– Я думал, вы шутите.
– Неужели похоже, что я пришел сюда, чтобы шутки шутить?..
– Нет, но ведь…
– Недели хватит?
Петро почесал затылок.
– Если надо, хватит.
Заремба поднялся, зашагал по комнате. Петро смотрел на него, ожидая объяснений. Богдан тоже хлопал глазами, и он никак не мог взять в толк, что к чему. Только Катря спокойно штопала чулок.
– Так, так… – начал вдруг Евген Степанович каким-то чужим голосом. – Такое, значит, дело… – Сел верхом па стул, опершись подбородком о спинку. – Можем начать большую игру, очень большую. Можем сразу и проиграть. Риск большой. – Помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями. – Так вот, слушайте… Недавно на шоссе около города партизаны устроили засаду и перехватили машину. Все пассажиры погибли – два офицера и один штатский. У штатского нашли интересное письмо. Какой-то юве shy;лир из Бреслау рекомендует племянника Карла Кремера своему давнему приятелю – нашему губернатору. Понимаете, самому губернатору!
Петро ничего не понял, но на всякий случай кивнул головой. Богдан недовольно буркнул:
– Но какое все это имеет отношение к нам?
– Непосредственное! – Заремба оглянулся, продолжал чуть ли не шепотом: – Подумайте, что получится, если Петро явится к губернатору с документами этого Карла Кремера и письмом от дяди?
– Думаю, его сразу же схватят, – не задумываясь, заявил Богдан. – Неужели вы полагаете, что губернатор раньше никогда не встречался с тем Кремером?
– Так, так… А ежели не встречался?
Богдан выпрямился, лицо его окаменело; он произнес сухим, властным тоном:
– Я очень рад выполнить просьбу моего старинного друга, молодой человек. Кстати, что сейчас делает фрау Эльза? Я случайно встретил ее два месяца назад, и она говорила, что у Отто неприятности… – И ехидно спросил Зарембу: – Что же все-таки делает фрау Эльза?.. Ведь он разгадает Петра в две минуты.
– Дельно замечено! – Заремба повернулся к Петру. – А вы как думаете?
Тот заерзал на месте.
– Поймите меня… Я не боюсь и, если нужно, пойду… Однако, по-моему, Богдан все-таки прав – меня разоблачат в первую же минуту.
– Приятно иметь дело с разумными людьми, – улыбнулся Евген Степанович. – Ты как считаешь, Катрунця?
Девушка не ответила, лишь смотрела на Зарембу.
– Чего глазищи вылупила? – сказал тот грубовато. – Думаешь, так сразу и пошлем? Тут ой еще сколько предстоит думать!..
Снова поднялся, начал мерить комнату наискосок большими шагами.
– Стало быть, так, – продолжал. – Что надо делать? Первое. Тебе, Петро, – перешел на “ты”, – проштудировать эти книжки. Отныне ты – Карл Кремер. Имеешь документ о том, что освобожден от службы в армии, так как хромаешь на правую ногу. Непременно раздобудь себе трость. Сперва это будет очень кстати, – указал на вытянутую ногу Петра, – потом привыкнешь. Дальше. Богдан прав, мы обязаны предусмотреть все. Приготовим тебе документы, поедешь как друг и компаньон Карла Кремера в Бреслау. В гости к дядюшке. Постараемся достать ювелирные изделия, которыми попытаешься его заинтересовать. Остальное зависит от тебя. Ты должен знать все, начиная от мелочей и кончая крупными торговыми операциями. Характер дяди, облик родственников, обстановку квартиры, различные семейные истории – все это важно; незнание какой-нибудь детали может очень дорого обойтись…
Подсел к Петру на диван, положил тяжелую ладонь парню на плечо.
– Согласен?
Петро непонимающе взглянул на него.
– Согласен? – спросил еще раз. – Ежели что… подумай, взвесь все. Мы подождем…
– Вы спрашиваете моего согласия?! – воскликнул Петро. – Моего согласия?!. Я думаю вот про что: вы, Евген Степанович, черт его знает кто… Ну почему именно мне поручается такое? В душу вы мне заглянули, что ли? Конечно, согласен! Но это не то слово… Я хочу этого и убежден – вы не ошиблись. Не знаю только, почему выбор пал на меня…
– Не было другого выхода, да и время не терпит, – не лукавя, объяснил Заремба. – Мы не в Москве, перебирать сотни кандидатур не имеем возможности. Правда, и здесь свет клином не сошелся на тебе, кого-нибудь все равно подобрали бы. Однако не об этом сейчас речь… Я поручился за тебя. А поручился, потому что… Благодари вот ее, – указал на Катрю, – она мне столько наговорила…
– Скажете еще! Сами же расспрашивали… Тот лукаво повел глазом.
– Что, испугалась, красавица?..
– Вуйко Евген, – покраснела девушка, – и что это вы выдумали?
Богдан все время сидел в углу, лишь поглядывал на Зарембу.
– И везет же людям! – сказал вдруг. – Я на твоем месте, Петро, в бога начал бы верить: имеешь покровителя на небе… Вы только посмотрите: не успел еще из лагеря вырваться, рану еще не залечил – и вот тебе! А ты – здоровый, рассудительный – сиди да сало нагуливай. Только теперь я начинаю понимать, как права была наша мать, когда вколачивала в меня этот немецкий язык! Как бы он теперь пригодился мне!
– Это ты рассудительный? – язвительно улыбнулся Заремба. – Не шуми, есть и для тебя дело.
– Снова листовку писать? – скривился Богдан.
– А ты знаешь, чего стоит хорошая листовка?
– Согласен, буду писать, – поднял руки вверх Богдан.
– Э, нет, теперь мы тебе не это поручим, – улыбнулся Заремба. – Приготовься: завтра около двенадцати выезжаем…
– Куда?! – загорелись глаза у хлопца.
– Об этом потом. Оденься попроще – куртку какую-нибудь, сапоги… Поглядывай в окно. Увидишь, я на фире[7] проеду – выходи. Огородами обойдешь, ждать буду возле старого дуба. Не забыл еще?
– Понятно. Как с документами?
– Будут у меня. С собою – ничего!
Этой ночью Петро не спал. Лежал тихо как мышь, едва дыша. Все представлял себя в разных положе shy;ниях. Как разговаривает с губернатором, как едет в Бреслау… Дядя Карла Кремера рисовался ему краснолицым, солидным субъектом, с кольцами на паль shy;цах. Грубоватый коммерсант, которого он окрутит за день. А потом он, Петро, свой человек и в гестапо и в военной комендатуре…
Богдан ворочался с боку на бок и удивлялся Петру: так повезло человеку, а он лег и сразу заснул. Я бы на его месте… Но постой – и у нас завтра что-то наклевывается. Вуйко Евген предложил надеть сапоги и куртку. Следовательно, едем куда-то за город. Зачем? Неужели к партизанам?! К тем самым, которые ликвидировали этого Кремера. Боже мой, как истосковались руки по оружию! Вообразил себя в засаде над дорогой. Из-за угла на большой скорости выскакивает черный “лимузин”. В руках задрожал ав shy;томат… Так вас, так! Вот это жизнь!
Унтер-офицер в черной эсэсовской форме проводил Модеста Сливинского на второй этаж, подал знак подождать в приемной. Пан Модест опустился на стул у стены. Черт его знает
