В госпитале ее почему-то сначала привели к врачу. В маленьком кабинете сидел худой с уставшим бледным лицом мужчина. Мельком взглянув на нее, он сказал тихо, отвернувшись в сторону:
– Теперь я понимаю, почему Стрижак даже в бреду звал вас. Вы очень красивы…
– Вы меня вызвали, чтобы сказать это?
– Нет, Анастасия Львовна. Ваш муж очень храбрый человек, достойный уважения. Разбомбили санитарный поезд, в котором ехал раненый Стрижак, и он помогал вытаскивать раненых из поезда. Спас двух сестричек, совсем юных девочек, хирурга… мою дочь. Я, честно скажу, потрясен: ведь он был сам тяжело ранен. Ордена не получит, так как воевал в специальных войсках… ну, из заключенных… таким орденов не дают…
– Бог с ним, с орденом, лишь бы…
– Анастасия Львовна, – перебил он, – Стрижак перенес несколько операций, но гангрена прогрессировала… Я сделал все, что мог. Вы же понимаете – я его должник.
– Вы хотите сказать… – задохнулась она.
– Я боялся, что вы не успеете… Стрижак умирает.
Он сам отвел ее в палату. Николай был с ног до головы перебинтован и без сознания. Анастасия подвела к нему Ксюшу, которой к тому времени исполнилось одиннадцать, низко склонилась к его лицу.
– Коленька, – позвала она тихо. – Мы приехали… умоляю тебя, очнись.
Ксюша смотрела на незнакомого мужчину и кусала губы от жалости к матери. Она не помнила отца, его заменил ей Левка. Иногда Левка заменял и мать, уж слишком Анастасия была строга и требовательна, а он тихонечко баловал ее. Конечно, перебинтованный мужчина вызвал в девочке сострадание, но она тогда больше переживала за маму, бредившую мужем.
Стрижак очнулся после укола и сразу узнал жену, подобие улыбки осветило его лицо. Улыбнулась и Анастасия, ведь он не должен заметить, как ей плохо, не должен знать, что умирает. Но он это прекрасно понимал.
– Настя… – едва зашевелил Николай губами. – Ты лучшее, что у меня было…
Это оказались его последние слова. Анастасия сама закрыла ему глаза. Она не рыдала в голос, лишь по щекам струились слезы и тихо капали на платье. Она долго сидела у тела мужа, держа дочь за руку. Сколько же лет им удалось побыть вместе? Почти год в девятнадцатом, потом с тридцатого по тридцать шестой. Не набиралось и семи лет. Как мало…В обществе, в котором Анастасия воспитывалась, подобный брак назывался презрительным словом – мезальянс. Он был выходцем из крестьян, а она – дворянка. Действительно, неравный брак. Но никогда Анастасия не ощущала разницы между собой и Николаем, она, собственно, даже не думала об этом. Она просто любила его, как и он ее.
Когда пришли забрать тело Николая, Анастасия вышла в коридор… и вдруг увидела два портрета на стене – дедушки с ехидной улыбкой и усатого жандарма во френче. Анастасия шла прямо на эти портреты, не сводя с них немигающих глаз. Остановилась за два метра и по очереди задержала взгляд на каждом.
– Будьте вы прокляты! – бросила она в лица тех, кто изуродовал жизнь ее и Николая.
– Вы с ума сошли! – схватил ее за плечи врач. Он огляделся по сторонам, взял Анастасию за руку и потащил в свой маленький кабинет. Втолкнув внутрь, тщательно закрыл дверь, повернулся к ней и повторил: – Вы с ума сошли. Как вы могли так неосмотрительно… Никогда, даже во сне не произносите этих слов.
– Мне все равно, – прошептала Анастасия, отрешенно глядя перед собой.
– С вами дочь, – укорил врач. – Так нельзя. Подумайте о ней. Ваше счастье, что только я услышал. Выпейте, это поможет.
