— По легенде, ее замуровали в крепостной Башне Девы. До самой смерти ее преследовали ненависть и гнев. Что может одна девчонка против разъяренной толпы? Покинутая возлюбленным, она медленно погибла от удушья. По ночам, когда море штормит и волны бьются о берег, будто бы все еще слышен ее крик о помощи, ее мольба о милосердии и снисхождении, тот крик, что звучал, пока воздух в темнице не кончился. Но правда ли ее замуровали — этого мы не знаем. С уверенностью можно сказать лишь, что все это не могло произойти в Башне Девы, которая является самой маленькой из всех башен городской стены и которую построили не ранее начала пятнадцатого века. Скорее башня получила такое название в честь водочной бутылки объемом ноль восемьдесят два, а ее, говорят, так прозвали за форму.
— Знаешь, что произошло потом с актрисой Фольхаммара? — театрально зашептала Вега, и все услышали ее шепот. Мария сделала вид, что не слышит, но Вега продолжала: — Актриска вопила как резаная. На лестнице собрались соседи. Она замолчала, только когда дверь взломала полиция. А драка? А не было никакой драки. Фольхаммара и самого дома-то не было. Это она разные роли из Шекспира репетировала. Думаю, из «Отелло». Репетировала перед представлением, которое должно было состояться на руинах монастыря в Руме. Так говорят, во всяком случае.
— Тихо ты! — шикнул Хартман.
Несмотря на темноту, Марии было видно, что он изменился в лице. Вега усмехнулась. На ее лице было написано: «Я-то все знаю».
— Месяц спустя Вальдемар Аттердаг поплыл обратно в Данию, а в Висбю оставил своих датских фогтов, они, правда, в компании готландцев на свете не зажились. Недалеко от Карловых островов корабль вместе с сокровищами затонул. Вальдемару удалось спастись, но богатства, награбленные им в Висбю и на юге Готланда, пропали. С тех пор затопленные сокровища занимали умы многих поколений. Но где он прятал богатства Висбю, когда разбойничал на юге Готланда? Почему никому не удалось найти сокровища около Карловых островов? И затонул ли корабль, а если нет, то почему в Дании до сих пор не нашлись карбункулы, огромные, как мельничные колеса? Да и была ли собрана та дань?
— Слышала в магазине, что вы женитесь, — это так? — вежливо поинтересовалась Вега после доклада и протянула руку Арне Фольхаммару, вид у которого был такой, словно ему больше всего на свете хотелось незаметно смыться. Он прятал глаза, переминаясь с одной немаленькой ноги на другую.
— Это правда. Мне кажется, Средневековая неделя — подходящее обрамление для такого мероприятия.
— Венчаться будете? — Вега держала его руку, пока он не ответил.
— Да, так хочет Биргитта.
— В старину свадебную корону надевали на невесту, только если она девица.
Хартман покосился на тетку и тяжело вздохнул.
— В таком случае, скоро она насквозь проржавеет, — съязвил Арне и поспешил к выходу.
Глава 8
При мысли о Биргитте Арне Фольхаммара охватило уныние. Он окинул взглядом зал поминальных камней. По ним змеились рунические надписи. Это завораживало. Здесь было прохладно. Он расстегнул пиджак, развязал галстук, снял, положил в карман и вытер пот со лба.
Мысленно он представлял себе Биргитту бабочкой в закрытой банке. Он поймал и изучает ее, совсем на него не похожую. Совершенно другой человеческий тип. Когда он сказал ей это, она засмеялась. Она смеялась часто. Она идет по жизни смеясь. Она такая красивая, когда смеется, что ему даже больно. Скоро он ей надоест, она заметит, какой он зануда.
Сколько пройдет времени, прежде чем Биргитта заметит, что из них двоих говорит только она? Она настолько его моложе! Настолько жизнерадостнее! Сам Арне иногда задумывался: а стоит ли жить вообще, если это одно страдание? Если даже за влюбленность приходится платить — несвободой и ревностью? Когда Биргитта рядом, ответ был: да, стоит. Но когда он оставался один, то начинал сомневаться.
