Может, его по-хорошему нанять стоило?
— Да некогда мне было! — буркнул Корин. — А проводником этот пацан точно работать будет. Иначе я его из арбалета прострелю.
— Только осторожно, чтобы ему не оторвало голову, — подхватила игру я. — Тогда из него можно будет создать вполне приличного зомби. Хотя лучше, конечно, было бы его продать. Это будет относительно человеколюбиво и довольно выгодно.
— Как скажешь, — равнодушно согласился Корин.
— Я буду, буду вам помогать, — тут же определился пацан.
— Если будешь служить на совесть, заработаешь пять золотых, — щедро пообещала я, и глаза у будущего проводника загорелись фанатичным обожанием. — Как тебя зовут?
— Мигель.
— Прекрасно. Завтра с утра пойдешь с нами в город. Нам нужно поклониться святому Пафнутию. Но главное — мы хотим остаться в храме до рассвета, чтобы всю ночь провести в молитвах.
— Жрецы этого не допустят! — уверенно сказал пацан. — Если только за очень большие деньги.
— Нет. Денег на них мы тратить не будем. А вот в храм нам нужно проникнуть. И если ты дашь нам подходящий совет, твое вознаграждение увеличится, — пообещал Корин. — А теперь спать! Завтра встаем на рассвете. Гоблины зеленые, а где мой мешок?
Я покраснела, вспомнив, как пнула злополучный предмет в неизвестном направлении, и отправилась его искать. Уж не знаю, зачем мешку Корина захотелось внедриться именно в густой кустарник терновника, но достать его оказалось не так просто. И это еще если не упоминать гнусное подхихикивание мужской половины нашего отряда. Спелись! Ладно, я вам это еще припомню. А сейчас действительно пора было ложиться спать. До рассвета осталось совсем немного.
Глава одиннадцатая.
Бойся не растерять мечты, бойся потерять способность обретать новые.
Кто-то.
День не задался с самого утра. Уж и не знаю — сама погода в этих местах была настолько мерзкая, или это Властитель задумал отравить наше существование, но нас разбудил дождь. Нет, даже не так. Ливень. С градом. Поэтому похожи мы с Корином были не на влюбленную парочку, а на чучел огородных. Слава богам (и Мигелю), приличная гостиница, где мы смогли снять комнаты и просушиться, нашлась довольно быстро. Но ни о каких прогулках по городу в поисках скипетра не могло быть и речи. В такую сопливую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит! Впрочем, изображать из себя влюбленную парочку нам все-таки пришлось. Людей в гостинице было — видимо невидимо. Кто ее знает, с кем из них нам придется столкнуться завтра в городе. Надеюсь, что к тому времени дождь уже кончится и не испортит нам праздник. Кстати… я же не собираюсь идти на торжество в этом промокшем и грязном походном наряде? Не зря же я (наученная горьким опытом) платье с собой прихватила? Неплохо было бы вытащить его из сумки и погладить. А заодно разобрать и другие вещи. Я подняла с пола свой мешок и вытряхнула содержимое прямо на пол. Нда. А ведь монстры старались, наверное, мои вещи аккуратно укладывали, а я… хотя… как ни сложи, потом все равно распутывать. Я подключила к разбору вещей «дуэнью» и в четыре руки дело пошло гораздо быстрее.
Корин тоже зря времени не терял. Он отмыл Мигеля от грязи и даже умудрился достать ему где-то более менее приличную одежду. Чумазый пацан сразу же превратился в довольно милого и симпатичного мальчика. Такого и в проводниках не стыдно держать. А уж после того, как Мигель наелся досыта (наверное, впервые за всю свою жизнь), он нас вообще искренне полюбил и готов был не только сопровождать, но и охранять до конца дней. Разумеется, если мы и дальше будем его так же хорошо кормить и одевать. Вот, блин, молодежь какая расторопная пошла! Определенно, нахальный и общительный Мигель нравился мне все больше и больше. Я даже начала думать, что бы нам сделать с этим ребенком. Не бросать же на произвол судьбы, раз уж мы его так «приручили». Может, в пажи к Корину нанять? Или в оруженосцы к Рагнеру? Ладно, подумаем потом, когда окажемся на своей территории. А пока следовало быть предельно внимательными и осторожными. А то Мигель уже через пару часов раскусил, что никакие мы не влюбленные. И все потому, что при нем мы забывались и вели себя как обычно. От греха подальше мы с Корином даже решили вообще не светиться на публике. В конце концов, могу я быть скромной и застенчивой невестой, стесняющейся посторонних людей? Да запросто! По крайней мере, до завтра. А вот на празднике нам точно придется туго, ибо надо будет поднапрячь все имеющиеся у нас актерские таланты. Лично у меня с ними было не густо. Да и у Корина, насколько я успела его узнать, тоже. Так что ничего хорошего от завтрашнего праздничного дня мы не ожидали.
