разошлись. Только в сердце старика Маша не умирала, не забывалась… Он думал о ней день и ночь; он ждал ее, жил и действовал для нее, бедной, заблудшей… Его любовь летела на белых крыльях отыскивать беглянку в пространном шумном мире…
Прошло около трех лет. Жаркий июньский день разливал свет и жизнь на цветущую землю. Яков Иваныч сидел на балконе; птицы чирикали и шныряли по веткам рябин и кленов Машиного сада, мягкие дымчатые облака расплылись в фигурных, затейливых группах по голубому, веселому летнему небу; с полей доносился говор работающих. Яков Иваныч встал, чтоб идти к ним, посмотреть, как идет дело; он отыскивал уже свою фуражку, как из двери гостиной вбежал полненький, свеженький, хорошенький мальчик лет семи, приемыш Якова Иваныча.
- Что ты, Федя? - спросил Яков Иваныч, - в сад что ли захотелось? Ступай погуляй, да не шали.
- Крестный! там барыня стоит!
- Какая барыня?..
Но едва успел он это выговорить, как кто-то сзади обвил его шею руками и покрыл поцелуями его старческое лицо.
- Маша! Ма… шень… ка! - мог только выговорить Яков Иваныч, задыхаясь от волнения и неожиданной радости. -Ты ли это?
- Да, это я, ваша Машенька!
- Маша! голубушка!.. Господи! Ах, Маша, как ты решилась тогда? Все сердце мое по тебе изныло!
- Помните, раз я спрашивала у вас, в чем жизнь состоит, как я век прожить должна? Вы мне не могли дать ответа, да и никто из окружавших меня не мог. Вот я и пошла ответ искать, как в сказках Иван-царевич Елену Прекрасную. Сколько я чоботов износила, сколько железных просвирок изглодала - об этом после, а теперь скажу только, что я ответ нашла и жизнь узнала.
- А где же он, Маша, твой-то?
- Кто? мой муж? Он здесь со мной. Он за садом остался; я просила его погодя прийти; мне сперва вас одной хотелось увидать. Я все знаю, - прибавила она, - обо всем слышала, ко мне доходили вести.
- Так Арбатов женился на тебе? Ну, это он хорошо, благородно поступил.
- Арбатов? - заговорила было Маша и вдруг смолкла; на губах у нее заиграла странная улыбка. - А где Матреша? - спросила она вдруг Якова Иваныча.
- Да она с зимы у меня служит, Маша… ведет себя тихо, смирно и ничего за ней не слышно. Однако я пойду распорядиться. Ведь ты здесь хозяйка. Какая ты красавица стала, Маша!
С этими словами он вышел. Во все время разговора с Машей Яков Иваныч точно ослабел, опустился; он совсем растерялся, не зная за что приняться.
Оставшись одна, молодая женщина с любопытством и вниманием рассматривала окружавшие ее предметы. Все по-прежнему: и дом, и сад… но она!.. О, как далеко она не та жалкая, отсталая, несведущая девушка! Но вот кто-то нерешительно и тихо приотворил дверь. Маша обернулась; мелькнуло чье-то грубое женское платье, и дверь снова затворилась.
- Кто тут? войдите! - сказала Маша, подходя к двери и сама отворяя ее.
За дверью, робко прижавшись к косяку, стояла бледная худая женщина.
- Матреша! - вскричала Маша, взяв ее за руку и вводя в комнату.
- Матушка-барышня! - заговорила Матреша, заливаясь слезами, - вас ли я вижу!., уж я виновата перед вами, так и войти не смела. Простите вы меня, красавица моя!
И Матреша сделала движение, чтоб стать перед ней на колени; Маша поддержала ее и остановила.
- Нет, - сказала она, - ты прости меня! Я виновата перед тобой, прости меня, Матреша!..
И Маша неожиданно, рыдая, упала к ее ногам.
Матреша с невольным криком бросилась к ней, и так, опустившись на пол, они обнялись и плакали, и целовались, обе переполненные неизъяснимым божественным чувством христианской любви и святого смирения, и даже не заметили, что кто-то смотрит на них в открытую дверь. А смотрел мужчина с большими бакенами, смелым лицом, которое можно бы было назвать суровым, если бы глаза его не блестели слезами и не сияли глубоким умилением.
Маша наконец заметила его.
- Матреша! - сказала она, вставая и идя навстречу к Налетову, - вот мой муж. А вот это Матреша, подруга моего детства, сестра моя по сердцу, - обратилась она к нему.
- Я тебе, помнишь, о ней говорила. Мы с ней уже больше не расстанемся, - прибавила она.
- О! как ты ушла вперед, моя милая! - сказал Налетов, с чувством пожимая руки жены.
- Только бы не отстать от тебя! - отвечала она, обнимая его и подводя к вошедшему Якову Иванычу, все еще смущенному и растерянному от избытка радостного волнения.
