латинские термины и симптомы разных болезней. Сюда же, еще будучи гимназисткой, она пришла на первое свидание с Семеном Войтюком – юношей, которого очаровали ее глаза и каштановая коса с пышным розовым бантом. Он угощал Катрусю конфетами, а потом осмелился поцеловать в щеку – это так горько обидело девушку, что она заплакала; после этого, завидев Войтюка, переходила на другую сторону улицы…
Катря подставила лицо лучам солнца и мечтательно зажмурила глаза. Думала, что, если бы Петро вот так же несмело поцеловал ее?.. Должно быть, тоже заплакала бы, но не от обиды и смущения…
– Почему такая красивая фрейлейн тоскует в одиночестве? – услышала резкий голос. – Если фрейлейн скучает, мы готовы составить ей компанию!
Раскрыла глаза. Наглые взгляды из-под надвинутых на лоб офицерских фуражек. Два лейтенанта. Нализались и ищут приключений.
– Пойдем с нами, крошка, – сказал один из них – с длинным носом и бесцветным, туповатым ли shy;цом. – Может, у тебя есть такая же красивая подруга? Поужинаем, потанцуем…
Он присел рядом, взял Катрусю за руку. А она словно застыла, не может вырвать руку из его холодных, потных ладоней. Видимо, лейтенант понял это как согласие и похотлво произнес:
– У тебя, крошка, чудная фигурка.
– Уберите руки! – вскипела Катруся и резко поднялась. – Хам!
Она убежала раньше, чем немецкие офицеры успели опомниться.
– Какая наглость?! – воскликнул длинноносый. – Я ей задам!..
Он уже хотел броситься вдогонку за Катрусей, но второй удержал его:
– Черт с ней! Наверное, путается с кем-нибудь из высшего начальства, иначе бы она не посмела… Пойдем поищем других. Все равно одной нам мало…
У выхода из парка стояли со своими старомодными “пуш shy;ками” на треногах два плохо одетых фотографа, ожи shy;да shy;ю shy;щих клиентов. Девушка не обратила внимания на их умо shy;ля shy;ю shy;щие взгляды. Пошла Сикстуской улицей: здесь жил Петро, и де shy;вушка надеялась встретить его.
На углу стоял огромный грузовой автомобиль – на shy;сто shy;я shy;щий дом на колесах. “Передвижная солдатская лавка”, – про shy;читала Катруся, проходя мимо машины. Неожиданно от shy;кры shy;лись дверцы, и оттуда выглянул человек в военном мун shy;дире.
– Они сейчас должны выйти в эфир, господин ун shy;тер shy;штурм shy;фюрер, – послышалось оттуда. – Обычно в это время всег shy;да…
Дверцы за военным закрылись, но для Катруси и ус shy;лы shy;шан shy;ного было достаточно. Вон дом на горе, где жи shy;вет Пет shy;ро… Теперь шестой час, через несколько минут начнет ра shy;бо shy;тать рация Галкина. А в “лавке на колесах” пеленгатор. Ви shy;ди shy;мо, они уже обнаружили рацию и теперь подбираются к ней шаг за шагом; сегодня мышеловка может захлопнуться…
Катруся прибавила шагу. Если бы можно было, то по shy;бе shy;жа shy;ла бы.
В квартире Петра прозвучал настойчивый звонок. Федь shy;ко Галкин, уже приготовившийся к передаче, выдернул штеп shy;сель из розетки и сунул рацию в чемодан. Тревожные голоса в пе shy;редней. Федько делал вид, будто так увлечен уборкой на пись shy;менном столе хозяина, что даже не сразу оглянулся, ус shy;лы shy;шав скрип дверей. В дверях стояла Катруся. Раскрасневшаяся, взволнованная.
– Оказывается, это ты звонила, – сказал Федько с досадой. – А я уже бог знает что подумал…
– Еще несколько минут – и вы бы провалились… Возле почты пеленгатор!
– Какой пеленгатор? – растерянно спросил Галкин, хотя сразу все понял.
– “Какой пеленгатор”! – рассердилась Катря. – Гестаповский, наверно. Думаешь, они сидят сложа руки, когда под боком работает рация? – Увидев, как побледнел Галкин, сказала мягче: – Это нам наука…
В комнату вошел Петро.
– Спокойствие! – сказал он. – Федько, заведи машину! Еще неизвестно, как там у них… Едем на прогулку. – И он подхватил чемодан.
Черный “мерседес” миновал “передвижную лавку” и помчался на окраину. Карл Кремер ехал развлекаться…
Менцель вызвал к себе Харнака и начальника службы перехвата унтерштурмфюрера Винклера.
– Мне надоели эти постоянные неудачи! – с ходу закричал он на Винклера. – У нас под носом большевики связываются с центром, а вы, унтерштурмфюрер, никак не можете поймать их.
У Винклера покраснели уши от волнения и страха. Харнак злорадствовал. Этот золотушный унтерштурмфюрер с безбровым вытянутым лицом и хитрыми злыми глазами был ему глубоко антипатичен.
– Проворонить рацию, когда мы были от нее буквально в нескольких шагах! – подлил он масла в огонь. – Как они разгадали трюк с “солдатской лавкой”?..
Уши у Винклера уже стали пунцовыми. Черт побери этого гауптштурмфюрера! Сидел бы и молчал. Ведь он, Винклер, ничего не говорил, когда по вине Харнака из тюрьмы бежал опасный большевистский агент. Но у гауптштурмфюрера нашлась чья-то сильная рука, а за Винклера вряд ли кто-нибудь заступится. Даже будут рады спихнуть. На его место найдется много охотников: далеко от фронта, комфорт, деньги… Главное – дальше от русских, которые в последнее время стали так быстро наступать, что даже в штабе армии или фронта жутковато служить… Черт с ним, с Харнаком, он переживет его трепотню! Все стерпит, лишь бы остаться здесь, в городской квартире с теплой уборной и ванной.
– Разрешите доложить, штандартенфюрер, – ска shy;зал Винклер, ерзая на стуле, – у меня есть свежие данные.
– О которых мне уже известно несколько недель? – ехидно бросил Менцель. – Поймите же, на shy;конец, Винклер, мне наплевать на все ваши данные, мне нужны не данные, а большевистская рация!
– Но ведь, штандартенфюрер…
– Давайте ваши данные, Винклер… – безнадежно махнул рукой Менцель.
Унтерштурмфюрер разложил на столе большую карту города и окрестных районов. Красным карандашом были обведены два квартала возле почтамта – сюда были нацелены стрелки, которые шли из нескольких пунктов радиоперехвата.
– Именно здесь, – ткнул пальцем в красный круг Винклер, – работала большевистская рация. Наши специалисты хорошо изучили “почерк” этого радиста.
– Я не люблю, когда вторично открывают Америку, Винклер, – буркнул Менцель. – Тем более что с Америкой мы в состоянии войны… – добавил и сам первый захохотал, довольный этой своей остротой.
Винклер угодливо захихикал, но Харнак даже не улыбнулся.
– Ну что там у вас? – зло спросил уязвленный Менцель.
– Наши специалисты хорошо изучили “почерк” радиста, – повторил Винклер. – Они утверждают, что передатчики, которые выходят в эфир два-три раза в неделю в этих районах, – показал на карте, – принадлежат ему. Он, например, имеет привычку делать паузу после позывных.
