Во время Второй мировой войны старик был интернирован на Западное побережье. Совсем мальчишка в ту пору. Вместе с родителями и двумя маленькими сестрами три года отсидел в лагере. Из интернированных мало кто хоть в чем-то провинился. С самого рождения эти люди были добропорядочными американцами. Мать, бабушка Эрика, умерла еще до того, как в 1945-м их выпустили на свободу. Отец Эрика так и не превозмог ее смерть. Когда повзрослел и поселился на окраине Лос-Анджелеса, открыв маленькую цветочную фирму, чтобы прокормить себя, жену и двоих детей, он вчинил иск американскому государству. Тяжба затянулась. И стоила огромных денег.
Когда в 1994-м отец умер, Эрик получил в наследство лишь огромные долги. Домик, в который он почти пятнадцать лет вкладывал все свои доходы, оставался зарегистрирован на отца, а потому отошел к банку, и Эрику пришлось опять начинать с нуля. Процесс по поводу незаконного интернирования, затеянный отцом против американского государства, кончился ничем. Все, чего старик Дэниел Ариёси добился, следуя правилам и обращаясь к дорогим адвокатам, была жизнь в горечи и смерть в полной нищете.
И уговорить Эрика, судя по донесениям, не составило труда.
Само собой, он хотел денег, много денег, по его нищенским меркам, и он их заслужил.
Абдалла перебегал пальцами от одной булавки к другой.
Он не хотел, как Усама бен Ладен, использовать бомбистов-самоубийц и фанатиков для атак на США, на страну, которую они ненавидели и никогда не понимали.
Вместо этого он создал целую армию из американцев. Из недовольных, обманутых, угнетенных, одураченных американцев, заурядных людей, граждан этой страны. Многие из них там родились, все они там жили, в своей стране. Они были гражданами США, но США отплатили им только обманом да полным разочарованием.
— The spring of our discontent,[60] — прошептал Абдалла.
Палец остановился у зеленой булавки возле Тусона, штат Аризона. Возможно, ею обозначен Хорхе Гонсалес, чьего младшего сына застрелил помощник шерифа во время налета на банк. Шестилетний мальчик случайно проезжал мимо на велосипеде. Шериф решительно заявил в местной прессе, что его превосходный помощник не сомневался, что мальчик — один из грабителей. Вдобавок все произошло очень быстро.
Маленький Антонио был ростом четыре фута два дюйма и находился в шести метрах от полицейского, когда тот выстрелил. Ехал мальчик на зеленом детском велосипеде, а одет был в великоватую футболку с изображением человека-паука на спине.
В результате никого даже не оштрафовали.
Даже дела не завели.
Отец, работавший в «Уол-Марте» с тех самых пор, как тринадцатилетним подростком перебрался из Мексики в страну своей мечты, не смог примириться со смертью сынишки и с неуважением, проявленным теми, кому полагалось защищать его и его семью. Когда он получил предложение, сулившее деньги, которые позволят ему вернуться на родину состоятельным человеком, а сделать надо было сущий пустяк, вроде бы совершенно неопасный, он жадно ухватился за эту возможность.
Абдалла мог рассказать много таких историй.
Что ни булавка, то судьба, целая жизнь. Разумеется, он никогда не встречался с этими людьми. Они знать не знали, кто он, и никогда не узнают. Точно так же и примерно тридцать человек, которые с начала 2002 года разыскали и наняли эту армию потерпевших крушение мечтателей, понятия не имели, откуда поступали приказы и деньги.
Красные отблески плазменного экрана заставили Абдаллу оглянуться.
На экране бушевал пожар.
Он вернулся к письменному столу, включил звук.
— …на складе под Фарго. Уже второй раз менее чем за двенадцать часов незаконное хранение бензина приводит к пожару. Местные власти утверждают, что…
Американцы начали кое-что припрятывать.
Абдалла сел. Положил ноги на громадный письменный стол, взял бутылку воды.
