ним. При каждом вдохе и выдохе у него в горле что-то булькало и дребезжало. Через минуту его глаза слегка приоткрылись, и я, глядя на него, никак не мог понять, то ли он смотрит на меня, то ли умер. Я наклонился вперед и поднес ладонь ко лбу старика, как я обычно побуждал детей закрыть глаза и отделаться от преследующих их страхов. Своего рода утешение, даваемое дружеской рукой ближнего. Мистер Краули расслабился в своем кресле, и его дыхание стало более спокойным и глубоким. Посидев с ним рядом еще несколько минут, я тихо встал и вышел из комнаты.
Следующей остановкой была резиденция миссис Нормы Сигал, находившаяся на расстоянии десяти кварталов отсюда. Тот факт, что миссис Сигал была опекуном мистера Краули и, вместе со своим мужем, еще и прежним владельцем дома, где нашли тело Саймона, означал, что Вселенная по-прежнему нет-нет, да и выдаст какое-нибудь этакое случайное стечение обстоятельств. И хотя я буквально рвался побеседовать с ней, все же на выходе, неизвестно почему, снова просмотрел журнал для записи посетителей мистера Краули. Заставили меня это сделать те записи о посещениях, которые я увидел по дороге туда, и теперь, повидавшись с мистером Краули, я рассматривал журнал как документ и горький, и трогательный одновременно. Человек рождается и растет, учится принимать мяч, посланный по земле, причесывает волосы перед зеркалом, женится, заводит сына, работает, ест, покупает сыну велосипед, спит со своей женой, ходит на игры «Янки», ремонтирует свою машину, голосует за Никсона, заходит за буханкой хлеба в бакалейную лавку на углу, каждый месяц выписывает свои векселя, тщательно чистит зубы, а потом бац! – и он уже живет в платном интернате для престарелых, где скрепленный тремя колечками журнал свидетельствует, что если не считать сборщиков векселей и миссис Норму Сигал, он один-одинешенек. Мир забыл, что он еще жив. И даже проявляемые из самых лучших побуждений чувства парикмахера Джеймса относились ко всем, а не к нему одному. Я листал страницы в обратном порядке, углубляясь в прошлое, и все время видел подпись только миссис Сигал, при этом меня сильно заинтересовал тот факт, что Кэролайн не посещала мистера Краули после смерти Саймона. Допустим, она любила Саймона, тогда то, что она
Мне ответил женский голос, профессиональный, деловой и абсолютно равнодушный ко всем моим проблемам. Таким же был следующий, а за ним еще один. За два года Билли Мансон оставил три банка, а потом и бизнес вообще. Наконец, я отыскал его в небольшой, но влиятельной компании, занимающейся «рисковыми вложениями капитала», и его секретарша сообщила, что этим вечером у него на пять тридцать назначена деловая встреча в Гарвардском клубе, где я и смогу его увидеть. Мне надо было переговорить и с Мансоном, и с миссис Сигал, но миссис Сигал была пожилой женщиной с пожилым мужем, и, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что из них двоих Мансон был более динамичной фигурой. И поскольку его местонахождение было известно, значит, мне нужно было увидеть его как можно скорее.
Войдя в клуб, я сдержанно кивнул администратору и спросил:
– Где группа мистера Мансона?
– Третий этаж, сэр.
Там меня встретила женщина, которая выглядела точь-в-точь как одна из моделей второго эшелона из секретного каталога «Виктории».
– Рада вас видеть, – сказала она, слишком долго удерживая на лице улыбку и показывая тем самым, что никакой радости ей это не доставляет. – Свое пальто вы можете оставить вон там.
По отделанному панелями коридору я прошел в небольшой зал. Мне навстречу, словно на колесиках, выкатился маленький человечек и, схватив мою руку, затряс ее с необычайной энергией. Прямо передо мной маячил его галстук, заляпанный эмблемами гольфклубов.
– Мы рады, что вы сумели прийти! – сказал он, заговорщически понижая голос. – В такую погоду, как сегодня… – Он потряс головой, как бы выражая этим глубокое сожаление, а затем направил меня в бар. Я заказал себе джин с тоником. Бар находился рядом с конференц-залом, и я со стаканом в руке прошел прямо туда. Всем присутствующим там женщинам было около пятидесяти. Их облик однозначно свидетельствовал о том, что они массу времени проводят в гимнастическом зале, а макияж и прически вызывали ассоциации с восковыми и пластмассовыми фруктами. Одна из них, похоже, была на шестом месяце, и я, дрейфуя за ней, услышал, как она рассказывала о своем Свенгали,[13] специалисте по воспроизведению потомства. Мужчины были старше, и на их лицах было какое-то похотливое удовольствие; находиться здесь, в этом зале, не важно, с какой целью, было для них вопросом личных амбиций. Я оглядывался в поисках Билли Мансона. Я считал, что его нетрудно будет узнать по видеозаписям Саймона Краули: у него должны быть похожие на щетку, густые волосы огненного цвета.
