Его взгляд метнулся к андрону. Так и есть, отец до сих пор там сидел — значит, придется быть еще осторожней в разговорах.
Но прежде чем Менедем успел что-нибудь сказать, Сикон выскочил из кухни с целой горой шкурок креветок и почти бросил очистки к ногам Бавкиды.
— Вот, молодая госпожа. Надеюсь, это будет хорошим удобрением для растений.
У Бавкиды был испуганный вид: очевидно, Сикон никогда ничего подобного не делал.
— Спасибо, — ответила она. — Ты прав. Это будет хорошим удобрением.
Но потом спросила:
— А сколько ты заплатил за креветок?
Повар уставился на Менедема. «Я же тебе говорил!» — читалось в его глазах. Потом Сикон нехотя повернулся к Бавкиде.
— Я купил их по сходной цене.
— Не сомневаюсь, они будут очень вкусными, — вмешался Менедем. — Я просто уверен, что они будут вкусными, потому что уже попробовал одну.
Поскольку именно Менедем предложил Сикону такую тактику, теперь он должен был вступиться за повара.
— Вкусные — одно дело. А дорогие — совсем другое. Так сколько же ты заплатил за креветок, Сикон?
Повару ничего другого не оставалось, кроме как ответить.
Бавкида приковала его к месту каменным взглядом.
— Если
Сикон, защищаясь, сказал:
— В прежние годы я платил куда больше! И, — он сложил на груди руки, — никто не жаловался!
Македонцы и персы, построившись накануне битвы у Гавгамел, не могли бы смотреть друг на друга менее свирепо. Оказавшийся посередине Менедем испугался, что его сейчас разорвут на куски.
— Мир — вы, оба! — сказал он. — Цена не такая уж непомерная.
Он вдруг осознал, что хочет, чтобы отец вышел из андрона ему на помощь. Если уж это не говорило об отчаянии и тревоге Менедема, тогда что могло о них говорить? Но у Филодема было или слишком много здравого смысла, или слишком мало храбрости, чтобы ринуться в гущу битвы.
Находясь под защитой молодого хозяина, Сикон важно выпятил грудь, а Бавкида выглядела так, будто Менедем пырнул ее в спину ножом.
— Если тебя больше волнует свой желудок, а не наш дом…
Не закончив фразы, Бавкида круто повернулась и зашагала к лестнице, ведущей в женские комнаты.
Менедем наблюдал — он просто не мог удержаться, — как яростно покачиваются ее бедра. Рядом с ним Сикон весело захихикал.
— Благодарю любезно, молодой господин, — сказал повар. — Думаю, мы ей показали!
— Думаю, да, — тупо ответил Менедем.
Он хмуро посмотрел на Сикона. Сможет ли повар приготовить креветок достаточно вкусно, чтобы Бавкида перестала на него сердиться? Менедем сомневался, что ее сможет умиротворить даже амброзия с Олимпа.
— …И тогда я пошарил под скамьями гребцов, — рассказывал Соклей, — и обнаружил, что мешок с черепом грифона исчез. Один из грязных пиратов украл его. Если бы я мог, да я бы этого шлюхина сына…
— Мне очень жаль, — сказала Эринна. И добавила почти с трепетом: — Я никогда еще не видела тебя таким сердитым.
Соклей посмотрел на свои руки: они сами собой сжались в кулаки. Когда он снова разжал пальцы, на его ладонях остались следы ногтей.
Соклей очень смущенно улыбнулся младшей сестре.
— Если тебе кажется, что сейчас я сержусь, видела бы ты меня, когда все это случилось. Столько знаний — возможно, очень ценных знаний — пропали навсегда! Я был просто вне себя.
На руку Эринны села муха; девушка смахнула ее, и муха улетела прочь. Гигий — здешний управляющий — услышал от повара из соседнего дома, что Бавкида пользуется рыбьей требухой для удобрения сада. Эринна последовала ее примеру. Что ж, может, для растений это и полезно… Соклей не сомневался, что мухи это оценят.
Муха, опускавшаяся на руку Эринны, села теперь на ногу Соклея; он прихлопнул насекомое, которое упало в грязь. Крошечный геккон выскочил из щели между камнями, схватил муху и снова исчез. Соклей вытер руку о хитон.
Сестра вздохнула.
— Как это, должно быть, замечательно — быть мужчиной, иметь возможность совершать все эти дела, побывать во всех местах, о которых ты говорил.
— Не всегда замечательно, — сухо ответил Соклей. — Поверь мне, мало радости встретить пиратов, которые пытаются тебя убить или продать в рабство.
Эринна покраснела.
— Ну… Да. Но чаще всего… Ты знаешь, что я имею в виду. Обычно ты меня всегда понимаешь.
Соклей кашлянул.
— Спасибо.
То был редкий комплимент. Он не мог представить, чтобы кто-нибудь другой сказал ему такое. Менедем? Нет, едва ли. И Соклей не мог представить, чтобы сам кому-то такое сказал, даже Эринне.
Потом сестра задала вопрос, который его удивил:
— Ты знаешь Дамонакса, сына Полидора?
— Конечно, знаю, — ответил Соклей. — Весной я показывал ему череп грифона, помнишь? Дамонакс тогда пытался его купить.
Он нахмурился.
— А почему ты спрашиваешь?
— Ты вчера был в гимнасии, когда он сюда заходил. Возможно, Дамонакс захочет стать членом нашей семьи и жениться на мне, не очень беспокоясь о том, что я уже немолода.
— Что за глупости ты говоришь! — воскликнул преданный Соклей. — Тебе всего девятнадцать.
— Для девушки, желающей выйти замуж, это уже старость.
Соклей не смог ничего возразить, потому что Эринна была права. Когда она в первый раз вышла замуж, ей было всего четырнадцать.
— А разве Дамонакс не женат? — вместо этого осведомился Соклей.
— Был. — Лицо Эринны затуманилось. — Его жена умерла в родах вскоре после того, как ты отплыл на Кос. Он собирается жениться снова. Судя по словам отца, он хочет получить приданое побольше, потому что я старше его покойной жены.
— Вот как? — отозвался Соклей.
Однако в таком желании не было ничего необычного.
— Какой он? — спросила Эринна. — Я видела его мельком, когда он уходил. Дамонакс очень хорош собой, но это все, что я знаю. А вот какой он?
Соклей никак не ожидал, что ему придется описывать Дамонакса как возможного мужа.
«Хочу ли я, чтобы он стал моим шурином?» — подумал Соклей. Он не был в этом уверен.
— Дамонакс довольно умен… — начал Соклей. — Он учился в Афинах до того, как туда приехал учиться я. Вряд ли он такой уж умный, каким себя считает, но сколько людей могут верно себя оценить? Он не скаредный, судя по тому, что я видел. Я никогда не слышал о нем ничего плохого.
Однако он почти не слышал о Дамонаксе и ничего хорошего.
— Когда он чего-то хочет, он хочет этого всерьез, — продолжал Соклей. — Я заметил эту его черту. Но не могу сказать, хорошая она плохая.
— А ты бы хотел, чтобы Дамонакс стал членом нашей семьи? — спросила Эринна.
