расширить иудейскую общину. Теперь, когда перед всеми жителями огромного региона открылась историческая возможность культурной эллинизации, приобщение к иудаизму также стало само собой разумеющейся практикой; иными словами, прорыв барьеров осуществлялся в обоих направлениях. Эллинизм привнес в иудаизм жизненно важный элемент антиплеменной универсальности и тем самым пробудил в иудейских правителях «аппетит» к обращению в иудаизм больших масс иноверцев; эти правители «забыли» об «эксклюзивных» заповедях, содержащихся во Второзаконии и в книге Иисуса Навина. В той же мере, в какой Хасмонейские правители не претендовали на происхождение от царя Давида, они не считали необходимым и подражать Иегошуа, легендарному завоевателю Ханаана[266].
В 125 году до н. э. Йоханан Гиркан захватил Идумею, область, простиравшуюся на юг от Бейт-Цура и Эйн Геди до Беэр-Шевы и дальше, и насильственно обратил ее жителей в иудаизм. Иосиф Флавий сообщает в «Иудейских древностях»: «Затем Гиркан взял идумейские города Адару и Мариссу и, подчинив своей власти всех идумеян, позволил им оставаться в стране, но лишь с условием, чтобы они приняли обрезание и стали жить по иудейским законам. Идумеяне действительно из любви к отчизне приняли обряд обрезания и вообще построили всю свою жизнь по иудейскому образцу. С этого самого времени они совершенно стали иудеями»[267].
Хасмонейский монарх-первосвященник присоединил целый «народ» не только к своему царству, но и к своей иудейской вере. С этого момента можно смело рассматривать идумейский «народ» как неотъемлемую часть еврейского «народа». Как известно, в древности присоединение к «чужой» религии трактовалось как полное смешение с соответствующим «народом», то есть с его культовой общиной. Однако лишь с усилением монотеизма приверженность вере стала не менее значимой, чем «память» о происхождении. Именно здесь впервые отчетливо видно начало перехода от «культуры Иудеи» (то есть от культурно-языкового и географического явления) к «иудаизму» — понятию, характеризующему религиозную цивилизацию совершенно нового типа. Этот процесс будет развиваться с нарастающей интенсивностью, пока не достигнет своего апогея в II веке н. э.[268]
Кто же такие идумеяне? На этот счет у нас есть ряд свидетельств. Страбон, знаменитый географ, живший во времена Августа, ошибочно утверждает в своей «Географии», что «идумеяне — это набатейцы, изгнанные из своей страны за подстрекательство к восстанию, присоединившиеся к иудеям и принявшие их обычаи»[269].
Птолемей (Ptolemeaus), малоизвестный историк из Ашкелона, был, видимо, ближе к истине, когда писал, что «идумеяне изначально были не иудеями, а финикийцами и сирийцами, но после нанесенного им поражения они были вынуждены совершить обряд обрезания и таким образом присоединиться к иудейскому народу и принять его обычаи, так что их стали называть иудеями»[270]. Мы не знаем, сколько было их в тот период, однако, несомненно, не слишком мало, поскольку заселенные ими земли составляли примерно половину территории Иудейского царства. Разумеется, невозможно предположить, что все идумейские крестьяне и пастухи в одночасье стали убежденными монотеистами. Скорее всего, ими не были и многие иудейские земледельцы. Однако нет почти никаких сомнений в том, что высшие и средние слои идумейского населения безоговорочно приняли Моисееву религию и таким образом стали интегральной частью народа Иудеи. Новообращенные иудеи идумейского происхождения заключали браки с исконными жителями Иудеи; они давали еврейские имена своим детям; некоторые из них впоследствии сыграли важную роль в истории Иудейского царства. Из их среды происходил не только царь Ирод. Многие из учеников школы Шаммая и радикально настроенных зелотов периода Великого восстания также были идумеями по происхождению.