Когда они встретились впервые, он подумал, что она просто глупенькая девчонка. Красивая фифочка. Она позвонила в его дверь, сказала, что только что сюда переехала, пошла в подвал, где стоял общий морозильник, а тот течет. Арне спустился туда и увидел лужу на полу. В морозильнике хранились продукты из четырех квартир, они оттаяли, рыба и креветки завонялись. Сок из пакетов с замороженной малиной капал на выпечку и куски камбалы. У Арне там лежал заливной угорь, который в свою очередь протек на чей-то шпинат.
Все объяснилось элементарно. Морозильник был просто отключен. Когда Биргитта поняла это, ее темно-синие глаза наполнились слезами. Он заметил, что и плачет она эстетично: ни тебе красного носа, ни хлюпанья, ни потеков косметики. Просто огромные глаза заблестели и переполнились кристально чистой влагой, как озера, и из них хлынули реки.
Она поняла свою ошибку. Она сама же и вытащила шнур из розетки, чтобы включить увлажнитель воздуха, который купила с рук на барахолке, а потом забыла снова включить морозильник.
— Я заплачу за продукты. Но не в этом месяце. Но, может быть, я смогу пригласить вас на ужин?
Он принял ее предложение больше ради того, чтобы она перестала плакать. Было ощущение, что это он виноват, а она — жертва. А ведь он на нее даже не рассердился.
Ужин состоялся тем же вечером. Арне сразу же убедился, что готовить Биргитта не умеет. А он не умел вести разговор. Из чего она приготовила соус для спагетти, понять было невозможно — какая-то белая несоленая каша. Спагетти липли к зубам, а на листьях салата остался песок. Арне было нечего сказать. В последнее время так случалось часто. В ту пору он все еще встречался с Беатрис или, может, с Кристиной? Да нет же, это была актриса, Малин. После того как к ним ворвалась полиция, актриса уехала от него на уединенный хутор Фоле. С ней ему тоже в общем-то не о чем было разговаривать. Его достоинства заключались в другом.
После неудачного ужина они не разговаривали с Биргиттой несколько месяцев. Он видел ее пару раз в «Готландском погребке» вместе с рыцарем Улофом — Рыцарем Золотого Меча, как он звался на турнире. Они здорово смотрелись вместе. Биргитта, с длинными белокурыми распущенными волосами напоминала средневековую деву. Чаще всего на ней было длинное белое платье с глубоким вырезом, а на шее — золотая подвеска с растительным орнаментом, в средневековом стиле. Дорого, но для нее посильно, ведь у нее отец — ювелир. Она и сама продавала украшения в магазине на Центральной площади. Штампованные копии, как отметил он, проходя мимо в толпе. Не лучшая реклама изысканному ювелирному магазину. Было там несколько необычных моделей, но ничего особо выдающегося.
Ему нравилось смотреть на Биргитту: как она смеется, говорит, танцует. В ней бурлила жизнь. Руки порхали в такт словам, глаза сверкали. Волосы вспыхивали и гасли в лучах, отраженных от дискошара. В синей полутьме выделялось ее белое платье. Она, несомненно, была здесь королевой.
Однажды ночью в июне в его окно постучали. Само по себе неудивительно, если только ты не живешь на третьем этаже. В последнем случае некоторое недоумение вполне объяснимо. Тогда он лежал с ангиной, с температурой тридцать восемь, и среагировал не сразу. Когда постучали в четвертый раз, он сел, спустив ноги с кровати, и перед глазами все поплыло. Но он заставил себя подойти к балконной двери и увидел за стеклом размытый силуэт.
— Можно войти? — спросила Биргитта, пока он стоял и как дурак смотрел на нее. Когда она наконец вошла, он понял, что в комнате стоит тяжелый запах его пота.
— Интересно, наверное, что я здесь делаю? — спросила Биргитта.
Он не ответил и лег в постель.
— Болеешь или как?
Он задумался, что подразумевается под «или как», но спрашивать не стал.
Она плюхнулась без спросу в ногах его кровати, подтянула колени к животу и опустила на них голову — светлые волосы упали вперед как покрывало. Ему стало неловко оттого, что она так близко, думать о том, что она от него ждет, не хотелось.
— Разве у человека нет права остаться невинным?
