энергетиками...
– Как скажете, – закивал Губерман, словно кто-то мог видеть и оценить его услужливость.
Впрочем, последнюю фразу он произнес в пустоту, наполненную отрывистыми гудками отбоя. Традиционная рудневская манера прощаться. Хамская, но впечатляющая, надо признать.
Прежде чем вернуться за стол, Губерман посидел немного в тишине, сбивая словесную оскомину, навязшую на языке после этого разговора. В сознании крутились совершенно дикие обороты речи, вплоть до казенных штампов типа «скрытые резервы» или «настоятельная потребность». Так и подмывало возвратиться к гостям с бравурным тостом, начинающимся обращением «дорогие товарищи!..».
Когда Губерман вошел в гостиную, вся троица «дорогих товарищей», созванных на мальчишник с деловым подтекстом, вяло балагурила с единственной дамой – хозяйкой дома, восседавшей за столом с надменным видом накрашенной куклы и набитой дуры одновременно. Хотелось бы обойтись без ее присутствия, но Губерман пригласил супругу посидеть в компании, чтобы задать предстоящей беседе доверительный, свойский тон. При ней все равно можно было говорить что угодно, даже открытым текстом. Она была способна лишь корчить относительно осмысленное лицо, строить глазки мужчинам и закусывать ликеры скандинавской селедкой, непринужденно вытаскивая пальцами кости из щелей в зубах. Каждый кусок, прежде чем отправить его в рот, она брезгливо обнюхивала – как ее любимая жирная кошка, похожая статью на Синди Кроуфорд не больше, чем на Клаудию Шиффер.
Мадам Губерман, правда, еще не успела растолстеть до такого безобразия и пользовалась благосклонностью троих из четверых собравшихся мужчин, заглядывавшихся на вырез ее декольте. Они, пожалуй, охарактеризовали бы ее как «женщина в соку». «Еще тот сок! – скорбно подумал Губерман, усаживаясь рядом с супругой. – Так и сочится вся по ночам лучком и уксусом, настоянными на шампанском с ликерами. Целый букет удовольствий!»
Перспектива неминуемой возни в постели показалась ему настолько удручающей, что он лихо махнул стопку водки, хотя обычно ограничивался чем-нибудь гораздо более легким. Гости выжидательно уставились на Губермана, редко позволявшего себе такие импульсивные жесты.
– Неприятности, Боря? – спросил один из друзей-товарищей, озабоченно глядя на белое плечо Бориной супруги, с которого все чаще соскальзывала узенькая бретелька платья.
– Как раз наоборот, – заверил Губерман, одарив собравшихся ясным взором, слегка смазанным затуманенными стеклышками очков. – Намечается фантастическая сделка. Решил вот обсудить с вами.
Супруга сделала вид, что поправляет бретельку, и уронила вторую. Покосившись на мужа, решила оставить все как есть, и стала отхлебывать из бокала шампанское.
Трое гостей следили за ней так внимательно, что Губерману пришлось громко кашлянуть, чтобы напомнить о своем присутствии. С видом фокусника он помахал прозрачной целлулоидной папочкой, в которой угадывался официальный бланк с государственной атрибутикой, размашистыми подписями и резолюциями. Папка была пущена по кругу, и целую минуту Губерман наслаждался уважительным молчанием, с которым она передавалась из рук в руки. Голые плечи его супруги как-то вдруг забылись, стали неинтересными.
– Госзаказ – это да, – вздохнул один из гостей. – Живые бабки, никакой бартерной тягомотины. За сколько пробил?
– Так тебе Боря и признался, – сказал его сосед с плохо скрываемой завистью. – Он в последнее время из «белого дома» не вылезает, – всех там, наверное, прикормить успел.
Третий гость неопределенно хмыкнул и предположил:
– Не все в жизни так гладко, как на бумаге. Иначе можно было сделку втихаря провернуть, без нашего участия. Верно говорю, Боря?
– Верно, – неожиданно согласился Губерман. – Естественный человеческий эгоизм. Но иногда выгоднее поделиться, чем изображать из себя собаку на сене.
– Вот и в «СПИД-инфо» пишут, что у чукчей принято жен гостям одалживать. – Мадам Губерман со светским видом повертела в руках бокал, оставляя на нем жирные отпечатки пальцев. – Сама читала.
