этим займусь. Мне нравится ее мыть.
— Все уже сделано. Но если хочешь, можешь помочь мне уложить ее. У меня еще болит грудь.
Вдвоем они бережно переносят Бландину на кровать. Клод удобно устраивает ее голову на подушке, укладывает руки вдоль туловища. Потом, когда он выходит в ванную комнату, Мирабель гладит Бландину по лбу и улыбается ей.
— Ты настолько красивее меня…
Ей кажется, что Бландина совсем не постарела с тех пор, как она стала приходить в этот дом. Она выглядит такой же сильной, какой была в тридцать лет. Морщины словно бы пощадили ее лицо с мягкой бархатистой кожей. Возвращается Клод в старой зеленой пижаме.
— Хорошо, что ты зашла, Мирабель.
— Могу остаться, пока ты не заснешь, если хочешь.
Мирабель бросается на матрас, откидывает назад волосы и трет покрывало ладонями, чтобы согреть его. Клод хватает ее за запястье.
— Все в порядке, спасибо. Мне не нравится, когда ты гуляешь в такое время. Можешь идти домой.
Он ложится возле жены. Мирабель берет Бландину за руку, осторожно массирует ее.
— Ты думаешь, ей от этого хорошо?
Клод улыбается, прижавшись головой к плечу Бландины, его правая рука гладит ее длинные светлые волосы.
— Я уверен.
Клод смотрит в потолок широко раскрытыми глазами. Указательным пальцем он водит вдоль ровных линий швов на груди.
— А теперь уходи, Мирабель. Я хочу остаться наедине с женой.
Мирабель целует его в щеку. Клод вымученно улыбается. Потом делает глубокий вдох, гасит свет и закрывает глаза.
36
В квартире Алисы совсем темно. Молодая женщина сидит в кресле, рядом горит маленькая лампочка. Фред заканчивает говорить по телефону. Потом возвращается к ней с листком бумаги в руке.
— Для тебя есть полезная информация. Твой Люк Грэхем работает в Клиническом центре в Лилле. Не хочет отвечать на твои звонки? Не страшно. Завтра поедем туда к восьми, застанем его врасплох, и пусть только попробует не ответить!
— А он точно там работает?
— На сто процентов. Грэхем вкалывает в клинике Фрейра все то время, когда не ведет прием в своем кабинете в Бре-Дюн, то есть большую часть времени. Найти было несложно, буквально два-три звонка. Простая логика.
Алиса краснеет и в конце концов улыбается. Фред подходит и обнимает ее.
— Вот такую женщину я хочу видеть почаще. А не ту, которая то и дело убегает.
— Еще раз прости меня за то, что было.
— Ну, ждать я привык. Конечно, то, что ты заставила меня торчать в Аррасе за семьдесят километров от моего дома, мне понравилось чуточку меньше. И главное, я за тебя волновался.
— Понятия не имею, что на меня нашло, я…
— Ну давай пока что отнесем это за счет твоих черных дыр.
Он встает, указывает на диванчик:
— Если хочешь, я могу остаться на ночь. Отлично высплюсь на диване.
— Я думаю, что… Нет, еще слишком рано. Я боюсь… что буду с тобой, а в то же время — в другом месте. Ты меня понимаешь?
Фред поправляет свою бандану.
— Да, конечно. Вернее, наполовину.
Алиса подходит поближе, обнимает его:
— Не сердись на меня.
Он обхватывает ладонью ее затылок:
— Я потерплю, я дам тебе столько времени, сколько понадобится. Потому что, кажется, в моем сердце что-то происходит…
Он уходит и исчезает в коридоре.