Напрасно. Все-таки праздник он и есть праздник. Даже настроение на улице соответствующее. Все улыбаются, здороваются, поздравляют. Народ надел самые парадные одежды, торговцы и бродячие артисты толпой выбежали на улицу, а жрецы, казалось, еще больше увеличились в размерах, надувшись от собственной важности. Наконец, протрубили трубы, и началось, собственно, то самое действо, ради которого жрецы и затевали праздник. По широкой, центральной улице города несколько монахов, окруженных весьма внушительным вооруженным войском, несли огромную статую святого Пафнутия. А войско им зачем, интересно? Паломников отгонять? Или святотатцев развелось немеряно? В любом случае, процессия выглядела больше устрашающе, чем торжественно.
— Мигель, а чем так знаменит этот святой Пафнутий? — решила неожиданно поинтересоваться я. Судя по изумленному взгляду пацана, такого глупого вопроса он от меня явно не ожидал.
Впрочем, как оказалось, история была банальна до зубной боли. Жил-был Пафнутий, который был мздоимцем и барыгой, и совершенно не чтил Властителя. Но вот как-то, уже на склоне лет, одолела его страшная болезнь типа радикулит коленопяточного сустава. Пафнутий долго страдал, ныл, довел до слез жену и собаку, а затем решил направить свой взор к небесам. Дескать, не помогут ли они ему за умеренную плату? Однако небеса безмолвствовали. Пафнутий, точно знавший из достовывернутых источников, что никто, кроме Властителя помочь ему не сможет, клятвенно пообещал выполнить любую волю Таштена в обмен на собственное здоровье. Властитель затребовал, чтобы Пафнутий стал проповедником. Куда было деваться бедному мужику? Стал он славить Таштена на каждом углу, и вскоре выздоровел. Прожил Пафнутий после этого знаменательного события еще почти сто лет, а когда наконец помер, то был причислен к лику святых, а на его могиле тут же начали происходить всяческие чудеса. Подстрекаемые жрецами люди взывали к Пафнутию и шли молиться на его могилу. Одни просили его совершить чудо, другие рассказывали о чудесах, которые якобы он уже свершил. Какой-то жрец, в погоне за долговечными реликвиями, вырвал у Пафнутия несколько зубов, какая-то глуховатая святоша заявила, что слышит звон колоколов, какой-то бездельник, страдавший параличом, был исцелен после того, как выпил рвотное… словом, народ развлекался вовсю, а жрецы гребли деньги лопатой.
Однако главным чудом, по которому специализировался Пафнутий, были благословения влюбленных пар. Не знаю уж как, но ушлый святой моментально вычислял, кто из влюбленных будет жить в браке долго и счастливо, а кому надо разойтись прямо сейчас и не мучить друг друга. Со временем эти ЦУ приобрели такое значение в обществе, что без благословения святого Пафнутия свадьбы играть не решались. Однако, судя по тому, что браки по расчету все-таки случались, местные денежные мешки нашли к святому свой, особый подход. И Пафнутий был к ним весьма благосклонен. Любопытно, и на фига Таштену нужны такие святые? Они же просто компрометируют Властителя в глазах его подданных. Или Таштену это все равно, лишь бы энергия шла? Так от одного истинно верующего ее было бы в сотню раз больше! Хотя… может, подобных верующих у Властителя просто не было? Ведь искренний подвижник веры, совершающий подвиг самоотречения, это не такое уж частое явление. Скорее, это исключение, чудо. А Таштен подобного чуда недостоин по определению.
Тем временем, пока я раздумывала о смысле жизни и о том, как данному миру не повезло с Властителем, статуя Пафнутия уже благополучно добралась до храма с установленным возле оного непонятным деревянным строением. Назначение данного архитектурного сооружения я определила только тогда, когда на него с трудом взобрался самый толстый и богато наряженный жрец. А, так это трибуна!