– Акх-ха! – Самый впечатлительный гость поперхнулся водкой и закашлялся, багровея на глазах.
Неожиданная реплика приятно взбудоражила весь мужской контингент за исключением Губермана, который перекосил рот в сторону супруги и негромко сказал:
– Лапушка моя информированная, я могу тебя хоть завтра отправить на Север, к чукчам. Вместе с твоей заразной газетенкой, которую ты штудируешь вторую неделю.
Она обиженно сомкнула накрашенные губы, погребя в себе накопленные сведения о способах повышения мужской потенции, волшебных свойствах яичников обезьян и об омолаживающем эффекте косметических масок из замороженной спермы.
Гости были слегка разочарованы таким оборотом событий, но вскоре речь Губермана увлекла их куда сильнее, чем эротические откровения его супруги. По его словам, выходило, что городские власти заказали фирме «Самсон» крупную партию ГСМ для обеспечения своевременной уборки урожая. Оплата в течение трех банковских дней, по факту начала поставки. Закупочные цены на тридцать процентов выше отпускных. Таким образом, на десять вложенных миллионов выходило два миллиона нечистой прибыли.
– Три, – хором поправили хозяина гости. – Ты сказал: тридцать процентов.
– Десять из них нужно отдать за заказ, – вздохнул Губерман. – Такие услуги бесплатными не бывают. Остается два миллиона. Если договоримся, – он азартно сверкнул очками, – поделим их на четверых.
– А с какой стати ты решил делиться? – хмыкнул друг детства, сделавшийся брюзгой и циником после того, как в юности заработал зрелую плешь, а в зрелости – старческую вставную челюсть, понадобившуюся ему после неудачной сделки с цветным ломом.
– У меня сейчас в наличии только четверть нужной суммы, – грустно признался Губерман. – А ГСМ мне отгрузят только после стопроцентной предоплаты. Так что мне нужны партнеры. – Он развел руки, как бы собираясь обнять гостей. – Необходимо финансовое вливание. Организацию беру на себя от начала до конца.
– Звучит заманчиво, – признал его бывший соученик, большой знаток Уголовного кодекса и взаимозачетных махинаций.
Третий гость, Максим Мамотин, выделявшийся в компании редкой пшеничной челкой и бирюзовым пиджаком, припорошенным перхотью, согласно промычал, не отрываясь от перепелиной тушки, в которую впился, как только разделил в уме 2 000 000 на 4. Дробя зубами хрупкие птичьи косточки, он мысленно уже занимался распределением своей будущей прибыли.
Губерман неодобрительно покосился на увлекшегося едока. Он успел включить в кармане сверхчувствительный диктофон и опасался, что бесконечные хруст и чавканье отрицательно скажутся на качестве записи.
– Максик, – ласково сказал он. – Я так и не понял: ты в доле?
– А фуй ли фут фумать! – прозвучало в ответ непрожеванное, но зато прямолинейное мнение Мамотина.
Потом четверка молодых бизнесменов приступила к обсуждению совместных действий, да так увлеченно и многословно, что украшение стола со съехавшими бретельками тягуче зевнуло и поплелось в спальню с зеркальным потолком. Там дожидалось ее недочитанное эссе о прелестях женской мастурбации. Она еще не вполне поняла смысл этого термина, но смутно догадывалась, что отыщет в статье ключ к решению многих проблем.
Воодушевленный уходом супруги, которая вполне могла уснуть, так и не дождавшись его, Губерман выпил водочки еще и посмотрел увлажнившимися глазами на товарищей. Он всегда полагал, что на них можно положиться, и не ошибся. Они тоже доверяли ему и готовы были рискнуть по-крупному. Все трое согласились выложить требуемые суммы – частично из своих заначек, частично из кредитных закромов. Двоим требовалось на это не менее десяти дней. Мамотин обещал управиться раньше. И все вместе сходились в едином мнении, что деньги должны работать, а не лежать мертвым грузом.
– Не залежатся ваши миллионы, – возбужденно пообещал Губерман, поправляя очки на переносице чаще, чем это было необходимо. – Это я вам гарантирую.
