– Следи за собой, – негромко проговорил он.
Он не переносил запаха детей. Сам принимал душ несколько раз в день. Регулярно ходил к парикмахеру, всегда носил тщательно выглаженную одежду. Мать иногда пахла так же, как Эмили, когда сиделка уходила по делам. Он ненавидел этот запах. Разложение человеческого тела. Вонь, которая появляется из-за отсутствия контроля. Он с усилием сглотнул, рот наполнился слюной, а горло как будто распухло и заболело.
– Хочешь, я выключу свет? – спросил он и уже направился обратно.
– Нет!
Она ожила.
– Нет! Не надо!
– Тогда поешь.
Стоять так было рискованно. Он заблокировал железную дверь, но она всё же могла захлопнуться. Если он будет неосмотрителен. Если он, например, упадёт и повалится на дверь, крючок может выскочить и дверь захлопнется. Для них это будет конец. Дыхание участилось. Он может войти в комнату и быть абсолютно спокоен. Защёлка не подведёт, он сам её сделал. Кольцо привинчено к стене большими винтами с креплениями. Так что оно просто не может выскочить. Он медленно прошелся по комнате.
Контроль.
Всё испортила погода. Он должен был просто усыпить ребёнка. Всё должно было произойти иначе. Он с самого начала не собирался похищать мальчика, как делал это прежде. Разумно менять тактику. Сбивать с толку. Не себя самого, конечно, а других. Он прекрасно знал, что ребёнок всегда спит часа два после обеда. Через час было бы уже поздно. Не для него, а для других.
Лучше бы Эмили была мальчиком.
– У меня есть сын.
– М-м-м.
– Он младше тебя.
Девочка выглядела до смерти перепуганной. Он сделал ещё один шаг в её сторону. Эмили вжалась в стену: на лице остались одни глаза.
– Ты отвратительно пахнешь, – медленно проговорил он. – Тебя не учили следить за собой? Я не возьму тебя с собой наверх, если ты будешь так вонять.
Она продолжала молча смотреть на него. Лицо побледнело, не осталось даже намёка на естественный цвет кожи, на румянец. Одна белизна.
– Ты ведь маленькая дама, понимаешь?
Эмили дышала так, словно только что бежала не останавливаясь целый час. Но она улыбалась. Всё в порядке.
– Ешь, – сказал он. – Сейчас тебе лучше всего поесть.
Он повернулся к двери. Крючок был холодный как лёд. Он осторожно снял его и медленно закрыл за собой дверь. Выйдя из комнаты, он взялся за выключатель и почувствовал глубокое удовлетворение при мысли о том, насколько предусмотрительно с его стороны оказалось разместить его снаружи. Он нажал на рычажок, в самом звуке была какая-то чарующая сила, так что он сделал это ещё несколько раз. Вверх, вниз, вверх. Вниз.
В конце концов он снова включил свет и поднялся наверх, собираясь посмотреть телевизор.
38
– Мы получили списки всех, кто прилетал и улетал из Тромсё за час до и после убийства Гленна Хуго. Полиция Тромсё проделала колоссальную работу, собрав все видеозаписи, сделанные камерами, установленными на автозаправках в радиусе тридцати миль от города. Компании, осуществляющие автобусные перевозки, готовят списки своих пассажиров, но это трудоёмкая работа. То же самое делают пригородные автостанции и судоходные компании.
Зигмунд Берли почесал спину и расстегнул воротник.
– А ещё есть вероятность, что он вообще не уехал из города. Мы пока ещё не проверяли гостиницы. Хотя маловероятно, чтобы он снял номер, однако… Я имею в виду, после убийства младенца.
– Речь должна идти о… многих сотнях человек.
– Боюсь, даже о тысячах. Ребята работают днём и ночью. Они проверили…
Берли взглянул на таблицу, составленную Ингваром Стюбё. Фотографии Эмили, Кима, Сары и Гленна Хуго были прикреплены большими голубыми кнопками. Только Ким застенчиво улыбался, остальные дети с серьёзным видом смотрели в объектив.
– …всех, кого знают, с кем встречались и когда-либо контактировали родители мальчика. Чёрт… Это как снежный ком.
Голос сорвался, и он прочистил горло:
– Я знаю, что всё это необходимо. Просто это так…
– Бесполезно. Целая куча имён, но ни единой зацепки.
Ингвар зевнул и расслабил галстук.
– А что с тем мужчиной, которого видели на… – Он закрыл глаза и задумался. – …Солтюнвайен, – вспомнил он. – Мужчина в серой или синей одежде.
– Никто не появился, – бодро ответил Зигмунд Берли. – И это весьма показательно. Выяснилось, что свидетель был прав, женщина в красном пальто оказалась соседкой, она сама рассказала, что проходила по Лангенсбаккен примерно в три часа дня. Мальчик на велосипеде тоже опознан, он пришёл вместе с отцом на следующее утро и явно непричастен к нашему делу. Никто из этих двух не видел и не слышал ничего подозрительного. Мужчина, который торопился, пытаясь это скрыть, не объявился. Так что он может быть…
– Тем, кого мы ищем.
Ингвар Стюбё поднялся.
– Ему от двадцати пяти до тридцати пяти. Не лысый. Что ещё? – Он снова вгляделся в фотографии детей. – Боюсь, ничего особенного. Этот свидетель, не помню, как его зовут, очень наблюдателен и при этом немногословен. Он описал походку и внешность, но отказался помогать в составлении фоторобота.
– Его можно понять: он не рассмотрел лица. Почему он подумал, что мужчине было около тридцати?
– Фигура. Волосы. Походка. Пружинящая, но не как у юноши. Одежда. Весь в сером. – Ингвар Стюбё покачал головой и обернулся к коллеге. – Если в ближайшем будущем не появится человек, подходящий под описание и имеющий внушающее доверие алиби на вторую половину воскресенья, мы определённо кое-что имеем.
– Кое-что имеем, – повторил Берли и кивнул. – Но не особенно много. В Норвегии немало тридцатилетних мужчин. Волосы? Это мог быть парик. А больше нам ничего не известно.
Зазвонил телефон. Ингвар Стюбё словно бы не хотел отвечать на звонок. Он уставился на аппарат, помедлил, а потом резко поднял трубку:
– Стюбё.
Зигмунд Берли откинулся на спинку стула. Ингвар почти не говорил, в основном слушал. Лицо абсолютно ничего не выражало, только слегка приподнятая бровь свидетельствовала – он удивлён услышанным. Зигмунд Берли провёл пальцем по коробке для сигар, которая стояла перед ним на столе. Дерево было гладко отполировано и приятно на ощупь. Внезапно он ощутил непреодолимое чувство голода, желудок будто резали ножом, хотя он не мог даже и подумать о еде. Ингвар закончил разговор.
– Что нового?
Ингвар не ответил. Он повернулся на стуле так, чтобы можно было видеть фотографии, висевшие на стене:
– У Кима отец и мать живут вместе. Женаты. То же самое у Гленна Хуго. Мать Сары разведена, но