Цены на бензин растут чуть ли не с каждым часом, мрачные выпуски новостей сообщают о все более резких заявлениях средневосточных дипломатов, и народ начал запасать горючее. В США сейчас еще ночь. А на экране — очереди злющих водителей с автомобилями, полными бочонков, ведер, старых нефтяных бочек и пластиковых канистр. Репортер, оказавшийся на дороге перед пикапом, который наконец-то подъехал к бензоколонке, отскочил в сторону, чтобы не угодить под колеса.
— Они не могут запретить нам покупать бензин! — рявкнул в камеру толстенный фермер. — Раз власти не способны позаботиться о приемлемых ценах, мы вправе принять собственные меры!
— Что вы намерены теперь делать? — спросил репортер, меж тем как камера показывала двух молодых парней, дерущихся из-за канистры.
— Сперва наполню вот это, — крикнул фермер и стукнул ладонью по одной из пяти бочек в кузове джипа. — Потом вылью их в новое хранилище. И снова приеду сюда, снова и снова! Пока в штате есть хоть капля бензина, я…
Звук отключили, репортер в замешательстве смотрел в объектив. И тотчас на экране возникла студия.
Абдалла осушил бутылку и швырнул ее в карту, утыканную булавками, в своих солдат.
Они не имели касательства к нефти и бензину. Большинство работало на кабельном телевидении.
Некоторые — в «Сирее» или «Уол-Марте».
Остальные были компьютерщиками. Юные хакеры, которые за небольшую мзду готовы сделать что угодно, и более опытные программисты. Иные из этих людей потеряли работу, поскольку их сочли слишком старыми. В отрасли не осталось места для прилежных, надежных трудяг, которые осваивали информатику в ту пору, когда в ходу были перфокарты, и отчаянно стремились не отстать от технического прогресса.
Самое замечательное, думал Абдалла, потянувшись к фотографии своего покойного брата Рашида, самое замечательное, что эти люди-булавки ничего не знают друг о друге. Каждый из них выполнит совсем маленькую задачу. Прямо-таки пустяковую — совершить оплошность, допустить которую не очень-то и рискованно, учитывая размер вознаграждения.
В сумме же результат будет катастрофическим.
Не только огромное число headends, станций, принимающих кабельные телесигналы и рассылающих их абонентам, будет выведено из строя. Эти станции работают в основном автоматически, и устроить там сбой оказалось куда проще, чем предполагал Абдалла. Саботаж затронет также усилители и кабели, в таком объеме, что ремонт потребует недель, а то и месяцев.
А развал тем временем еще усилится.
Ведь выйдут из строя системы безопасности и кассовые аппараты в крупнейших торговых сетях. Атака на торговлю будет осуществляться поэтапно — быстрые наскоки на выбранные регионы, затем новые сбои в других регионах, непредсказуемые и стратегически не поддающиеся трактовке, эффективные партизанские акции.
Незримая армия американцев, рассеянных по всему континенту и не подозревающих друг о друге, точно знала, что делать, когда поступит команда.
И будет это завтра.
Целую неделю с лишним Абдалла разрабатывал окончательную стратегию. Сидел здесь, в этом офисе, положив перед собой длинные списки наемников. Семь дней он переносил их на карту, вычислял и прикидывал, оценивал силу удара и максимальный эффект. А когда наконец записал все на бумаге, осталось только вызвать в Эр-Рияд Тома О'Рейли.
И Уильяма Смита. И Дэвида Коуча.
Он вызвал трех курьеров. Все трое находились во дворце одновременно, не зная друг о друге. Каждый на своем самолете вылетел назад, в Европу, с интервалом всего в полчаса. При мысли об этом Абдалла улыбнулся и бережно провел ладонью по фотографии брата.
Ни на что на свете положиться нельзя, но, сжигая три самые надежные свои карты, он имел шанс, что хотя бы одно письмо попадет в американский почтовый ящик.
Он послал трех курьеров, и все трое скончались, как только отправили письма, все три одинакового
