мальчик общаться. Типичные были приметы – даже почудилось на минуту, что это снова восьмой класс и Свен, набычившись, сообщает, что больше он подобные штучки терпеть не намерен. И плотно сжатые губы наличествовали, и слова цедились нехотя, и стальные глаза смотрели угрюмо и тоскливо. Все было, как бывало уже не раз, и никакой сложности все эти глаза и губы собой не представляли. Но время шло, разговор вяло продвигался, а слова все так же неохотно текли, словно вода из плохо закрытого крана, и глаза не теплели. А под самый конец стало вообще ясно, что все не так просто и что школьные воспоминания сейчас ничем не помогут. Речь в тот момент шла о том, как интересно будет всем работать вместе и что кого бы ни выбрали, Брендона, Алекса или самого Алана, атмосфера уже сложилась правильная.
Тут он это и буркнул. «Атмосфера, – его рот странно искривился, – он вам покажет атмосферу». И хотя Алан немедленно навалил на эту короткую фразу кучу замечаний, она под ними осталась и оттуда, из-под словесной кучи, поблескивала опасным блеском. Не было в ней обид, разбитых сердец и дешевой романтики. Была в ней тревога и тайна. Кто «он»? И почему «вам»? Но вытащить из Алана на эту тему ничего не получилось. Он снова вывалил груду соображений, а потом торопливо стал прощаться. И в этом прощании снова проглянула та пугающая фраза. Потому что так не прощаются обиженные и оскорбленные в лучших чувствах мужчины. Так прощаются мужчины, которым до тебя дела нет. Вообще никакого дела.
– И что в этом плохого? – спросил Майкл. – Кто-то же здесь действительно орудует.
– Время не то, – терпеливо повторил Алекс. – Раньше надо было. Вчера. А теперь от этого вред один.
Майкл вынырнул из мягких объятий кресла и стал, опираясь на борт бильярдного стола.
– Почему же вред? – возразил он, скользнув равнодушным взглядом по стойке с киями. – Наоборот, теперь это стало важно. Как-никак, трое в одной лодке, не считая лидера. А вчера это как раз выеденного яйца не стоило.
Алекс вздохнул.
– Ну что ты хохмишь. Народ сейчас вместе должен быть. Что было, то было. Нельзя их сейчас пугать. Понимаешь? Нельзя. А ты их запугиваешь весь день. Ладно другие, но ты-то должен понимать, что теперь все забыть пора. Все, шутки кончились. Делом заниматься надо. А не упырей искать.
– А что насчет записки?
– А что насчет ее?
– Уже не интересно, кто ее подкинул?
– Майк, ты просто не слушаешь. Да плевать мне, кто ее написал. Теперь – плевать.
– А на что не плевать? – с интересом спросил Майкл.
– Сам знаешь, на что. На то же, что и тебе.
– Не совсем, не совсем, – немного растягивая слова, произнес Майкл. – Я же сказал – меня теперь победа не интересует.
– А меня интересует, – неожиданно холодно ответил Алекс. – Я из этого секрета не делаю. И твоя охота на ведьм мне начинает мешать. И не только мне. Всем от этого хуже будет. И тебе самому – тоже.
Майкл мельком глянул на часы.
– Ясно. Хорошо, я твое мнение приму к сведению. Ты только для этого хотел встретиться или что-то еще было?
– Для этого, – Алекс немного подобрался в кресле, словно огромный зверь перед прыжком. – Но на чем мы расходимся, я что-то пока не понял.
– На чем расходимся? – удивился Майкл. – Я же сказал: понял. Твое мнение учту. Тебе мешают поиски интригана.
– Ты… – Алекс резко поднял палец, но тут же опустил руку. – Ты будешь продолжать? Или нет?
– Если сочту нужным.
– А что ты считаешь нужным? – казалось, Алексу приходится говорить через силу.
– Пока что считаю нужным искать дальше. Ведь если подумать, такие поиски мешают только некоторым. Двум категориям, точнее: тем, кто думает, что это отвлекает людей, и тому, одному…
– На воре шапка горит? – с сомнением произнес Алекс, едва заметно расслабляясь. – Думаешь, этот тип перепугается и сглупит?
