неплохо приложил его бутылкой от паршивого виски, да, похоже, и отколошматил перед этим. А сам пьян в стельку. Глаза налились кровью, дышит, как дикий зверь.
— Ты его избил. За что?
Парень поморщился, потер висок. Синяк уже наливался.
— Я ведь предупреждал этого кретина, что сунется он сюда — будет плохо.
— Можно было объяснить все то же, но помягче. Ладно. Ты знаешь Еву Лутц?
— Первый раз слышу.
— Между тем я именно это имя слышала, стоя за дверью, когда вы тут ругались.
Шуар с ненавистью посмотрел на лежащего:
— У этого типа крыша улетела дальше некуда. Ворвался сюда и стал обвинять меня в убийстве. А я при чем? Мало ли каких дров он наломал, я-то тут каким боком, спрашиваю!
— Может быть, все-таки у него есть основания? Расскажи-ка, чем вы связаны с Фекампом. Когда познакомились, при каких обстоятельствах?
— Мне нечего сказать.
Люси посмотрела на Шуара, потом на неподвижное тело рыжего толстяка.
— Хорошо. Ему-то точно есть что сказать, и он скажет в любом случае.
Она достала из кармана мобильник.
— Не пройдет и пяти минут, как тебе сядет на хвост вся лионская полиция. Не лучше ли, чтобы все осталось между нами?
Шуар оскалился, как животное, когда хочет показать, что не боится противника.
— Ай, брось! Будто я не знаю, что ты в любом случае им позвонишь.
Люси порылась в кармане, достала медальон, раскачала на шнурке так, что он ткнулся в голую грудь парня.
— Я здесь по личному делу.
Шуар схватил пластиковую штучку с фотографией, посмотрел, потом бросил медальон к ногам Люси и сказал с грязной усмешкой:
— Твои девчонки? А ты кто? Мамаша, которая решила отомстить? Плевал я на тебя!
Люси молнией бросилась к нему и приставила пистолет ко лбу парня. Она тяжело дышала, лицо ее стало страшным, палец на спусковом крючке дрожал. И парень испугался. Сжал зубы, попытался загородиться:
— Ладно, ладно! Хватит, я скажу. Убери пистолет!
Люси, побледнев как смерть, несколько секунд простояла неподвижно, не нажимая на курок, но и не снимая с него пальца. Голова у нее кружилась. Она готова была выстрелить. По-настоящему выстрелить. Выстрелить и убить. Никогда, даже во времена самых трудных расследований, не было у нее такого чувства. Какая муха укусила ее сегодня? Она попятилась, правая рука ходила теперь ходуном. У Шуара глаза совсем уже вылезли из орбит.
— Ну ты, бля, даешь!
— Говори, какое ты имеешь отношение к мумии кроманьонца?
Мальчишка изменился в лице. Он понял, что имеет дело не просто с бабой-полицейским, но с ходячей взрывчаткой.
— Я ее украл.
— Умышленное преступление. Ты был в сговоре с Фекампом?
— Он должен был провести нас в лабораторию, а мы должны были сделать все так, будто на него напали.
— Мы? Кто еще был с тобой?
— Приятель, который здорово сечет в компьютерах. Но он ничего не знал, просто делал, что я ему приказывал. Он не в курсе.
Люси, не спуская с Давида глаз, отступила. Шуар, ставший послушным как ягненок, не пошевелился. И она была уверена, что теперь-то парень не скажет ничего, кроме правды.
— Фекамп сам тебе предложил совершить эту кражу?
— Нет, он был только посредником. Заказчик сначала поймал на крючок его, а потом уже смог выйти на меня. И после этого мы все втроем оказались в парке Виллербанна и стали это дело обсуждать. Условия контракта были простые: Фекамп получит кругленькую сумму за то, что в подходящий момент отведет меня к мумии, а я такую же — за то, что эту мумию украду. Обещано было по десять кусков каждому. Но мне еще надо было найти себе помощника. Да ну, детская игра! Фекамп нам все объяснил заранее насчет беджика и лаборатории, сказал, в каких компах нужные сведения и какие там пароли.
Шуар кивнул в сторону поверженного толстячка:
— Он ненавидит свою начальницу. И прямо-таки в штаны кончает, стоит этой суке пожаловаться, что у нее украли мумию. Думаю, он бы и задаром это сделал.
— Имя заказчика.
— Я его не знаю.
Люси угрожающе шагнула вперед. Мальчишка загородил лицо татуированными руками, на его защиту встали орлы и змеи.
— Клянусь, клянусь вам, что не знаю! Все, что знаю, уже сказал. Чесслово, я больше ни разу не слышал ни о чем таком, пока этот мудила не ворвался сюда и не начал приставать ко мне с убийством девчонки: что, дескать, мне известно об убийстве… как ее, Лутц, что ли… Да я сроду ни о какой Лутц не слыхал, чтоб меня! Его допрашивайте, говорю же, я тут ни при чем!
С Люси градом катился пот, она вытерла лоб рукавом. Нервы были на пределе. Ей нужен был след, ей нужно было имя, ей нужна была отправная точка, она не могла уйти отсюда ни с чем. Ни секунды не поколебавшись, она наклонилась к Фекампу и принялась хлестать его по пухлым щекам — раз, другой, третий… С каждым разом все сильнее.
— Давай же, давай, открывай глаза!
Тем не менее сделал это рыжий толстячок далеко не сразу, а когда со стоном разлепил наконец веки, первым делом потянулся руками к голове. Фаланги его пальцев были розовыми — кровь, разведенная виски. Он недоверчиво посмотрел на Люси, потом попытался встать, не сумев, дополз до стены, с трудом поднялся по ней и прислонился, напрягая мышцы ног, чтобы удержаться, не рухнуть. Люси, не позволив ему и рта открыть, рявкнула:
— Даю десять секунд на то, чтобы вспомнить имя человека, заплатившего вам за кражу мумии.
Фекамп крепко сжал губы — как будто это помешало бы слову вылететь.
Люси подтолкнула ногой «розочку» к хозяину квартиры:
— Если не заговорит, шарахнешь его по кумполу.
Глаза Фекампа забегали. Он с ужасом рассматривал синяки на лице Давида, его татуировки, а парень тем временем, правда не без опаски, схватил свое опасное оружие.
Взгляд ученого вернулся к Люси.
— Вы с ума сошли.
— Три секунды.
Молчание. Время шло. Отступать было некуда.
— Он… он позвонил мне опять через две недели после кражи… чтобы… чтобы убедиться насчет полиции… ну, что расследование остановлено… Когда я ему сказал, что дело положили на полку, что не найдено никаких следов, он… он назвался. Его зовут Стефан Тернэ. Он парижанин, ему не меньше шестидесяти.
Люси так и обдало жаром — какое неожиданное открытие!
— Скажи по буквам!
Фекамп повиновался, Люси постаралась запомнить точно.
— Зачем Тернэ понадобилась эта мумия?
Лаборант потупил взгляд, как нашкодивший мальчишка. Этот взгляд, эти пухлые щечки — прямо хоть отпускай ему грехи без исповеди: совершенно очевидно, что человек вляпался в историю, которая оказалась ему не по зубам. Оказался жертвой, позарился на деньги и на возможность сделать гадость ненавистной начальнице.
