горести.
За его спиной последние горящие обломки падали с неба. Было слышно, как на Стене взволнованно поздравляют друг друга и как шипит пар, поднимаясь над раскаленными дулами пушек.
— Очень, очень жаль. — Маршал погрустнел. — Этот человек мог столь многому научить мир.
Встреча и прежде протекала в мрачном ключе; теперь обстановка накалилась до предела. Бонвилану хватило одного взгляда на лица гостей, чтобы понять — надвигается кризис.
— Не было другого выхода, дамы… Деклан. Как маршал, я не мог допустить нападения на Стену.
Изабелла стояла около камина, ее пылающие щеки резко контрастировали с высоким воротником платья цвета слоновой кости. Бонвилану стало не по себе — никогда прежде он не видел такого выражения на ее лице. Со времени коронации уверенность королевы медленно, но неуклонно возрастала; теперь у нее хватало безрассудной смелости вперить в него сердитый взгляд.
И это после того, как он только что спас ей жизнь!
«Я определенно предпочитаю прежнюю Изабеллу, — подумал он. — Смущенная, опечаленная — вот какой я хочу видеть свою королеву».
Никто не произносил ни слова, и все смотрели на Бонвилана с одинаковым выражением отвращения.
«Они разговаривали, — понял Бонвилан, — пока я был на балконе».
— Все сильно расстроились? — с невинным видом спросил он, — Может, стоит закрыть окно?
И снова все промолчали. Бонвилан почувствовал, что королева собирает все свое мужество, готовясь произнести речь.
— Думаю, мне лучше сесть. — Маршал опустился на подушку и скрестил ноги. — Ноги не держат. Вы что-то хотите сказать, ваше величество?
Изабелла сделала шаг вперед; платье скрывало ее дрожь.
— Трубочист нашел кое-что, маршал. В комнате моего отца.
Это были первые слова, произнесенные ею за весь вечер.
— Правда? — беспечно сказал Бонвилан, хотя внутренне напрягся.
В его положении хороших сюрпризов быть не могло.
— Да, правда. — Изабелла достала из сумочки маленькую книжку в кожаном переплете и прижала ее к сердцу. — Это дневник отца.
Бонвилан решил, что нахальство — второе счастье.
— Ну, это замечательно, ваше величество. Еще кое-что, связывающее нас с королем Николасом.
— Не так уж замечательно для вас, маршал, — продолжала Изабелла, для поддержки сжав руку Кэтрин. — Мой отец с большим подозрением относился к вашей деятельности. Он пишет, как вы злоупотребляете своей властью в интересах личного обогащения. Как вы культивируете шпионскую сеть на материке. Как вас подозревают в причастности к десяткам убийств. Список можно продолжить и дальше.
— Понимаю, — сказал Бонвилан, усиленно размышляя, как действовать дальше.
«Теперь будет трудно заставить их выпить отравленное вино. Они уже не доверяют мне».
Изабелла больше не дрожала, ее тон стал царственным.
— Понимаете? Сомневаюсь, маршал. Вам известно, что отец планировал посадить вас в тюрьму? Вам известно, что он собирался полностью видоизменить структуру власти на Соленых островах? Создать парламент?
Бонвилан умудрился сохранить вежливое выражение лица, хотя понимал, что настал кризис.
«Типично, — подумал он. — Убей одного врага, и на его месте тут же возникнет трое других».
— Вы позволите мне зачитать кое-что? — спросила Изабелла.
Бонвилан кивнул:
— Я не в том положении, чтобы позволять или запрещать, ваше величество.
— Расцениваю это как «да». — Изабелла еле заметно улыбнулась и отпустила руку Кэтрин, чтобы открыть дневник отца. — «Хьюго Бонвилан — настоящее бедствие, — начала читать она. — Его власть огромна, и он злоупотребляет ею при малейшей возможности. Когда я соберу доказательства его преступлений, он проведет всю оставшуюся жизнь, глядя на стены тех самых камер, где по его приказу страдает столько невинных людей. Но мне следует проявлять осторожность; ничто не проходит мимо маршала, и если он узнает о моих планах, то предпримет любые шаги, чтобы сорвать их. Я не опасаюсь за собственную жизнь, но нужно позаботиться о безопасности Изабеллы. Она — моя душа».