– Именно, – Майкл был, несомненно, доволен. – Именно!
– Ну и сколько ты будешь ждать? А если он вообще не проявится?
– Ничего, – успокоительно сказал Майкл. – Пока что наоборот – не проявляется первая категория.
– Ну, это еще ни о чем не… – Алекс замолчал, словно его кто-то выключил.
Затем он снова включился, перешел в движение и начал медленно вставать из кресла – сантиметр за сантиметром, мышца за мышцей, распрямляясь и становясь в полный рост.
– Так вот ты о чем, – сказал он наконец, полностью встав. Его всегда приветливое лицо было теперь непривычно жестким.
Майкл пожал плечами.
– Я об этом с самого начала.
– Ты считаешь, это я испортил лодку?
– Это тебе виднее.
– Говори, раз уж начал.
– А что говорить? – удивился Майкл. – Я же не знаю, ты это сам или поручил кому.
– Поручил?
– Почему бы и нет? Вызвал Росса в бильярдную и поручил.
– Ах, Росса, – задумчиво сказал Алекс, оглядываясь. – В бильярдную…
– Или еще кого, – ответил Майкл, понимающе глядя на закрытую дверь за спиной Алекса. – Ты ведь убеждать умеешь.
Он сделал шаг в сторону и неторопливо взял со стойки поблескивающий лаком кий с черной рукояткой.
– Мало ли кому ты мог это поручить.
– Зря ты это, – сказал Алекс, следя за этими действиями. – Вроде умный…
Майкл ничего не ответил. Он молча стоял, держа кий, словно бейсбольную биту, и смотрел на Алекса с каким-то ироническим равнодушием. И это выражение на его лице было гораздо оскорбительнее, гораздо опаснее, чем все то, что он сказал. Алекс коротко улыбнулся и шагнул вперед. Будущие действия словно раскручивались перед глазами как немое кино. Жаль, что до такого дошло, но отпускать его теперь просто так нельзя. Слишком много знает и слишком нагло говорит. Он сейчас, конечно, не выдержит и махнет этой палкой, сам, пугаясь этого движения и, скорее всего, целясь куда-нибудь в плечо. Ну, в крайнем случае, в голову. Палку эту нужно будет на излете перехватить, хорошенько дернуть, а дальше уже ясно. Главное – вовремя зажать ему этот нахальный рот. Потом парочка болевых – и всю строптивость как рукой снимет. Ты ведь никогда не пробовал настоящий болевой. Вот заодно и узнаешь, что это такое. Элементарный, короче, расклад. Но Майкл повел себя крайне странно. Вместо того чтобы махать кием, целясь в плечо, он вдруг сжал его, так что побелели костяшки, и резко ударил им о край стола. Кий с треском разлетелся пополам, и в руках у Майкла остался острый, словно пика, кусок. И этой короткой пикой он, ни на секунду не останавливаясь, наотмашь рубанул наискосок снизу вверх. Алекс едва успел отклониться – рассекающий воздух удар, несомненно, разорвал бы щеку. Светлый излом дерева, холодя кожу потревоженным воздухом, свистнул у него перед самыми глазами. А где-то там, далеко за мелькнувшим косым обломком на внезапно ставшем незнакомым побледневшем лице стояли темные пятна глаз.
– Прикоснешься – убью, – неожиданно ровным голосом произнес Майкл.
Он стоял, спокойно держа в опущенной руке обломок кия, и что-то в его голосе говорило, что он не преувеличивает. Он не угрожал и не пытался напугать. Он просто констатировал несложный факт. Бледность постепенно сползала с его лица. И было ясно, что хоть он на голову ниже Алекса, он действительно будет стараться убить. Не отбиться, не спастись, не повредить. Убить.
Алекс постоял еще секунду, глядя в эти спокойные, под стать голосу, глаза.
– Псих, – фыркнул он, наконец. – Вообразил себе неизвестно что. Нужно мне об тебя пачкаться.
Он развернулся и, очевидно, не опасаясь за свой тыл, двинулся к выходу.