Политика насильственного обращения в иудаизм и ассимиляции, проводившаяся Хасмонейским режимом, издавна доставляла еврейской историографии серьезнейший дискомфорт. Грец осуждал действия Гиркана и утверждал, что они стали причиной бедствий для «еврейского народа». Деликатный Дубнов в своей обычной манере пытался смягчить исторические реалии, заявляя, что идумеяне «сами склонялись к культурному смешению с иудеями». Барон изложил эту чувствительную и «проблематичную» тему крайне лаконично[271]. В сионистской и израильской историографии существовали два взаимоисключающих подхода. Для гордого националиста Клознера завоевание Идумеи и последующее обращение в иудаизм ее жителей было позитивным актом, исправляющим давнюю историческую несправедливость, ибо в эпоху Первого храма Негев находился под властью Иудеи[272]. Со своей стороны, Арье Кашер, один из более поздних исследователей Хасмонейского царства, изо всех сил пытался доказать, что обращение идумеян в иудаизм не было принудительным; напротив, оно представляло собой совершенно добровольный акт. Он писал, что идумеяне практиковали обрезание еще до того, как сменили религию, и, кроме того, всем известно, что еврейская традиция неизменно противилась насильственному обращению в иудаизм[273].
Жители идумейских городов были в этот период сильно эллинизированы и почти наверняка необрезаны. Кроме того, хотя раввинистическая традиция действительно считала неприемлемым насильственное обращение в иудаизм, она сформировалась существенно позже, уже после восстания зелотов в I веке н. э., когда принудить к этому кого-либо было абсолютно невозможно. Следует помнить, что в период Хасмонейского правления, в конце II века до н. э. принудительное обращение в иудаизм являлось имманентной частью иудейской политики, и Гиркан был далеко не единственным, кто ее практиковал. В 104 году до н. э. его сын, Иехуда Аристобул, присоединил к Иудейскому царству Галилею и заставил населявших весь север страны итурейцев принять иудаизм. Флавий пишет: «(Аристобул) именовал себя 'другом греков' (филоэллином), но оказал и большие услуги своему отечеству. Он воевал с итурейцами, присоединил значительную часть этой страны к Иудее и принудил тех из них, которые захотели остаться на своей земле, сделать обрезание по законам иудейским». Дабы придать больший вес своим словам, Флавий цитирует Страбона: «Этот человек был честен и принес иудеям большую пользу, потому что расширил область иудейскую и присоединил к народу часть итурейцев, привязав их обрядом обрезания»[274].
По-видимому, иудеи жили в Галилее и до завоеваний Аристобула, однако в основном эта область была населена итурейцами, властвовавшими над ней. Центром их царства являлся город Халкис, находящийся в Ливанской долине. Их происхождение неизвестно. Вероятно, часть итурейцев имела финикийские корни, другие же предположительно происходили от аравийских племен. Захваченная Аристобулом территория простиралась от Бейт-Шеана (Скитополиса) на юге и до города Гуш-Халав (Гисхала) и далее на севере, то есть охватывала большую часть современной Галилеи, за исключением прибрежной полосы. Итурейцы, коренные жители Галилеи, в массе своей также ассимилировались в растущем иудейском государстве, и многие из них стали убежденными иудеями. Известно, что одним из приближенных царя Ирода был Соем-итуреец[275]. Неизвестно, был ли Йоханан из Гуш-Халава, предводитель галилейских зелотов, так же как его соратник-соперник Шимон бар Гиора, потомком недавних прозелитов.
Александр Яннай, брат и наследник Аристобула, тоже пытался обратить в иудаизм жителей захваченных им территорий. Однако он воевал в основном с эллинистическими приморскими торговыми городами, расположенными вдоль границ Иудейского царства. Поэтому его успехи в деле насаждения иудаизма были не столь велики. Приверженцы эллинизма, гордившиеся своей культурой, могли принять иудаизм по собственной воле, как поступили многие жители Средиземноморья, однако резко противились насильственной смене религии в духе Хасмонеев, в частности потому, что это означало бы утрату политических и экономических привилегий, предоставленных им греческими полисами. Флавий сообщает, что город Пелла «Александр разрушил до основания, так как жители не согласились заменить обычаи своих отцов иудейскими обычаями»[276]. Известно, что он разрушил и другие эллинистические города — Самарию, Газу и Гадару.
Уже его отцу Гиркану пришлось столкнуться с нестандартной проблемой обращения в иудаизм. Захватив в 111 (или в 108) году до н. э. территорию Самарии, он не сумел насильно обратить в иудаизм самаритян, многие из которых, как известно, являлись потомками древних израильтян. К тому времени самаритяне были ярыми монотеистами: они избегали любых проявлений идолопоклонства, соблюдали святость субботы и совершали обрезание. Но, к великому сожалению, с ними было запрещено вступать в