В конце голос Изабеллы почти сломался, но она снова сжала руку Кэтрин и справилась с собой.
Бонвилан хлопнул ладонями по коленям.
— Ну, это убийственное обвинение, — сказал он. — Очевидно, текст подделан кем-то из моих врагов.
«Необходимо заставить их выпить. Но как? Как?»
— Я знаю почерк отца, — твердо заявила Изабелла.
— Не сомневаюсь, однако опытный фальсификатор может обмануть глаза и поострее ваших. Пусть книжку проверит любой эксперт по вашему выбору. Я настаиваю на этом. Этот дневник — тяжкое оскорбление делу всей моей жизни, и я должен восстановить свое честное имя.
— Я еще не закончила, — заявила Изабелла. — Я отстраняю вас от должности. Немедленно. Деклан… Капитан Брокхарт займет ваше место.
Бонвилан сумел сдержать клокочущий внутри гнев.
— Деклан определенно был бы прекрасным маршалом. Целиком одобряю ваше решение, но, конечно, я заслуживаю того, чтобы получить возможность…
— Хватит! — оборвала его королева тоном, не допускающим возражений — Вы останетесь здесь под домашним арестом до тех пор, пока будет идти расследование ваших деяний.
Бонвилан внутренне выругался. Он сам создал для королевы прекрасные условия для атаки, собрав вместе ее сторонников. В тайном помещении за стеной у него скрывались доверенные люди, но в условиях столь пристального наблюдения протянуть руку за гобелен и нажать спрятанный там рычаг было практически невозможно.
«Остается надеяться на отравленное вино. Если бы здесь была одна королева, я силком бы влил его ей в горло. Однако Деклан Брокхарт тут же пронзит меня своим проклятым церемониальным мечом, а если бы глаза его жены могли разить, как кинжалы, я уже был бы мертв».
В глазах Изабеллы вспыхнуло выражение невероятного облегчения, тело расслабилось, плечи опустились. Перспектива противоборства с маршалом ужасала ее с тех пор, как был найден дневник. Она обдумала каждое слово своей речи и в результате одержала победу; конечно, вместе с отцом.
— А теперь, Хьюго Бонвилан, — сказала она, — мне кажется, мы должны сделать то, ради чего здесь собрались. Помянуть нашего дорогого Конора Брокхарта.
Бонвилан прикусил губу.
«Ох, спасибо вам, духи иронии. Что ни говори, а у богов есть чувство юмора».
Тем не менее он придал своей физиономии недовольное выражение.
— По-моему, это не совсем… Учитывая обстоятельства…
Кэтрин встала и достала из ведерка со льдом ту самую, редкую бутылку.
— Я понимаю — вы пригласили нас сюда в попытке подольститься к Изабелле и Деклану, однако мы хотим почтить память нашего сына, и вы тоже поднимете с нами бокал.
— Это нелепо, — проворчал Бонвилан. — Но я, конечно, не посмею огорчить мою королеву.
Он встал и, пока Деклан откупоривал бутылку и разливал вино, что-то бормотал себе под нос, бросая недовольные взгляды по сторонам. Другими словами, имел вид потерпевшего поражение забияки, но отнюдь не интригана, готового сделать свой последний ход.
Все подняли хрустальные бокалы. Подбадриваемая улыбкой Кэтрин, Изабелла произносила тост:
— За Конора, моего лучшего друга, моего принца и спасителя, который ушел вслед за моим отцом.
В глазах Кэтрин сверкнули слезы, Деклан не смог сдержать стон. Бонвилан силился не рассмеяться, хотя это было трудно.
«Ушел вслед за твоим отцом? Ты вот-вот сама уйдешь вслед за своим отцом, если все произойдет
