радостью прервал бы ее…
– Это ваше личное дело, – махнул рукой Петро. “Разговор что-то очень смахивает на провокацию, – подумал он. – Следует быть осторожным”.
– Не говорите… Вы много сейчас отдали бы за возможность узнать о работе нашей лаборатории. Но вы играете с огнем, и вам просто везет, что гестапо до сих пор не заинтересовалось вашей личностью. – Заметив протестующее движение Петра, он насупился. – Я – не гестапо и все же довольно легко установил, что в Кракове никакой Герман Шпехт не проживает. Для этого достаточно было запросить адресное бюро. Не говорю уже о мелочах, которые усилили мое подозрение. Возможно, я не обратил бы на них внимания, если бы не эта история с тетрадью. Возьмем, к примеру, такую “мелочь”. Как-то во время беседы с Дорой, в моем присутствии, вы привели слова Пушкина, – правда, не называя их автора. Но какой же немецкий коммерсант, даже образованный, знает Пушкина?! А ваши заигрывания с Амреном? Разве можно поверить, что общество этого негодяя может быть кому-либо приятно? Просто он вам нужен… – Мор потянулся к яблоне, отломил веточку. – Хватит? – спросил, подбрасывая ее на ладони.
Петро понял: играть в прятки больше нет смысла.
– Пожалуй, хватит. Вы, надо признаться, положили меня на обе лопатки. Но зачем вам все это нужно? – Мор непонимающе посмотрел на него. – Ну, эта игра?
– И вы до сих пор не догадываетесь?!.
– Я нужен вам, как и вы мне. Так?
– Почти так… Я не хочу вложить адское оружие в руки безумцев – они поднимут в воздух весь мир.
– Ваши условия? – быстро спросил Петро. – Если надо, мы переправим вас через линию фронта.
– Я немец, – с достоинством произнес Мор, – и не покину свою страну. Слушайте меня внимательно, Шпехт, или как там вас. Вы действуете безрассудно – Амрен не так уж прост, как кажется. В институт вам не проникнуть, если даже этого захочет оберштурмбаннфюрер, – у нас тщательнейшая система охраны, и от Амрена не все зависит. Кроме того, в Берлине не весь институт, а лишь филиал. Если бы вам и удалось здесь что-либо разузнать, вашим специалистам очень трудно будет установить главное – объем и состояние работ.
– Вы недооцениваете наших специалистов, – возразил Петро.
– Возможно. В конце концов дело не в этом. Я хочу вам сказать нечто более важное… Делаю это потому, что не хочу гибели миллионов мирных жителей, разрушения цивилизации… – Мор волновался, на лице у него выступили красные пятна; он все время облизывал сухие губы. – Вы запомните мои слова?
Петро наклонил голову. Волнение Мора передалось и ему. Слушал, отпечатывая в памяти каждое слово.
– Для создания нового оружия на базе энергии атома необходимы колоссальные запасы тяжелой воды. Завод по изготовлению этой воды расположен и фиордах Норвегии. – Мор назвал город. – От него на юг в скалах проложено трехкилометровое шоссе. Завод запрятан в пещере. Есть подходы с моря, гавань удобная, но, вероятно, заминирована. Все… Остальное довершат ваши военные…
– В каком состоянии работы по изготовлению оружия? – спросил Петро. – Есть ли у вас какие-нибудь чертежи, расчеты, схемы?
Мор покачал головой.
– Я не ударю палец о палец, господин Шпехт, чтобы помочь вам ускорить создание такого же оружия. Ведь у вас также работают над ним… Материалов этих у меня нет, да если бы и были, все равно я не дал бы их вам. Я немец – и этим сказано все.
– У немцев есть Тельман… – начал было Петро, но Мор оборвал его:
– Я не коммунист и вообще далек от политики. Просто не хочу жить с грязными руками… – Роберт поднялся и, не оборачиваясь, направился к крыльцу.
Петро остался сидеть на скамье, рассеянно сдирая кору с веточки, брошенной Мором. Непроизвольная детская улыбка блуждала по его губам. Потом двинулся за Мором. Из дверей выглянула Лотта.
