себя, начинает ходить. Помногу. Восемь шагов от стены до стены. Поворот. Восемь шагов в обратную сторону. Таким образом в камере можно пройти много километров.
Человек в капюшоне не заметил, что он ведет эту тайную борьбу. Доносящееся издалека лязганье металлических дверей оставляет Александру время, чтобы забиться в угол новой, более просторной камеры, куда его поместили, в ней есть даже рубильник, и он может менять освещение по своему выбору. Шикарные условия. Но, когда палач проводит свои тщательные проверки, жандарм ложится на бок и принимает позу раненого, обессилевшего животного.
Александр ставит тарелку на пол и снова ложится под одеяло. На стене перед ним видна буква Е. — шестая буква алфавита, выцарапанная ногтями.
А потом в другом месте в своей камере, ближе к полу, он заметил надпись на известняке. Другое имя.
«Алиса».
Алиса начинается с буквы А… Алиса… Она была тут первой?
Александр чувствует, как у него сводит желудок. Его охватывает неукротимая ненависть. Раньше он никогда в жизни не молился, а теперь уже шесть дней шепчет молитвы, сжимая в руке шарик из красной бумаги.
Ручкой пластиковой вилки он начинает процарапывать рядом с Е. свою букву… К.
Издали доносится лязг металла. Александр быстро прячет шарик и ложится.
За решеткой появляется тень.
— Время пришло, К.
Все органы чувств напряжены. Всплеск адреналина, кровь быстрее бежит по венам. Александр ползет к боковой стене камеры.
— Ну же, К. Надо бы поторопиться. Тут, за мной, кто-то ждет. И этот человек хотел бы сделать тебе небольшой подарок.
Александра распирает от желания встать, прижаться к решетке и рассмотреть, кто же там ждет его. Кто еще может быть замешан в этом кошмаре?
Но он овладевает собой и очень медленно поворачивает голову. Если он покажет, на что способен, ему конец. Может быть, это еще одна ловушка. Когда он открывает глаза, мужчина уже ушел, но где-то рядом Александр слышит шум. У него хватает времени, чтобы спрятать шарик под комбинезоном. Он хочет сохранить его при себе до конца… Его сын…
Мучитель появляется снова, он тянет за собой что-то непонятное, скрытое под одеялом. Теперь он откидывает капюшон, лоскуты ткани, закрывавшие ему рот, падают на землю.
Свет позволяет Александру рассмотреть наконец лицо чудовища.
Не в силах совладать с собой, он сжимает кулаки. Это самое обыкновенное, чересчур обыкновенное лицо.
Господин «кто угодно», и Александр его не узнает.
— А чего ты ждал? Зверя?
Ответа нет.
— Вот именно поэтому полиция никогда и не могла меня найти, вот потому-то мы и не знакомы. И у меня нет никаких мотивов. Я — порядочный отец семейства, живу в глубинке, куда никто и никогда не заглядывает. Честно говоря, меня просто не существует.
Клод Дехане кладет руку на неподвижное одеяло рядом с собой. Медленно стягивает его, и показываются колеса… инвалидное кресло.
— Это — моя жена. Она тоже пришла, чтобы судить тебя. Она здесь, потому что должна увидеть, на что похоже лицо убийцы.
Глаза Бландины устремлены в центр камеры. На ней красивое желтое платье в синий горошек. Кожа покрыта мурашками, кричат не голосовые связки, а все ее тело. Это инвалидное кресло уже и легче, чем то, к которому она привыкла. Более маневренное. На коленях у нее лежит букет лилий.
Клод берет цветы и кидает их через решетку. Лилии падают на пол.
— Это тебе. От нее.
Александр уверен, что он уже умер, что он бредет где-то во мраке, в мире, полном огня и безумия. Так, значит, вот в чем было самое страшное. Перед этой бедной женщиной прошли они все, один за другим. А., Б., В., Г., Д., Е., Ё., Ж., 3., И., Й… И вот теперь — К…
— Боже мой! Как же вы можете заставлять ее переживать такое?
Александр отползает, опираясь на руки. На четвереньках забивается в угол.
— Посмотри, Бландина. Посмотри на него, на этого убийцу детей. И благодаря мне он за это заплатит. Благодаря мне справедливость восторжествует.
— Хватит! — вопит Александр. — Сжальтесь, хватит!
Александр ползком мечется взад-вперед. Клод смотрит на него тяжелым взглядом, фиолетовая вена вздулась у него на лбу, зрачки превратились в два маленьких сверкающих камушка, и в них не светится ничего человеческого.
— Ну же, К., собирайся. Пора в дорогу, нас уже ждут. Я люблю приезжать на встречи заранее. Подойди поближе. Пойдем.
Он снимает висящий на шее ключ, вынимает револьвер и ждет. Александр поднимает голову, сейчас наступит долгожданный момент. Тот, к которому он так готовился. Может быть, единственный его шанс выйти отсюда. Он встает, сгорбившись, словно раб, делает несколько малюсеньких шажков к решетке. Видит темную тень электрической дубинки в руке Клода, потом… потом веревки, лежащие на полу. Множество веревок, которые столько раз не давали ему пошевелиться. Надежда на побег разбивается вдребезги, Александр знает, что на него обрушатся разряды, после которых он придет в себя спутанным по рукам и ногам, неспособным пошевелиться. На что он надеялся?
Его бледные потрескавшиеся руки, сжатые у горла, дрожат. Мозг работает на пределе возможного. Что делать, что делать? На полпути, достаточно далеко от решетки, он садится, прислонившись к стене, прячет голову между коленей.
Только бы заставить этого мерзавца отпереть решетку.
— Вставай, кому я сказал! — приказывает Клод.
Нарушить распорядок. Заставить льва войти в клетку. Клод теряет терпение, топает правой ногой:
— Вставай, или я буду стрелять!
Александр зажимает руками уши. Он не выстрелит, он не может, он блефует, об этом свидетельствует подписанное письмо. Это должен сделать кто-то другой, не он.
— Жду одну минуту, потом считаю до трех. Подумай хорошенько…
Бландина не сводит глаз с Александра. «Он выстрелит! Встаньте, прошу вас! Он это сделает! Пожалейте меня, не заставляйте меня стать свидетельницей вашей смерти, я уже достаточно насмотрелась. Давайте покончим с этим. Встаньте и уходите оба. Уходите, как ушли другие, и воспользуйтесь шансом умереть, сознавая все. Послушайте, месье, послушайте меня, если это может придать вам мужества. Вы же слушаете меня, правда?»
Александр опускает голову, его глаза встречаются с глазами Бландины. И он понимает… Теперь он угадывает, какую нескончаемую муку терпит эта женщина.
«Да, да, вы меня слушаете! Моя психологическая пытка длится уже долгих шестнадцать лет. Шестнадцать лет, вы можете представить себе каждый час, каждую минуту моей жизни, когда он увозит меня из центра в Берке? Шестнадцать бесконечных лет, с тех пор как этот монстр столкнул меня с лестницы, а потом убедил свою собственную дочь, будто она виновата в том, что со мной случилось. Он вынашивал свой план много недель… Убить меня в день рождения дочки… Он прошептал это мне на ухо, когда понял, что я никогда не смогу общаться, моргая глазами. Вы отдаете себе отчет в том, насколько он
