Несложно было предположить, что Асбьёрн, вероятно, позвал с собой и Андерса. Вы знаете, он был настоящим великаном. Сильным. Однажды я попыталась поговорить с фру Мохауг. Она вела себя как затравленное животное. Не захотела разговаривать.
Её глаза снова наполнились слезами. Она провела языком по верхней губе.
– Она ведь подумала, что Андерс был один, – тихо сказала она. – Мне следовало быть более настойчивой. Я должна была… Фру Мохауг так и не оправилась после той зимы.
– Когда Андерс умер… – начала Ингер Йоханне, и снова не успела спросить.
– Я больше никогда не разговаривала с Астором о деле Хедвиг после той роковой ночи. Казалось, что те ужасные сутки спрятаны в какой-то тайник в памяти, спрятаны навсегда. Некоторое время спустя появилось чувство, что всё позади. Гайр стал юристом, как и его отец. Он пытался во всём походить на Астора, но это ему никогда не удавалось. Асбьёрн начал писать все эти книги. Иными словами, жизнь продолжалась, возникли другие проблемы.
Она глубоко вздохнула, её голос задрожал. Потом она продолжила:
– Однажды, наверное, это было в один из летних дней, в тысяча девятьсот шестьдесят пятом, Астор вернулся с работы… Он тогда уже был заместителем министра.
– Мне это известно.
– Его хороший друг, начальник отдела Эйнар Даниельсберг, навестил его. Он спрашивал его о деле Хедвиг и об Акселе Сайере. Появились какие-то новые данные, указывающие на то, что…
Она закрыла лицо руками. Обручальное кольцо, тонкое, давно утратившее блеск, почти исчезло в складках кожи.
– Астор сказал лишь, что обо всём позаботятся, – тихо продолжила она. – Мне нечего бояться.
– Бояться чего?
– Он больше ничего не сказал. Я не знала, что именно произошло.
Внезапно она снова закрыла лицо руками.
– Астор был честным человеком. Самым порядочным из всех, кого я знаю. И всё же он допустил, чтобы невиновный оказался за решёткой. Это научило меня тому, что… Я поняла…
Она глубоко вздохнула.
– Мы сделаем всё для тех, кто принадлежит нам. Так мы созданы. Людям свойственно заботиться о своей собственности.
Она медленно поднялась. Японские палочки больше не удерживали пышных волос. Глаза опухли от слёз.
– Вы понимаете, я никогда не смогу ничего доказать.
Казалось, что за время беседы её сумка потяжелела, и когда она захотела повесить её на плечо, та медленно сползла по руке. Она взяла сумку обеими руками и попыталась выпрямить спину.
– Этим я и утешала себя долгое время. Я ведь ничего не знаю наверняка. Мальчики не хотели ничего рассказывать. Свитер сожгли, этим занялся Астор. Когда Асбьёрн умер, я впервые прочитала его книги. В «Грехопадении» я нашла объяснение.
«Я вижу, что ты защищаешь своего мужа, – подумала Ингер Йоханне и попыталась подобрать слова, которые не были бы оскорбительными. – Но ты предаёшь теперь собственного сына. Ты выдаешь его. После всех этих лет – своего собственного сына. Почему?»
– Гайру достались сорок лет на свободе, – спокойно сказала Унни Конгсбаккен. – И все эти годы не принадлежат ему. Я думаю, он… Я предполагаю, что он больше не совершал никаких преступлений.
Она стыдливо улыбнулась, будто сама не веря тому, что говорит.
– Я не могла рассказать об этом раньше. Астор не… Астор не пережил бы этого. Достаточно было Асбьёрна. Со всеми его ужасными книгами, шумихой, самоубийством.
Она громко вздохнула.
– Спасибо, что вы нашли время выслушать меня. Вы можете сами решить, каким образом распорядиться этой информацией. Я своё дело сделала. Слишком поздно, конечно, но всё же… Что будет с Гайром, решать вам. Вероятно, всё равно ничего не получится. Он, естественно, будет всё отрицать. А поскольку ничего нельзя доказать… Но информация, наверное, может помочь этому… Акселю Сайеру. Ему важно узнать, что же случилось, я имею в виду. До свидания.
Ингер Йоханне взглянула на сутулую спину, двигавшуюся к большим дверям «Гранд кафе», и её поразило, что даже яркая кофта теперь казалась выцветшей. Женщина с трудом передвигала ноги. Ингер Йоханне увидела в окно, что кто-то помог ей сесть в такси. Из её сумки выпала щётка для волос, дверца закрылась. Ингер Йоханне сидела за столиком и ещё долго смотрела на щётку, после того как машина уехала.
Щётка была полна волос. Ингер Йоханне удивилась, что волосы так ясно видны на фоне асфальта. Седые волосы. Они напомнили ей об Акселе Сайере.
65
Ингвар Стюбё в одиночестве сидел в своём кабинете и пытался подавить возникшее после автокатастрофы облегчение.
Лаффен Сёрнес погиб так же, как и жил, убегая от общества, которое его ненавидело. И это было ужасно. Но Ингвару так и не удалось избавиться от чувства удовлетворения, которое его смущало. После того как Лаффен Сёрнес покинул этот мир, вероятно, станет проще найти и арестовать настоящего преступника. Мысль об этом немного успокоила Ингвара. Он ощутил в себе силу, энергию, которых ему так не хватало в последнее время.
Он уже давно выключил телевизор. Ничего, кроме отвращения, не вызывало у него то, как журналисты смаковали кровавые подробности случившейся трагедии. Он передёрнул плечами и начал разбирать документы.
В комнату ворвался Зигмунд Берли.
Ингвар взглянул на него и насупился.
– Это уж слишком, – сказал он сухо и постучал пальцем по столу, кивая головой в сторону двери. – Мы что, совсем забыли о правилах поведения?
– Столкновение! – прокричал Зигмунд Берли. – Лаффен Сёрнес умер, ты об этом, конечно, знаешь. Но тот, другой…
Он перевёл дыхание и опёрся ладонями о колени.
– Водитель другого автомобиля…
– Садись, Зигмунд.
Ингвар указал ему на стул.
– Другой, чёрт меня задери… Карстен Осли!
В голове Ингвара словно случилось короткое замыкание. Воцарилась мёртвая тишина. Он попытался сосредоточиться, но не мог оторвать глаз от груди Зигмунда. Его галстук топорщился, зацепившись за пуговицы на рубашке. Он был ярко-красным, с изображениями птиц. Хвост жёлтого гуся расположился на узле галстука. Ингвар не был уверен, дышит ли он вообще.
– Ты слышал, что я сказал? – требовательно вопросил Зигмунд. – Лаффен врезался в машину Карстена Осли! Если ты прав, значит Эмили…
– Эмили, – повторил Ингвар негромко и откашлялся.
– Карстен Осли находится в критическом состоянии, он тоже может умереть! Как мы теперь найдём Эмили, если ты прав? Если Карстен Осли спрятал её и скоро умрёт?
Ингвар медленно поднялся со стула, опёрся руками о стол. Ему нужно подумать, собраться с мыслями.
– Зигмунд, – сказал он, голос теперь стал громче. – Езжай в больницу. Сделай всё, чтобы он заговорил. Если это возможно.
– Ты что, он же без сознания!
Ингвар выпрямился.