– Вас к телефону, – позвала. – По-моему, ваш солдафон…
Действительно, звонил Амрен, Его бодрый бас гудел в трубке так, что Петро вынужден был держать ее на расстоянии. Оберштурмбаннфюрер ска shy;зал, что только сегодня вернулся в Берлин и желает встретиться. Лучше всего в девять, возле ресторана, потом – к девушкам…
Петро хотел было сослаться на головную боль, но передумал. “Черт с ним! – решил. – Посидим, а там пусть сам едет… И все – кончаем с Амреном!”
Дора ждала гостей, и Петро, сославшись на срочные дела, оставил у нее Лотту, а сам двинулся в центр. Он шел не торопясь, с наслаждением вдыхая свежий весенний воздух. Вдруг прозвучал сигнал воздушной тревоги. Передвигаться во время воздушного налета запрещалось. Петро свернул в тихую боковую улочку и, дожидаясь отбоя, присел на гранитную тумбу под высоким забором. Ничего не поделаешь – придется переждать.
Голубые сверкающие лезвия прожекторов полосовали небо. Застучали зенитки. Где-то на горизонте вспыхнуло красное зарево.
“Сбросили бомбы”, – понял Петро. Он впервые наблюдал налет авиации на вражеский город. Там, в темном небе, – свои! Это они бомбят звериное логово. Его охватила радость, захотелось выбежать на середину улицы, закричать, чтобы люди в темном небе услышали его и скинули часть своего смертоносного груза на завод, корпуса которого высятся неподалеку.
Казалось, люди на небе услышали его безмолвный призыв. Сверху донесся рокот моторов, и по небу забегали лучи прожекторов. Да, самолеты уже здесь! Петро вскочил с тумбы и устремил взор вверх. Ждал. Где-то поблизости раздался взрыв, и упругая волна воздуха прижала Петра к ограде. Новый яркий взрыв совсем близко, и Петро понял, что бомбят кварталы около Дориного дома. Бросился бежать назад: хотелось убедиться, что люди, которые отнеслись к нему с такой симпатией, избежали опасности. Бежал долго, пока не понял, наконец, что потерял ориентир. Остановился и огляделся. Справа дымились корпуса завода, впереди догорали какие-то дома. Вдруг заметил знакомую вывеску пивной. Да ведь это та самая пивная, мимо которой он всегда проходил, приближаясь к дому Доры. Где же дом? Неужели?!. Не хотелось верить своим глазам, но этот изуродованный бетон – все, что осталось от дома… Горит яблоня, под которой он только что сидел с Мором. Но где же сама Дора?.. Где Лотта?.. Вокруг дома суетятся какие-то люди, подъехала пожарная машина.
– Не мешайте! – грубо оттолкнул его пожарник, разматывая шланг.
А Лотты нет. И уже никогда не будет?.. Зная и не веря в это, он бросился к пылающим руинам. Его не пустили. Может быть, она успела уехать домой?
Отбой тревоги. Сел в трамвай, который долго петлял по затемненным улицам. Тихо открыл дверь, на цыпочках поднялся по лестнице и, не включая света, вошел в комнату Лотты. Хозяйки не было. Возможно, Лотту задержала воздушная тревога, как и его. Петро подошел к окну – увидит, узнает ее еще издали…
Из-за угла выскочила машина. Лотта? Нет, какие-то черные фигуры бегом бросились к дому, забарабанили в дверь: “Откройте! Полиция!”
Он понял: это за ним… Перебежал в свою комнату, доставая на ходу пистолет. Осторожно открыл окно и увидел за оградой еще одну машину.
Значит, все…
Сейчас они будут здесь – уже хлопает дверь, ведущая на вто shy;рой этаж. Снова выглянул в окно и вдруг вспомнил про нишу в сте shy;не, которая казалась ему раньше столь нелепой. Почти не раз shy;мыш shy;ляя, действуя совершенно автоматически, ступил на узкий кар shy;низ, тихонько прикрыл за собой окно и стал передвигаться по на shy;правлению к нише. Как он не сорвался?.. Вот, наконец, ниша! При shy;жался спиной к холодному кирпичу и замер.
В комнате включили свет. Кто-то резко распахнул окно, бро shy;сил в
