в поле зрения появился кратер Дель Рей, потом изображение увеличилось. Вокруг небольшие кратеры примерно такой же величины. В маленьких кратерах брызги серебра. Три бронзовых жука… четвертый ползет возле южного края. Мы смотрели, как Дель Рей медленно уезжает за край экрана, одновременно уменьшаясь, так что детали стали неразличимы.
Потом Гекати снова прокрутила запись, на этот раз медленнее, потом еще медленнее.
— Видите, Гил?
Поразительно, что можно увидеть с орбиты.
Манипуляторы-тягачи оставили в южной четверти кратера перекрещивающиеся следы, подобные туннелям в муравьиной ферме. В следах там не было никакого порядка. Но дальше и ближе к нам…
От южного края до разбитого центрального пика дно кратера словно вымело из гигантской пескоструйной машины.
Здесь поверхность была вычищена от пыли, острый край кратера слегка сглажен, микрократеры полностью исчезли. Мы пытались разглядеть детали. Вблизи я не замечал ничего, кроме похожего на веер узора.
Сделать такое при помощи запасного кислородного баллона летательного аппарата невозможно. Слишком сильной была струя. Так выгладить дно кратера можно только выхлопом ракетного двигателя.
— Следы появились после, — размышлял вслух я. — Все, что там было раньше, стерто. Придется извиниться перед Люком.
— Нет. Он сам обо всем догадался, — отозвалась Гекати. — Тайну запертой комнаты никто не любит. Преступник пытался скрыть что-то иное. Струя была направлена с южного края? Отпечатки, которые появились потом, ведут от центра на юго-юго-восток. Она бежала к убийцам?
— В сторону единственной возможности спастись. К источнику кислорода. К медицинской помощи.
— Она надеялась на милосердие, — сказала Гекати.
Я посмотрел на нее. Гекати не была взволнована или расстроена, лишь немного удивлена. К тому же те, кто бросил женщину в сердце радиоактивного ада, вряд ли захотели бы потом проявить милосердие.
— Она могла умолять. Могла осыпать их проклятиями — я знаю и таких. Она могла что-то оставить в центре кратера, например сообщение, и бежать оттуда прочь, чтобы отвлечь убийц.
— Вы нашли там сообщение?
— Нет.
Мне не понравилось новое открытие.
При помощи выхлопа они уничтожили какие-то следы. Похоже, у убийц не хватило духу войти в кратер, и они посадили лемми на край, хотя для этого тоже нужны крепкие нервы. Но для чего? Чтобы стереть отпечатки ног?
— Гил, только сумасшедший решится войти в центр кратера Дель Рей, если там нет чего-то, что очень ему нужно.
Она заметила мою улыбку.
— Да, вроде вас. Но заглянуть за край утеса можно. Преступники уничтожили следы, которые вели внутрь кратера от края. Тот, кто находился в центре, остался.
— Мог бы подождать и взять их всех тепленькими. Что там еще нового?
— Ваша очередь.
Последний раз, когда я прочитал записку погибшего, он лгал. Но Крис Пенцлер хотя бы не уничтожил свое послание и дал мне пищу для размышлений, позволив гадать над его содержанием.
— Мне нужно поспать, — сказал я. — Если что-то появится, разбудите.
Похоже, я таки уснул. Я спал на циновке, что при лунной силе тяжести было очень удобно. Открыв глаза, я увидел спину шерифа Гекати Бауэр-Стенсон. Она внимательно изучала череду радужных сияний. Со своего места я не мог разглядеть детали голограммы.
Я поднялся на ноги.
У Гекати было включено разделение экранов. В одном голоокошке программа вырезала из воздуха, словно из окаменевшего дерева, женщину. Программа работала автоматически. За стеной из толстого стекла я видел неясные очертания человеческого тела.
Во втором окне чередовались готовые куски. Панорама по очереди увеличивала подробности: артерии и рассеченные органы вроде печени и ребер. Как только детали становились четкими, изображение сменялось.
В третьем окне демонстрировался скафандр.
— Неприятность, черт побери, — сказал я себе, чтобы не отвлекать Гекати. — Некого привлечь к делу. Ни свидетелей, ни подозреваемых… хотя подозреваемых миллионы. Если в ее скафандре была утечка, может статься, что она умерла вчера. Если утечки не было, то она могла пролежать там и десять лет. И больше.
Что, если ее скафандр был совершенно исправным, когда она потеряла сознание?
Нет. Шестьдесят лет назад ракеты садились в кратер Дель Рей. «Значит, от десяти до шестидесяти лет. На Луне миллионы жителей, и среди них ни одного, кто мог бы обеспечить себе алиби на пятьдесят лет.
Мигнули и загорелись четыре окна, демонстрирующие отпечатки пальцев… и еще… что-то непонятное…
— Сетчатка, — сказала Гекати, не оборачиваясь. — Полное разложение. Но у меня есть отпечатки и частично — ДНК. Возможно, АРМ сможет их использовать для сравнения.
— Перекиньте их мне, — сказал я.
Гекати так и сделала. Я позвонил в лос-анджелесский АРМ. Ввел личный код Бера, и дежурный офицер соединил меня. Когда я сказал, что звоню с Луны, на лице офицера отразилось легкое удивление. Я переправил данные и попросил заняться погибшей.
Когда я дал отбой, Гекати смотрела на меня.
— Ну вот и первая невысокая лунянка.
— Точно уверены?
— Это настолько странно?
Она задумалась, и в это время мой телефон снова зазвонил. Я ответил на вызов.
Гекати читала у меня через плечо.
— Эти номера говорят о том, что она разыскивается по подозрению в растрате, побеге во избежание ареста, нарушении государственных границ, ненадлежащем использовании важных ресурсов и еще каких- то грехах тридцатишестилетней давности.
— Любопытно. Жизненно важные ресурсы?
— Это старое выражение. С небольшой натяжкой подходит для любого преступления. Границы… это тоже из старого законодательства. Имеется в виду, что предположительно она скрылась в космосе.
— Любопытно. Гил, ее скафандр — там не было утечки.
— Правда?
— Внутри полный вакуум. Конечно, мы поискали следы органики, но прошли годы — десятилетия — из нее вышла вся вода и воздух.
— Тридцать шесть лет, — поправил я.
— Вот именно. И все это время она лежала в кратере Дель Рей?
— Гекати, издали ее скафандр был похож на контейнер «Боинга», и никому в голову не приходило, что это тело. К тому же ее никто не искал специально.