Ко мне подошел крупный загорелый мужчина.
– Джим Крудоп, – представился он. – Рад, что вы смогли прийти. – Рукопожатие у него было как у водопроводчика, и, в отличие от других мужчин, он, не стесняясь, выставлял напоказ толстое, как подушка, брюхо, которое напирало на пуговицы его рубашки. Я собрался было выскользнуть за дверь, когда все начали рассаживаться с выражением радостного ожидания на лице, как у детей в цирке. В зал вплыл коротышка, который приветствовал меня у лифта.
– Мы собираемся попробовать живенько провести наше мероприятие, – объявил он. –
Тут встал другой человек, лет под сорок, стройный, не скрывающий свою седину, с серьезным и глубокомысленным выражением лица, а стершаяся линия волос придавала ему еще более умный вид. Это был Билли Мансон, воин капитала.
– Я скажу всего несколько слов, – начал он. – Как вам известно, мы пытаемся мобилизовать десять миллионов. Каждая единица инвестиций составляет сто тысяч долларов. Другими словами, сумма минимального капиталовложения равняется ста тысячам долларов. На сегодняшний день мы собрали четыре миллиона. Завтра мы будем в Гонконге, потом в Токио, а после этого в Рио-де-Жанейро, и я надеюсь, что к этому времени, то есть через две недели, считая с сегодняшнего дня, мы превысим первоначально намеченную сумму подписки. Я стараюсь не увеличивать расходы, обеспечивая выполнение юридической работы в обмен на несколько долей в товариществе, – фактически этим будет заниматься фирма мужа Беппи Мартин. – Он жестом указал на пятидесятилетнюю беременную даму. – Привет, Беппи, рад видеть тебя здесь. По соображениям налогообложения корпорация будет либо швейцарской, либо бермудской. Так вот, мобилизованные десять миллионов долларов составят семьдесят процентов стоимости компании. Эти деньги вернутся, – прежде чем другая, тридцатипроцентная доля собственности что-нибудь получит, – с процентами по обоснованной ставке, которые будут накапливаться. Баланс собственности включает долю участия Джима, которая составляет тридцать процентов, и он не замедлил бы вам сообщить, что из этой доли ему приходится платить своим водолазам и техникам плюс некоторым чиновникам из правительства на Азорских островах. Десять процентов – вот чему равна «выплата доброй воли» компании «Блугрин Эксплорейшн лимитед» предыдущему ограниченному товариществу Джима, которое в течение нескольких лет финансировало значительную часть его изыскательских работ на Азорских островах, равно как и недавнее техническое обследование острова Грасиоза, где находятся интересующие Джима остатки кораблекрушений. Четыре процента от десяти миллионов идут людям, обеспечивающим финансирование, а оставшиеся три процента уходят в «Грипп инвесьментс» за административную поддержку, постоянное содействие, надзор и тому подобное. Десятимиллионный бюджет обеспечивает деятельность на четыре года вперед. О некоторых затратах Джим еще расскажет позднее, а мне хотелось бы только отметить, что они включают расходы на донный аппарат «Фантом» с дистанционным управлением и сонаром, видео– и фотокамеры для съемки объектов на глубине двух тысяч футов. Из оборудования приобретены также гидролокатор бокового обзора, магнитометр, четыре катера «Зодиак», ну и так далее, все в том же духе… в общем, деньги потрачены не зря, смею вас уверить. Мы также ежегодно выделяем средства на лицензионные платежи португальскому правительству в размере ста пятидесяти пяти тысяч за полгода работы, а также около ста пятидесяти тысяч в год группе глубоководных исследований «ГеоСаб», с которой мы будем работать по субподрядам. Я, конечно, мог бы продолжить разговор о финансировании, но лучше давайте предоставим Джиму возможность проявить присущее ему чувство юмора.
Мансон сел в первых рядах и остался для меня недосягаем. Приходилось ждать.
Встал Крудоп.
