психологический портрет поможет им в ходе следствия.
«С подробным описанием, полученным на основании анализа природы преступления, вместе с методами его совершения, законодательные власти часто могут сузить или расширить круг подозреваемых, – пояснил профессор криминологии Фрэнк Аметти репортерам «Экзаминера». – А при должном освещении этой методики в прессе преступник может не выдержать и сознаться».
Я добираюсь до офиса, Спивви говорит, что я кошмарно выгляжу, потом добавляет, что мне оставляли столько сообщений по телефону, что она перестала их принимать. Я благодарю ее со всем сарказмом, на который способна, прошу фильтровать поступающие мне звонки и вваливаюсь в свой кабинет с сумкой, сползающей с плеча, и кипой замызганных листочков «Пока вас не было…».
Вспотев, я чешусь в самых неподходящих местах, судорожно пытаюсь дышать, я не в состоянии ничего найти. В лос-анджелесском аэропорту я купила дешевые солнцезащитные очки, потому что забыла дома свои любимые от «Армани», и сейчас так и сижу в очках.
В основном звонили из газет, пытаясь добиться от журнала каких-нибудь заявлений, не менее настойчиво было и телевидение, но ничего интересного. И среди этих бумажек завалялось сообщение от агента Броди.
Я достаю четыре таблетки аспирина, быстро их заглатываю и, уткнувшись лбом в руку, набираю его номер.
– Глория Грин, рад вас слышать. Вы должны ставить нас в известность, когда уезжаете из города. Полагаю, вы уже знаете новости.
– Вы не верите в психологический портрет, так ведь?
– А вы?
– Из-за него я потеряю место в центре расследования, средоточия вашей жизни.
– Я надеюсь, вы не собираетесь уезжать за границу.
– Мне нужно заниматься журналом.
– У нас по-прежнему остались к вам вопросы.
– Если вы хотите спросить, не являюсь ли я пятидесятилетним врачом мужского пола, то ответ будет – нет.
– Зато под это описание подходит ваш отец. Нам может понадобиться более детальная информация о нем.
– Он не импотент.
– Он очень заинтересован в вашем успехе. – Пауза. – Что вы знаете о векурониум-бромиде?
– А что я должна о нем знать?
– Вы должны знать, что в клинике вашего отца только что закончена инвентаризация. Вы также должны знать, что векурониум-бромид не представляет ценности для наркоторговцев. Так что причин для его кражи найдется немного.
– Сперва вы пытаетесь построить дело на косвенных обвинениях против меня, а теперь против моего отца? У него нет времени на эту ерунду. – Я вся взмокла. – Он очень занятой человек. Я могу ответить на ваши вопросы, я знаю о нем все.
– Тогда вы знаете все и о Мэдисон Оливетти, у вас ведь с отцом очень… открытые отношения.
– Мы близки. А теперь мне нужно идти.
– Ваш отец в операционной. Вы не сможете встретиться с ним еще час.
– Мне нужно идти.
Я швыряю трубку. Набираю номер папочки.
– Доктор Грин в операционной.
3
Дмитрий будит меня, желая доброго утра.
– Который час? – спрашиваю я, хотя и так могу догадаться.
– Одиннадцать сорок пять. Надеюсь, тебе снилось что-нибудь приятное.
– Гм. – У меня на лице отпечатались дешевые темные очки – в них я и спала все полтора часа.
– Так где ты была все утро, Глория?
– Вылет задержался.
– И что это был за рейс?
– Из Л. А. Я читала там лекцию в Журналистском обществе. Я же тебе говорила.
– Нет, я этого не помню, Глория. Почему ты отправляешься читать лекции в Л. А, когда ты нужна мне здесь? Когда я согласился на эти лекции в колледжах, я не имел в виду, что ты будешь принимать приглашения во время уголовного расследования. Ты все бросила на Брюса, а Брюс понятия не имеет, как управлять журналом. Он не может одновременно завязывать шнурки и ходить.
– Я…
– И почему на тебе эти очки? Ты съездила в Л. А. и теперь воображаешь, что ты – кинозвезда. Здесь тебе не пляж и не ночной клуб. Это журнал. Похоже, я единственный, кто это понимает. Тебе нужно побольше думать о деле.
Я снимаю очки. За ними мои глаза – влажные и налитые кровью. Дмитрий предпочитает этого не замечать.
– Как я могу на тебя полагаться, Глория? Тебя все время где-то носит.
– Я слышу ревность в твоем голосе?
– Ты лезешь вперед, вот в чем твоя проблема. И, черт возьми, никогда не слушаешь меня. Все газеты пишут о моем журнале, и телевидение интересуется, а тебя нет на месте, чтобы все это отслеживать. Все хотят, чтобы ты беседовала с репортерами. К тому же больше никто не может ничего сказать, и я говорю – отлично, это твое дело. Они звонят, а Спивви даже не знает, где ты, потому что ты никого не ставишь в известность. С этого момента, Глория, куда бы ты ни направилась, сперва спрашивай моего разрешения.
Я округляю глаза и достаю из сумочки пилку для ногтей.
– А если я не стану, что ты будешь делать? Уволишь меня?
– Не искушай меня. Ты слишком наплевательски ко всему относишься, Глория. Продажи упали на двадцать процентов с того момента, как ты стала редактором. Несмотря на паблисити, у нас возвраты из газетных киосков, люди отказываются от подписки. Заказанные тобой статьи неинтересны читателям. Никого не волнует, что Мартин Хайдеггер[22] – последний гуру менеджеров-консультантов. Наша аудитория хочет больших звезд. Они хотят Лидию Бек. Наш журнал – не интеллектуальное упражнение. Не следует доказывать читателям, что ты умнее их, или делиться с ними впечатлениями о том, что ты прочитал. Им на это наплевать, Глория.
– Зачем нам нужны эти паршивые неудачники? Те, кому нужно, всегда будут читать «Портфолио». Они будут читать его из-за меня. Они не смогут от меня избавится, Дмитрий.
Но он не смотрит на меня. Он играет моим ежедневником, перелистывая карточки так быстро, что я чувствую ветерок на своей блузке. Дмитрий не обращает на меня внимания, это невыносимо.
– Я незаменима, и ты это знаешь.
– Всегда найдутся другие, – возражает он, отступая.
– Брюс? Кэтрин? Джейк? Или, может, Уилл О'Шонесси пожелает вернуться из отставки. Может, ему позвоним? – Я поднимаю трубку телефона. – Или, может, мы… воскресим Пи-Джея? Плохо вот только, что бедро он где-то потерял.
– Перестань.
– Я знаменитость, Дмитрий. Долбаный народный герой. – Я напяливаю солнцезащитные очки. – Кинозвезда. Не знаю, что бы ты без меня делал.
– А когда твое кино закончится? Что тогда с тобой будет?
Звонит Спивви. Она говорит, что на проводе мой доктор.
– Это ты, принцесса? – Разумеется, это папочка. – Не могу понять, почему ты так разволновалась из-за этого джентльмена, Броди. Он опять приходил в больницу. Мы все обсудили. Он слабо разбирается в медицине.
– Ты мне не рассказывал. И ни о чем не спрашивал.
– Мы с ним пришли к выводу, что ты для него – малоподходящий подозреваемый. Я ему тут все показал,
