— Так-так. Разве это не интересно? — спросил Менедем. — Итак, если я постучу в переднюю дверь, в доме будет только бедная одинокая женщина? — Он подмигнул.
Асина не подмигнула ему в ответ. Она выглядела взбешенной.
— Никодром слишком скаредный, чтобы купить мне раба, — огрызнулась она. — Удивительно, как ты заставил его раскошелиться. Ты, должно быть, можешь уговорить кого угодно на что угодно.
Выражение ее лица изменилось: теперь вместо того, чтобы злиться на мужа, она рассматривала Менедема.
— Кто знает, на что ты способен уговорить меня?
— Мы выясним это завт…
Менедем не договорил, потому что она торопливо закрыла ставень. Может быть, Никодром поднялся по лестнице, чтобы показать жене, что купил.
Когда Менедем вернулся на «Афродиту», Соклей приветствовал его словами:
— Ну, как все прошло?
Вместо ответа Менедем протянул двоюродному брату кожаный мешочек. Соклей взвесил его на руке и негромко присвистнул.
— Тут, должно быть, девять или десять мин серебром — к тому же эгинских мин, а они тяжелее наших.
— Девять с половиной, — ответил Менедем и посмотрел на Соклея с невольным уважением.
Его двоюродный брат мог быть хлопотливым, как наседка, но в торговле он разбирался великолепно.
— Как ты так быстро догадался?
— Я сперва прикинул вес по родосским меркам, потому что так мне привычней, — объяснил Соклей. — Я знаю, какую часть эгинской мины составляет родосская, поэтому пересчитал деньги прежде, чем подал голос.
Он говорил так, будто в этом не было ничего особенного. Для него это и впрямь было в порядке вещей.
— Ты много из него выжал, — добавил Соклей. — Браво.
— Спасибо.
— Вообще-то я имел в виду не только деньги. Как прошло остальное?
Менедем не сразу понял, а когда до него дошло, моргнул. У Соклея не было привычки спрашивать двоюродного брата о том, как у него идут дела с чужими женами, если не считать попыток отговорить его от этого.
— Тебе, должно быть, очень не нравится Никодром, — пробормотал Менедем.
Соклей кивнул.
— Завтра он идет в храм совершать жертвоприношение, — сказал Менедем. — Ну а я тем временем вернусь в его дом.
— Браво, — снова проговорил Соклей. — Только захвати с собой меч.
— Меч? — Менедем покачал головой. — Я собирался пустить в ход свое копье.
Соклей фыркнул.
— Я знаю, что ты собираешься сделать. Но нам не известно, что на уме у Никодрома и женщины. Жрец может вернуться в самый неподходящий момент… Помнишь, как в Трасе прошлым летом ты прыгал из окна? К тому же женщина может играть не в ту игру, в какую ты думаешь. Так что лучше захвати меч.
Когда Менедем думал об Асине, он видел в ней лишь привлекательную женщину. Когда Соклей думал о ней, он видел беду. И это очень наглядно демонстрировало разницу между двоюродными братьями. Менедем не стал спорить: если сам он не чуял беды, это еще не означало, что беда и впрямь не могла случиться.
— Ладно, — сказал Менедем. — Возьму меч. И буду прохаживаться по улицам, словно бандит или варвар.
— Вот и хорошо, — ответил Соклей.
Утром Менедем не смог отправиться в город так рано, как ему бы хотелось. Никодром любил поспать допоздна, не стучать же Менедему в дверь дома жреца до того, как уйдет хозяин? Поэтому родосец заставил себя подождать, пока солнце не поднимется над восточным горизонтом повыше, и только тогда покинул гавань и двинулся в город Эгину.
Бронзовые ножны меча при каждом шаге ударяли его по левому бедру. Двое местных странно посмотрели на юношу, но никто, казалось, не склонен был задавать вооруженному человеку слишком много вопросов.
Менедем постучал в дверь дома Никодрома и тут же уронил руку на рукоять меча. Если Асина и впрямь играет в игру, о которой подумал Соклей…
Женщина открыла дверь.
— Входи, только быстро. Не болтайся тут, не то соседи могут увидеть. — Она говорила так, словно порядком напрактиковалась в обмане.
«Небось я не первый, кто приходит сюда в отсутствие ее мужа», — подумал Менедем.
Но если она так напрактиковалась в обмане…
— Стоило ли тебе душиться благовониями? — спросил он. — Никодром наверняка заметит.
— А он думает, что я надушилась ради него. Он вообще думает, что все на свете — ради него. — Асина даже не пыталась скрыть своего презрения.
— Ну-ну, — вежливо поддакнул Менедем.
Этот отзыв соответствовал его собственным представлениям о жреце.
— Как можно быть таким скрягой, имея такую хорошенькую жену? — улыбнулся он Асине.
Она рассматривала юношу так же внимательно, как и он ее.
— А ты парень не промах, верно? — спросила женщина. — Сколько раз ты уже занимался подобными делами?
— Достаточно часто, чтобы знать, что лучше не отвечать на этот вопрос — Менедем погрозил ей пальцем. — И лучше самому его не задавать.
Он наблюдал за выражением лица женщины, пока она обдумывала эти слова. Наконец Асина кивнула.
— Ты, вероятно, прав. Ну да ладно… — Она шагнула к нему.
Менедем ее обнял. Асина была всего на пару пальцев ниже, и ей почти не пришлось запрокидывать голову, чтобы встретиться с ним губами. Жене Никодрома было слегка за двадцать — слишком молода, чтобы иметь серьезные проблемы с зубами. Поцелуй длился долго.
Когда Асина наконец отодвинулась, в ее глазах плясало веселье.
— Представляешь, а я никогда еще не целовалась с бритым мужчиной. Это… В общем, совсем другое.
Мгновение Менедем рассуждал так же педантично, как Соклей: «Ты так говоришь, но это еще не значит, что так оно и есть на самом деле».
— Лучше или хуже? — спросил он, но не дал ей ответить: — Почему бы нам не поцеловаться снова, чтобы ты смогла получше разобрать?
Они так и сделали. Асина всем телом прильнула к Менедему; ее груди были и мягкими и упругими одновременно. Одной рукой юноша погладил ее волосы, вторую положил на ягодицы. Асина потерлась о него и пробормотала:
— Милый.
Менедем поцеловал женщину в шею и потеребил губами мочку ее уха.
Его большой и указательный пальцы дразнили ее соски сквозь льняную ткань одежды. Асина запрокинула голову и тихо вздохнула. Тогда Менедем взял ее руку и подвел к своему члену; ее пальцы сомкнулись на нем. Она сжала, не слишком сильно.
Спустя некоторое время Менедем отодвинулся. Он провел в море уже немало времени и не хотел слишком быстро истощить свои силы.