Спирт обжег горло, но расслабил мозг, отпустил душу из тисков невыносимой боли.
Вернувшись в Свердловск, Анастасия начала пить. Левка пилил ее за это, отбирал бутылки, стыдил.
После войны втроем они переехали в тот город, где была могила Стрижака. Она нашла работу – в одном из институтов стала преподавать французский язык, перестала пить. А когда возникла дружба с Китаем, давала уроки китайского всем желающим. Ей помогал Левка, демонстрируя наглядно, как звучит язык в диалогах. Анастасия смеялась: Левка знал китайский лучше, чем русский.
Еще один раз она достала колье – продала камень из него и на вырученные деньги купила дом. Левка жил в ее доме, по-прежнему хозяйничал, мастерски управляясь со всем одной рукой. Правда, начальство Анастасии интересовалось: почему преподаватель института живет в гражданском браке, это, мол, безнравственно и плохой пример для студентов. Чтобы отвадить от себя многочисленных поклонников и избавиться от нездорового любопытства, Анастасия в приказном порядке повела Левку в загс. Он стал ее мужем официально, на деле таковым не являясь и после бракосочетания. Когда она брала его с собой на банкеты или мероприятия, у многих недоуменно вытягивались лица. Как красивая и статная женщина вышла замуж за… урода, едва связывающего два слова, да еще инвалида. Но Анастасия не смущалась. Смущался Левка, говорил ей, отказываясь собираться на очередное мероприятие:
– Со мной ить стыдно на люди выйти. Может, дома останусь?
– Ты пойдешь, я так хочу, – властно отвечала она.
С годами властность стала ее основной чертой, что выводило из себя своенравную Ксюшу, тем не менее матери она побаивалась.
В возрасте шестидесяти пяти лет Левка тяжело заболел. Его лечили, но… Тогда-то Анастасия, ухаживая за ним, разговорила его и узнала, как выслеживал он Кочуру, как убил его приятелей. А напоследок Левка признался:
– И я, дурак, любил тебя всю жисть.
– Я это всегда знала, – сказала Анастасия и крепко поцеловала его в губы, как целовала единственного на свете мужчину – Николку Стрижака.
Повзрослевшую Ксению носило по стране. Анастасия осталась одна. Она работала до семидесяти шести лет, затем сказала: устала.
– Вот здесь они и лежат все трое, – сказала Ксения Николаевна. – Левушка, мой отец и мама. Наверное, ее следовало похоронить между ними, но… как получилось. Мама лежит рядом с мужем, она так хотела. А ведь не была с ним ни расписана, ни венчана, и разница между ними была огромная…
– Ба, а как ты узнала эту историю? Ты же говорила, что твоя мама никогда не рассказывала о своей жизни.
– Подслушала, – призналась Ксения Николаевна. – Перед смертью мама попросила привести священника и ему на исповеди все рассказала, а я за дверью стояла.
– Ксюша, ты меня учила, что подслушивать…
– Иногда я несу вздор, дорогая. А как бы ты сейчас узнала, что твои предки были удивительными людьми? Они умели любить и ненавидеть, умели жить, несмотря ни на что. Знаешь, милая, мне кажется, знать о своих предках нужно обязательно. Память о прошлом не дает человеку скатиться вниз. Ты становишься ответственным не только за себя, но и за них.
– Я не пойму, где же настоящее колье? У ювелира-индуса Анастасия заказала точную копию, эта копия у нас. А где настоящее? Оно же было?
– Было, – пожала плечами Ксения Николаевна. – Куда-то делось…
– Как жалко. Мне казалось оно настоящим.
– Не стоит жалеть, дорогая. У нас с тобой масса денег, двадцать… нет, уже не двадцать… Целых пятнадцать тысяч!
– Ты растратила пять тысяч? – ахнула София. – Куда ты их дела?
– Платила юристам, нотариусу и прочим вымогателям.