– Я благодарю всех, кто пришел сюда сегодня, – начал он. – Как большинство из вас знает, я в поисках затонувших кораблей нырял почти всю свою жизнь, с тех пор как ушел из морского флота. И вот теперь я… нельзя ли дать информацию на экран?.. спасибо. Я давно заинтересовался Азорскими островами, но португальское правительство закрыло эту территорию на тридцать лет. А здесь… ха-ха… на этом фото я намного худее; это я тружусь над моим первым судном в 1957 году. Должен заметить, Азорские острова были важным «полустанком» на трансатлантическом морском пути с конца пятнадцатого века до середины девятнадцатого. А это типичный галеон[14] длиной в сто футов. Там они обычно останавливались, возвращаясь из Нового Света, на обратном пути в Испанию, или совершая плавание из Бразилии в Португалию. Там приставали к берегу суда португальской Ост- Индии, обогнувшие мыс. А это карта острова Грасиоза. В этот порт они заходили за водой, товарами и продовольствием. Часто они собирали себе для конвоя целую армаду, если везли золото или серебро, а почти все они ходили именно с таким грузом.
Это снимки нескольких золотых слитков, которые мы нашли недалеко от берегов Флориды в 1962 году. На многих кораблях были именно такие слитки. Это снимки нескольких золотых слитков, найденных нами недалеко от берегов Флориды в 1962 году, они как раз такие, какие находились на многих этих кораблях. Без клейм плавильщиков они ничего не стоят и продаются по наличной цене золота на рынке. С клеймами, – а на этом можно разглядеть несколько и дату 1547 год, – они продаются по цене примерно в сорок раз выше наличной. Неплохо. Большие серебряные слитки вроде этих, некоторые мы нашли в 1977 году недалеко от Санта-Круса, мы называем дверными упорами. За период с 1500 по примерно 1825 годы девять Азорских островов ежегодно посещали, возможно, шестьсот, возможно, восемьсот кораблей. Нам это известно из письменных свидетельств, сохранившихся в Южной Америке, Лиссабоне, во всех местах, где правительства располагают старыми документами. Вот один такой. Я потратил тридцать лет, чтобы научиться читать их – обычно они составлены на смеси португальского, кастильского, испанского, латыни, а иногда даже и голландского языков. У них есть декларации судовых грузов. Эта, датируемая примерно 1550 годом, относится к голландскому торговому судну. В нее внесено около тридцати шести тысяч золотых монет. Кораблекрушение произошло над глубоким местом, и в 1969 году мы нашли эти золотые монеты на участке в сорок квадратных метров. К сожалению, большую их часть конфисковало Панамское правительство. Каждая монета сейчас стоила бы около двадцати пяти тысяч долларов. Как бы то ни было, все эти корабли не миновали Азорские острова. В близлежащем районе тысячи затонувших судов. Это звучит как преувеличение, я знаю. Но в 1591 году, например, сто двадцать испанских кораблей, возвращавшихся из Южной Америки, попали в ураган. Восемьдесят восемь из них затонули. Вот пушка. Мы достаем множество этих длинноствольных штуковин в ужасном состоянии, если они отлиты из бронзы. Время от времени их вытаскивают рыбаки. Они стоят около двадцати тысяч за штуку…
Затонувшие сокровища. Я сидел в зале, где было полно очень богатых людей, жаждавших отыскать затонувшие сокровища. Я искал видеозапись жирного мужика, они искали затонувшие пушки. Каждому что-нибудь да нужно. Я бросил взгляд на Билли Мансона, ломая голову над тем, как заставить его поговорить со мной.
Но пока шоу шло как по маслу, лучше, чем любой из телемагазинов.
– …в анаэробных зонах, – вещал Крудоп, – что означает, что в них отсутствует кислород, и это мешает червям уничтожить древесину; и это хорошо, потому что дерево лучше удерживает сокровища в одном месте. Весь фокус в этом; а это один из наших водолазов, работающий с вакуумным прибором для отсасывания слежавшегося песка, которым мы обычно пользовались. У нас, как правило, уходило три дня на то, чтобы вынуть столько песка, чтобы им можно было заполнить объем, ну, скажем, с этот зал, но теперь у нас есть вот такая штука… это похоже на большой угольник, который мы ставим поверх корабельного винта и просто сдуваем весь песок. Это устройство позволяет нам убрать песок из такого зала секунд за десять и быстрее добраться до так называемой твердой основы, где фактически и находится корабль. На этом слайде некоторые из жемчужин, которые мы подобрали у Ямайки. Там затонули три
